Зимняя сессия

Зимняя сессия

Январь — время студенческих экзаменов. И не только студенческих… Год назад наша власть, слывшая до того «хорошисткой» (по оптимистическим оценкам) или «крепкой троечницей» (по средневзвешенным), ухитрилась зимнюю сессию завалить, схлопотав за «монетизацию» неуды и по политэкономии капитализма, и по политэкономии социализма, и по политологии пополам с социологией, и по демографии, и по географии, и по бухучету, да и просто по арифметике. Хотя все (или почти все) эти дисциплины традиционно считаются профилирующими не только в СПбГУ, но и на курсах усовершенствования в ФСБ.

А завалив сессию, власть запаниковала настолько, что чуть было не ушла в «академку», а то и вовсе — на все четыре стороны. Однако все-таки не ушла, а «уйти её» в принудительном порядке ни у кого из тех, кто этого хотел, не получилось, хотя хотели многие; пересдала — уже весной — экзамены, ликвидировала «хвосты» и обошлась в итоге без отчислений из института. Без отчислений за неуспеваемость, по меньшей мере. Потому что ровно год спустя — перед началом нынешней зимней сессии — отчислили единственного на весь «поток» отличника. Чтобы не выеживался.

Второй этап «монетизации» начали, загодя запасясь шпаргалками и, главное, деньгами на непредвиденные расходы. Чтобы нашлось что вложить в зачётку, подсовывая её придирчивому экзаменатору. Чтобы никто, кроме разве что нацболов (но и на них найдётся управа), не взялся в канун птичьего гриппа за тухлое яйцо. И первая реакция экзаменующего электората и впрямь оказалась более или менее сносной: ну, подорожало тону, это… ну, третье, четвёртое, пятое и двадцать пятое… Да только нам не привыкать! Но как приходится сдавать раздельно политэкономию капитализма и политэкономию социализма (а есть ещё «экономика переходного периода», на дрожжах которой растёт разве что сам Егор Гайдар), так и всеми правдами и неправдами нивелированная на внутреннем рынке «монетизация» обернулась на внешнем новой угрозой развесёлому студенческому житью-бытью: из института, положим, уже не исключат, а вот из «большой восьмёрки» — за милую душу. И станет она тем, чем ей и положено быть, — «большой семёркой».

«Монетизация» на внешнем рынке получила название «газовая война». У газовых войн, как известно, есть пренеприятная особенность: никогда не знаешь, в какую сторону подует ветер. И дует он зимой, похоже, все-таки в нашу.

Триумфальная победа над Украиной, провозглашённая нашими «троечниками» и, естественно, подтверждённая малоросскими оппозиционерами, представляется все же крайне сомнительной. На данный момент мы подписали не договор, а протокол о намерениях (а в традициях украинской стороны — смягчение суровых договоров с Россией необязательностью их соблюдения) и тут же продолжили гнать по трубам дешёвый газ, окончательно закрыв глаза на то, что его вдобавок воруют, воровали и воровать будут. Впрочем, нам с вами от этого воровства и всей (нефте) газовой вакханалии не жарко и не холодно: миллионы наших сограждан, вложившие тринадцать лет назад недоброй памяти ваучеры в акции «Газпрома», получают дивиденды в размере одного-двух рублей в год!

Спецоперация прикрытия — спешно развязанная газовая война с «семнадцатой республикой» бывшего СССР Болгарией — не избавляет от ощущения конфуза: на нас прикрикнули (Кондолиза Райс — публично, а президент Буш — грозным шёпотом) — и мы поджали хвост. И продолжаем топырить пальцы веером исключительно на внутреннем фронте.

А что касается «рыночной цены» на поставляемый монополистом газ, то, как справедливо подметил отличник Илларионов, она определяется не диктатом производителя и поставщика (и не совокупным платёжеспособным спросом), а только стоимостью альтернативных источников энергии на том или ином внутреннем рынке. За что его — в канун зимней сессии — и отчислили.

2006