Какая культура нам нужна?

Какая культура нам нужна?

Какая культура нужна России (на мой взгляд)? Вопрос предполагает разговор о культуре без придыхания. Нужна — понятие прагматика. Культура как полезная вещь. Так в чем ее польза для России и сегодня? Полезна ли нам та генетически модифицированная пища культуры, которой нас кормят, — или она разрушает наш мозг и наше сердце? Каковы критерии различения, на что мы можем опереться, если не верим «людям в белых халатах»? Тут надо следовать за богами Азбучных истин, а не за богами Торжищ, хоть и от культуры.

Человек создан миром культуры. Это огромная машина, которая нас чеканит по чертежу, заложенному в нее сильными мира сего. Мы, конечно, сопротивляемся, уползаем — подправляем чеканку своей низовой культурой. Но диапазон широк, одно дело увиливать от лекции в сельском клубе, другое — прятаться в болоте от зондеркоманды карателей.

Итак, первое дело культуры — заставить нас быть людьми. Дело культуры — дать нам знания, умения и мотивы, чтобы жить в обществе и непрерывно создавать его. Культура дает нам квалификацию— быть членом общества. Она загоняет нас в рамки дисциплины, как при обучении рабочего, врача и пр. Культура вбивает в нас множество табу и запретов, подчиняет цензуре. Культура дает нам знания и умения быть частицей народа, а не соринкой в человеческой пыли. Это сложное обучение и трудное дело.

Какая же культура нужна обществу и народу как целому или их большей части, если они расколоты? Нужна та, что учит и побуждает действовать так, чтобы наш народ был собранным и дееспособным, чтобы он обладал культурными ресурсами противостоять вызовам и угрозам. Та культура, которая нас этих качеств и ресурсов лишает, не просто нам не нужна, она — против нас. Нам нужна культура, которая делает наше общество способным разумно и эффективно существовать и развиваться в быстро меняющемся мире.

Теперь в России идет переделка культуры, по масштабу небывалая. Как выразился А.Н. Яковлев, «впервые за тысячелетие взялись… Ломаются вековые привычки, поползла земная твердь». Что поползла, мы и сами видим. И объект уничтожения — не СССР, рушат тысячелетнюю Россию.

Многие, видя такие разрушения во всех срезах культуры, начинают искать какие-то объективные предпосылки, дефекты русской культуры, «недоделанности» российской цивилизации. Это романтический взгляд. Ничего «объективного» в этом поражении нет. СССР оказался не готов к информационной войне. Ракеты и бомбы успели сделать, а тут оборона была слаба. А враг опирался на великолепную науку, давшую эффективные технологии. В войнах поражения бывают, надо изучать их уроки.

Это проигранное сражение поддается нормальному строгому исследованию. Есть доктрина «смены культурного ядра», есть тексты философов и мэтров культуры, есть люди с их мемуарами, живые свидетели созревания всего этого большого проекта. Есть организации, деньги, технологии, международное сотрудничество. Тут работала и работает большая и хорошо оснащенная команда. Белорусам можно в их болоте прятаться, пока эта команда нами занята…

Выражаясь грубо, эту программу надо назвать цивилизационной гражданской войной, хотя и с мощной поддержкой извне. Она была бы невозможна без «холодной войны», но главные действия ведутся на нашей территории. Война — не метафора. Это видно по тому, как упорно реализуется программа. Ведь несмотря на массовые духовные страдания народа, у которого из-под ног вышибли земную твердь, как палач табуретку, никакой коррекции в свою доктрину стратеги не внесли.

Каков вектор этих изменений с точки зрения той главной «пользы» культуры, о которой говорилось выше? Из опыта последних 20 лет, из наблюдения за созреванием доктрины перестройки с начала 60-х годов я делаю вывод, что «новая культура», насаждаемая в России, есть средство деструкции российского общества и демонтажа русского народа как ядра российской нации. Это — главный смысл «новой культуры», что и определяет ее вектор. Какие-то точечные достижения, творческие удачи, слова, поступки — это нечаянные радости, нюансы или тактические уступки.

