Информация к размышлению Новая Оттоманская империя

Информация к размышлению

Новая Оттоманская империя

Начало второго десятилетия ХХI века обозначило прорыв внешнеполитической активности Турции. По всем направлениям, связанным с Ближним и Средним Востоком, Анкара играла заметную, а в некоторых случаях лидирующую роль. Укрепляя существующие и создавая новые альянсы, успешно отстаивая свои экономические интересы, пожертвовав стратегическим союзом с Израилем в обмен на лидерство в исламском мире, Турция заявила о себе как о реальном претенденте на место одного из «полюсов» в будущем многополярном мире. Наиболее точно описал происходящее в этой стране Комиссар по расширению Европейского союза Оли Рейн, заметив: «В Турции нарастает противостояние. С одной стороны – радикальные лаицисты, с другой – мусульманские демократы, по сути дела, вставшие на путь реформ исламисты. В мире политики и бизнеса появляется новая прослойка элиты, вышедшая из консервативных областей Анатолии». Отражением подхода новой турецкой элиты к внешней политике стали слова министра иностранных дел Турции Ахмета Давутоглу, сказавшего в мае 2010 г. на заседании Альянса цивилизаций в Рио-де-Жанейро: «Необходимо создать новый мировой порядок… все существующие глобальные институты, такие как ООН, Всемирный банк и тому подобные, сформированные в результате Второй мировой войны, не отвечают сегодняшним реалиям».

Руководство правящей Партии справедливости и развития реализует, используя политическую и экономическую конъюнктуру, сложную комбинацию, итогом которой должно стать превращение Турции в доминирующую силу региона, лидирующую в суннитском мире, на равных говорящую с ЕС и независимую от Соединенных Штатов. Теоретические основы превращения Анкары в центр новой Османской империи были сформулированы Давутоглу задолго до его прихода в большую политику в книге «Стратегическая глубина», которая в Турции выдержала около 40 изданий. Эта книга была переведена на греческий, что с учетом истории отношений Греции и Турции выглядит как прозрачный намек, но, исходя из присущей автору осторожности, не издана на английском или русском. Входящие в правящий триумвират премьер Эрдоган и президент Гюль последовательно воплощают в жизнь теорию Давутоглу. Турция, политическая система которой проходит трансформацию от светского кемализма к политическому исламу, – один из главных бенефициаров волнений на БСВ, охватывающих страну за страной. Она выигрывает от ослабления влиятельных региональных игроков. Один из наиболее опасных в недавнем прошлом соседей – Ирак слаб и расколот. Позиции Ирана на Западе осложнены его противостоянием с мировым сообществом по ядерной проблеме, а в регионе – борьбой с Израилем и Саудовской Аравией. Израиль сосредоточен на проблемах собственной безопасности. Египет пережил расцвет внешнеполитического влияния во времена Насера, Садата и Мубарака. Саудовская Аравия, продолжающая оставаться источником финансирования и организующим центром суннитских радикалов, нейтрализована противостоянием с Ираном. Сирия при Хафезе Асаде оспаривала у Турции Александреттский санджак, конфликтовала с ней из-за распределения вод Евфрата, свободно действовала в Ливане и подавляла суннитских исламистов на собственной территории. Однако при Башаре Асаде в этих вопросах она либо приняла турецкую позицию, либо вынуждена с ней считаться. Инициативы Ливии в Африке более не конкурируют с турецкими, а участие Турции в коалиции, действовавшей против Каддафи, объяснено Анкарой как стремление защитить мусульман от современного империализма.

