Похвала Пупкину

Похвала Пупкину

Провиденциальный собеседник попенял мне тем, что, разбирая по косточкам последние произведения Великих Писателей Земли Русской, я всё реже обращаюсь к имени и творчеству Писателя Главного. Пушкина? Чёрта с два! Главный писатель у нас, как известно, не Пушкин, а Пупкин. На исходе 2004 года — и об этом я как раз успел написать — он наконец слился воедино со своим черносотенным двойником Пупковым. Вы, конечно, знаете два-три писательских имени. Даже пять-семь, если приплюсовать Толстоевского и Бродсковлатова. Но они уже, увы, не пишут. Даже в «Звезду». А те, кто ещё всё-таки, — пишут так, что лучше бы они этого не делали. Литературные сады окучивает неприметный неприхотливый неугомонный Пупкин, тогда как так называемые знаменитости всего лишь околачивают заморские груши и самым бессовестным образом объедают премиальные поляны.

Пупкин пишет прозу — большую и малую, — приносит её в издательства, где ему советуют печатать её за собственный счёт, и на свой смиренный лад жидковатыми струйками просачивается в «толстые» журналы, где ему тоже не рады, но других писателей у них для нас нет. К пупкинской прозе подвёрстываются детективы и дамские романы — их он пишет тоже, — которые как раз охотно печатают, но под чужим — непупкинским — именем. Пупкин пишет стихи — непременно рифмованные, потому что «поцелуй двух строк» (как назвал рифму немецкий романтик), по его разумению, — единственный признак поэзии. И только когда у него иссякает вдохновение — чего практически не бывает, — он пишет белые стихи и верлибры.

Пупкин пишет пьесы для театра, сценарии для кино и для телевидения. Но ставить по ним спектакли, снимать фильмы и варить многосерийное «мыло» гнушаются даже его артистически образованные однофамильцы. Хотя всё равно ставят, снимают и варят, потому что Пупкин берёт числом. Пупкин пишет пламенную публицистику, отчаянно полемизируя с Пупковым, но тут его в последнее время просят не беспокоиться. Особенно — о судьбах Отечества. А вот про суицид, беспризорников и архитектурные конкурсы пока можно.

Когда Пупкину хочется, чтобы писалось лучше, он пишет остроумно-изящную эссеистику, но получается у него как всегда. Пупкин пишет и критику, потому что профессиональная критика его в упор не видит. А став профессиональным критиком, Пупкин тут же непременно начинает писать художественную прозу.

Пупкин пишет для детей младшего, среднего и старшего возраста. Пишет для них отдельно — но в ту же силу. Считает себя новым Олегом Григорьевым, но гонорарам завидует михалковским. Пупкин переводит и редактирует переводы: вопреки всем наветам, дело это достаточно прибыльное. Успехи машинного перевода его не страшат, он и сам как машина. В 2004 году Пупкин был удостоен за переводы Государственной премии.

Пупкин составляет кроссворды и гороскопы, в первом случае используя настольную игру «Эрудит», а во втором — положив перед собой шпаргалку с зодиакальными знаками. Пупкин сочиняет ненаучную фантастику. Ненаучную — потому что он не учёный, а фантастику — потому что в молодости посещал соответствующий семинар. Он и до сих пор туда ходит. У него два «Меча», четыре «Странника» и свой стул в Центре современной литературы, которым он сам (стулом или Центром?) и заведует. Он видел Шекли и подарил Умберто Эко альманах со своим рассказом. Пупкин выступает в библиотеках и любит творческие командировки в глубинку. Иногда возвращается оттуда с глубинной библиотекаршей. Но крайне редко: как правило, Пупкин непоправимо женат. Пупкин знает, что в творческие командировки за границу ездит только начальство, и всеми правдами и неправдами стремится в начальство. И когда это ему удаётся, тут же меняет фамилию и из Пупкина превращается, например, в Попова. Для читателя, впрочем, что Пупкин, что Пупков, что Попов… Пупкин — существо неопределённого пола, хотя и с резко выраженными тендерными амбициями, и столь же неопределённого возраста. Пока не вставит зубы, ему 70, а когда наконец вставит — какие-то 55–60. Но и чтобы вставить зубы, Пупкину нужно предварительно выбиться в литературное начальство. Одевается Пупкин по способностям. Ест по потребностям. Пьёт несколько больше, чем ест, но всякий раз норовит проделать это на халяву. Поэтому не пропускает ни одной презентации. Живёт Пупкин в отдельной квартире, обмененной с ухудшением при кровавом разводе с предыдущей женою. У него большая библиотека, любовно сформированная из книжного дефицита сорокалетней давности, собственный портрет маслом и ещё несколько ранних работ художника Пупкина. Писатель Пупкин понимает, что это полный сотбис, но расставаться с картинами не спешит. А вот личный архив уже сдал от греха подальше в Пушкинский Дом. У Пупкина есть домик в кооперативе на Гадючьем Болоте, казённая комната в Комарове и две — под Сиверской. Ездит он туда на «копейке», престарелый кокер-спаниэль на руках, кошка в мешке у ног, пустые трёхлитровые банки (в город вернутся полными) на заднем сиденье, жена за рулём. В Москву Пупкин не ездит — делать ему там нечего. В Москве свой Пупкин, он тоже вертится, и возможностей вертеться у него куда больше. Наш, питерский, ему не завидует — он патриот и, бывает, гражданин города, — но осуждает. Болеет Пупкин за «Зенит» и простатитом, лечится в ведомственной поликлинике. Пупкин голосует за Путина — он дал ему шанс. Голосовал бы и за Гайдара, но тот и сам стал писателем. Пупкин поддерживает губернатора во всех ЕЁ начинаниях, но его в этой фразе смущает рассогласованность синтаксической конструкции. Пупкин подозревает, что корректор потребовал бы внести исправления. Но для того чтобы поддерживать губернатора в ЕГО начинаниях, ЕГО (то есть опять-таки ЕЁ) следовало бы поменять — всё равно получается какая-то ерунда. Пупкин грамотен, но не настолько, и вступительное сочинение в какой-нибудь Бонч написал в своё время на тройку.

Пупкин ведёт литературное объединение и читает лекции в платном вузе, готовя себе достойную смену. И, заседая где-нибудь в приёмной комиссии, норовит пристроить в СП (Союз Пупкиных) собственных дочерей. И ту, что ничего не пишет, потому что ленится, и ту, что ничего не переводит, потому что ей ничего, кроме проб, не заказывают. Новый год начался для Пупкина с серьёзной встряски. Цунами — это не с нами. Пупкины в Таиланд не летают. Но, услышав на Рождество предостережение о наводнении, Пупкин тут же бросился к компьютеру сочинять поэму о том, как осатаневший читатель гоняется за его, пупкинским, автографом по всему периметру затопленной метрополии. Гоняется на бронзовом коне. Но поэму эту, оказывается, уже написали. А он, Пупкин, не постмодернист. Хотя бывает и постмодернистом. Но это уж всем Пупкиным Пупкин. И от наводнений (да хоть от цунами) он всегда сумеет укрыться в «Борее».

2005

Данный текст является ознакомительным фрагментом.