Та часть нашей интеллигенции, которая стала личным составом этой армии «деструкторов», нашла, конечно, для себя оправдания — на то она и рефлексирующая интеллигенция. Но, думаю, в глубине души они со мной согласны. Это и породило аномалию: уже 17 лет нет СССР, а на ТВ с утра до вечера пинают нашу «империю зла», к месту и не к месту, как будто призрак видят. Совесть скулит, и ее пытаются приглушить антисоветским мифом. Речь не о личностях, а о групповых установках. Упреки бесполезны, нужно понимание.

Мы утешаем себя тем, что блицкриг не удался, что устои русской культуры повреждены, но удержались. Верно! Но какой мерой мерить кампании войны против культуры? Думаю, не временами года, а поколениями. Сейчас входит в жизнь молодежь, воспитанная родителями, учителями и офицерами еще старой культуры, пусть и угасающей. А кого выдаст через пару поколений конвейер «реформированной» школы? Представить можно — «человек массы» и мозаичная культура, на которой строится новая школа, достаточно изучены. Это будет молодежь уже иной культуры и, строго говоря, уже иного народа. Разрыв непрерывности и мутация нашей культуры возможны. Этот исход не фатален, но зависит от нас. Основные виды оружия уже введены в действие, огневые точки засечены. Была бы воля сопротивляться.

Условием катастрофы 80–90-х годов был переход государства на сторону противника. На разрушение «старой» культуры была брошена идеологическая машина КПСС и индустрия культуры государства. В лоне верховной власти работал и главный штаб противника. Без этого не добился бы он такого успеха. Сегодня этот штаб слегка потеснен на обочину власти, но лишь слегка. В главном власть все равно следует стратегическим установкам прежней доктрины, но как будто нехотя, поневоле. Вектор не изменился, но маховик разрушений слегка притормаживается. Это вселяет надежды, хотя и не слишком большие. Без самоорганизации и «давления снизу» власть с этим «штабом» не порвет.

По каким же площадям били, где наши главные разрушения? Кризис культуры всегда связан с кризисом ее философских оснований. По ним и били. Назову два системообразующих элемента культуры, входящих в ядро всех ее срезов художественной, хозяйственной, политической культуры и т. д.

Антропология, представление о человеке. В центре любой культуры — ответ на вопрос «Что есть человек?» Вопрос этот корнями уходит в религиозные представления, но прорастает в культуру. На это надстраиваются все частные культурные нормы и запреты.

Здесь произошел разрыв большой части интеллигенции со всей траекторией русской культуры, с корпусом художественных образов, которыми питалось наше самосознание. Это и есть основа кризиса, но деятели культуры сводят все к нехватке денег. Вот вульгарный материализм. Что означает для них порвать с главной нитью мысли и душевного поиска Пушкина и Толстого, Достоевского и Чехова, Платонова и Шолохова! Оставить такое наследство ради чечевичной похлебки Ерофеева — какой духовный и эстетический провал…

Тысячу лет культурное ядро России покоилось на идее соборной личности. Человек человеку брат! Конечно, общество усложнялось, эта идея изменялась, но ее главный смысл был очень устойчивым. К нам был закрыт вход мальтузианству, отвергающему право на жизнь бедным. И вдруг культурная элита в конце XX века кинулась вслед за идеологией в самый дремучий социал-дарвинизм, представив людей животными, ведущими внутривидовую борьбу за существование. Конкуренция — это наше все!

Кризис культуры возникает, когда в нее внедряется крупная идея, находящаяся в непримиримом противоречии с другими устоями данной культуры, — люди теряют ориентиры, путаются в представлениях о добре и зле. И вот, русская интеллигенция стала убеждать общество, что «человек человеку волк», а ее элитарная часть — прямо проповедовать социальный расизм. Оттого, что у нас наговорили, и кальвинисты остолбенеют.

