«На Сенной били бабу кнутом»
«На Сенной били бабу кнутом»
После торжественного празднования семидесятилетия товарища Сталина в Москве был открыт музей подарков вождю, и подарки эти оказались один другого нелепей. Сейчас, по завершении острой фазы трёхсотлетия, впору открывать музей подарков городу на Неве, и место ему, скорее всего, должно найтись на городской свалке. Все эти, прости господи, статуи (с ударением на предпоследний слог), башни-прибабашни, Ладожский вокзал, морская президенция отставного подполковника и прочие прелести.
В музее подарков городу должен быть предусмотрен и литературный раздел — куда же, как не на свалку, следует отправить едва ли не всю титулатуру предъюбилейной продукции книжных издательств города? И не забыть бы вывесить в рамочке на видном месте текст городского гимна… И портреты маслом в парадной форме Даниила Александровича Гранина, Александра Семёновича Кушнера и Масяни. А рядом — рядком — расставить все вышедшие в финал проекты памятника Бродскому. И всего Шемякина, литературная природа творчества которого очевидна. И высеченный во мраморе девиз «зоолетия»: «Пи-пи… Питер!», многажды выслушанный автором этих строк в памятную ночь повторного штурма Зимнего. И — на отдельном стенде — городские литературные журналы «Звезду» и «Неву», лишь по нехватке средств ещё не перешедшие на ежемесячный выход в рулонном формате на двухслойной бумаге. И полузапрещенного ныне Игоря Северянина с программными строчками: «Валентина, Валентина, плутоглазая чертовка, ты чаруйную поэму превратила в жалкий бред»… На такой пир духа наверняка слетелось бы вороньё со всего Северо-Запада, не говоря уж о главах зарубежных государств.
И, напротив, белой вороной выглядела бы в литературном разделе прелестная книжица «Доска, или Встречи на Сенной», выпущенная к юбилею города информационно-издательским агентством «Лик», задуманная, сочинённая и представленная в «Бродячей собаке» в состоянии весёлого алкогольного опьянения двумя небезызвестными петербургскими литераторами Геннадием Григорьевым и Сергеем Носовым. Первый сочинил поэму-быль (или небыль? По городу гуляет и противоположная версия изложенных в поэме событий) «Доска», а второй её с пародийной учёностью прокомментировал.
Однажды Сергей Носов, живущий как раз на Сенной, попрощался с юными московскими редактрисами (предварительно распив с ними по рюмочке) и уже дошёл было до дому, как вдруг отключился. И пришёл в себя, только услышав писк мобилы в кармане. «Где тебя носит?» — невольно скаламбурив, спросила у Носова жена Виолетта. И действительно, где? Носов огляделся по сторонам и увидел опричь себя только тучи. В отключке он каким-то образом забрался на Александрийский столп к ангелу… Это подлинная история, и она вполне могла бы стать сюжетом поэмы, но стала другая.
Однажды Геннадий Григорьев решил прокатиться по лестничным перилам, свалился (или, как он утверждает, я его столкнул) и сломал себе основание черепа и позвоночник. «Жить не будет», — сказали врачи в больнице Эрисмана. Через две недели его выгнали из больницы за то, что, напившись пьяным, он гонял на крыше мяч с футболистом из основного состава «Зенита» (у того, правда, была сломана нога, да и вообще с тех пор прошло тридцать с чем-то лет). Это тоже подлинная история, но не ей суждено было лечь в основу поэмы, открывшей новую книжную серию «Петербургские лики нашего времени».
А в поэме речь идёт вот о чём: Сергей Носов покупает у бомжа сперва рог («Орлы, вам не нужны рога?» — спрашивает тот в тексте поэмы), а затем и мраморную доску, имеющую предположительно какое-то отношение к Пушкину. Эту доску Носов, Григорьев, питерский поэт Алексей Ахматов и человек по фамилии Хасид втюхивают городской администрации — и её торжественно водружают на якобы подобающее место. В книгу включён и благодарственный адрес Государственного музея городской скульптуры: «Доска, выполненная из бронзы по проекту ск. Гликмана Г. Д., была установлена на фасаде здания железнодорожной станции „Новая деревня“ в 1955 г. Доска была похищена в 1995–1996 гг. неустановленными лицами, 31.05.99 — обнаружена Носовым С. А. на Сенном рынке при попытке продажи. Переданная доска будет установлена на первоначальном месте».
Обратите внимание на дату передачи — за неделю до пушкинского юбилея, также носившего выраженно зоологический характер. Ученейший комментатор Носов — человек безупречной репутации, а блистательный стихотворец Григорьев смущённо отвергает любые предположения о том, что сам же «в 1995–1996 гг.» означенную доску и скоммуниздил. Обижается и Ахматов, когда ему, силачу, говорят, что хиляк Григорьев доску в одиночестве даже не приподнял бы. Но не будем мешать работе следственных органов.
Поэма «Доска» написана по заказу (Григорьеву пообещали за неё 100 долларов) и, естественно, левой ногой; правда, даже левой ногой Григорьев пишет лучше, чем подавляющее большинство питерских стихотворцев — правой рукою. Написана в подражание, в стиле и в силу Давида Самойлова, о чём я, не выходя из зала на презентации, сложил двустишие: «Такой ямбический ликбезик мог сочинить Самойлов Дезик». Но давайте лучше почитаем Григорьева:
Гуляет Кушнер набережной Мойки,
Гуляет Нестеровский на помойке.
(Его стихов я, правда, не читал.)
А много раньше — Блок и Городецкий,
Так те гулять любили в Сестрорецке,
А Пушкин Летний сад предпочитал.
Гуляет Пригов в скверике столичном,
А Ширали во дворике больничном.
И, наслаждаясь светом и весной,
Не выбирая розовые кущи,
А в самой что ни есть народной гуще
Мы с Носовым гуляем по Сенной.
Поэма хороша, хотя местами вторична: так, например, мысль, выраженную в строке «он — Топоров — Белинский наших дней», не озвучивал разве что ленивый. Хорош и носовский комментарий, полный лукавого юмора, какой Шерлок Холмс приписывал доктору Ватсону. Мило и иронично оформление; особо хороша шутка, вынесенная на заднюю сторону обложки: непревзойдённый мастер курьёзного искусства анаграммы, то есть, если угодно, анаграмматист Григорьев назван здесь «аННаграМистом высшей категории». Смысл шутки в том, что анаграмма как раз и зиждется на перестановке букв в одном отдельно взятом слове. Не скажу вам, как у Григорьева дела обстоят с АННАМИ, а как с ГРАММАМИ — вы наверняка уже догадались сами.
Настоящее веселье начинается, когда гости уже разъехались. Написанная между двумя юбилеями (пушкинским и города) кулуарная поэма — наш ответ не столько Чемберлену (или там Бушу), сколько официозной глупости и чуши (тоже, знаете ли, умею в рифму), обрушивающейся и проливающейся на нас сверху — до юбилея, во время и после. Хорошо смеётся тот, кто смеётся в своей компании.
2003
Данный текст является ознакомительным фрагментом.