Так началось лавинообразное обрушение всех структур культуры. Этика любви, сострадания и взаимопомощи ушла в катакомбы, диктовать стало право сильного. Оттеснили на обочину, как нечто устаревшее, культуру уживчивости, терпимости и уважения. Мы переживаем реванш торжествующего хама — в самых пошлых и вызывающих проявлениях. Это и архитектура элитарных кварталов и заборов, и набор символических вещей (вроде «джипов»), и уголовная эстетика на телевидении, и повсеместное оскорбление обычаев и приличий. Это и наглое открытое растление коррупцией символических фигур нашей общественной жизни — милиционера и чиновника, офицера и учителя… Все это— следствие культурной революции двух последних десятилетий.

Культурно-исторический тип. Удар нанесен по всей мировоззренческой матрице, на которой был собран человек — носитель современной русской культуры XX века, человек советский.

Высокая русская культура, вобравшая в себя универсализм и православия, и Просвещения, вошла в «симфоническое» взаимодействие с мечтой о Земле и Воле, выраженной в общинном коммунизме. Это породило необычный в истории культуры тип — русского трудящегося XX века. Сохраняя космическое чувство и эсхатологическое восприятие времени, он внес в идеал справедливости вектор реального действия, знания и воли.

Величие этого культурного типа, который возненавидела антисоветская интеллигенция, оценили виднейшие мыслители XX века — и Запада, и Востока (назову Грамши и Кейнса, Сунь Ятсена и Махатму Ганди).

Появление этого типа — не природный процесс, это результат огромной культурной программы. В России произошло то, чего до этого не наблюдалось нигде, — культуру высокого, «университетского» типа открыли для массы трудящихся, их не стали отделять от элиты типом культуры. Это — именно то, о чем мечтали русские просветители. В советское время уже как государственная программа началось это «общее дело» — снятие классовых различий через освоение единого языка и мира символов. Теперь идет разделение народа на классы («расы») по культурному признаку— машина культуры этим и занята. Так какой части народа нужна эта машина?

Средством демонтажа советского человека стал и подрыв культуры мышления. Была проведена большая кампания по разрушению рационального сознания и механизмов его воспроизводства. Целенаправленное воздействие было оказано на все каналы социодинамики культуры — на школу и вузы, на науку и СМИ, на армию и искусство. Невежество стало действенным! Оно узаконено, подкреплено потоком алогичных, антирациональных утверждений, противоречащих и знанию, и мере, и здравому смыслу. Замечу, что репрессировано и религиозное сознание, его вытесняют оккультизм и суеверия.

Втоптано в грязь массовое художественное чувство. Говорят, всему виною рынок. Неправда! Продукт «новой» культуры не может конкурировать как товар — ни с советскими, ни с западными продуктами. Почему посещаемость театров в РФ снизилась в три раза? Да потому, что по своему качеству театр никуда не годится, как люди ни тянутся к этому искусству. Сравните с советскими спектаклями, которыми нас иногда балует канал «Культура», и все станет ясно.

Средства, которые применялись при подавлении «старой» культуры, зачастую преступны. Из духовного пространства России удалены целые пласты культуры — Блока и Брюсова, Горького и Маяковского, многие линии в творчестве Льва Толстого и Есенина, революционные и большинство советских песен и романсов. Каков масштаб ампутации! Да за это одно… То опустошение культурной палитры, которое произвели «хозяева» России за двадцать лет, — особый тип измены Родине.

Велика ли роль «Кремля» в этом кризисе культуры? Я считаю, что да, очень велика. Можно даже говорить об исторической ответственности. На глазах нынешней власти (о 90-х годах не говорим) продолжается демонтаж народа и общества средствами культуры, и активного противодействия этому нет. Гражданское общество сникло, не успев возникнуть, советские гражданские структуры ликвидированы, создать оборону могло только государство. Оно от этой обязанности ушло. Дальнейший распад культуры ведет к неминуемой катастрофе.

2007 г.