Руководство Турции демонстрирует прагматизм, гибкость, готовность к любым тактическим союзам, которыми оно без колебания жертвует в случае необходимости, и пересмотру любых соглашений в момент, когда полагает это целесообразным. Инструментарий турецкой политики включает пантюркизм в Центральной Азии, Закавказье и Поволжье и «мягкий ислам» в экспортном исполнении, в том числе в России и на Украине. Безвизовый и «особый пограничный» режим с «историческими провинциями» включил Сирию, Ливию, Армению, Болгарию и другие государства, вовлекаемые в орбиту турецкой экономики. Экономический кризис, повысив значение турецкого рынка для европейских инвесторов, открыл для Анкары новые возможности в Ираке, Иране и традиционно враждебной Греции. Участие в миротворческих операциях ООН, НАТО и военно-политических коалициях, в том числе в Афганистане и Ливии, позволило поддерживать военное сотрудничество с Западом. Оккупируя Северный Кипр, Турция заключает договора с ЕС и отдельными европейскими странами, ослабляя Францию и усиливая влияние на Германию. Положение нефтяного и газового транзитера позволяет ей играть на противоречиях ЕС с Ираном и Россией. Роль посредника в конфликтах на Балканах и в Закавказье обеспечивает влияние в этих регионах. Контроль над истоками Тигра и Евфрата – в Двуречье. Борьба с курдским сепаратизмом объединяет с Ираном и Сирией. Поддержка ХАМАСа – с Ираном, Сирией и «Братьями-мусульманами». Выступления в защиту сирийских исламистов – с Саудовской Аравией, Катаром, «Братьями-мусульманами» и Западом. Демонстративная критика Израиля – со всем исламским миром. «Особые отношения» с США она сочетает с привилегированным торговым партнерством с Россией.

Турецкая армия – одна из наиболее сильных в регионе и может быть использована за пределами страны. Неоднократные в прошлом военные перевороты в настоящее время исключены. Курс на охлаждение отношений с Израилем снизил военно-технический потенциал турецкой армии, но в исламском мире она не имеет реальных противников. Сравнимые с ней по численности, профессиональной подготовке и мотивации армия и Корпус стражей исламской революции Ирана слабее вооружены и нацелены на противостояние с Израилем, монархиями Залива и поддерживающими их США и Великобританией. Армия Пакистана равноценна турецкой по оснащению и подготовке, имеет больший боевой опыт, и на ее вооружении стоит ядерное оружие, однако ни один сценарий региональных конфликтов не предусматривает столкновения интересов Анкары и Исламабада.

17 мая 2010 г. главы МИДов Турции, Ирана и Бразилии подписали в Тегеране соглашение по обмену иранского низкообогащенного урана на высокообогащенное – до 20?% топливо для тегеранского научно-исследовательского реактора. Соглашение обозначило возникновение «ядерной тройки», способной в экономической и военной сфере составить конкуренцию «ядерному клубу». В ходе визита президента Дмитрия Медведева в Турцию в мае 2010 г. было подписано 16 соглашений, важнейшим из которых стал документ о строительстве и эксплуатации в 2017–2020 годах атомной электростанции «Аккую», которой будет управлять проектная компания, на 51?% принадлежащая России. Как следствие, Москва получила зарубежный ядерный объект для «Росатома», а Турция – атомный проект стоимостью около $ 20 млрд, в который не будет вкладывать собственные средства. В июне того же года в Стамбуле, на 3-м саммите глав государств и правительств Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии, было объявлено о намерении России и Турции увеличить товарооборот в 5 раз – до $ 100 млрд. На конец 2011 г. Россия была главным внешнеторговым партнером Турции, а та – четвертым по объему внешней торговли партнером России.

Турция, поддерживающая с Грузией безвизовый режим, чьи позиции в Тбилиси осложняют лишь проблемы лазов и турок-месхетинцев, выступила посредником между Россией и НАТО в ходе российско-грузинского конфликта 2008 г. Москва, в преддверии введения безвизового режима с Анкарой, поддержала турецкий проект «Черноморская гармония», укрепив перспективы совместной военно-морской группы «БЛЭКСИФОР». При этом Турция жестко контролирует черноморские проливы, объединенный флот Украины и России в разы слабее военно-морского флота Турции, а 600-тысячные турецкие вооруженные силы – вторая по численности и третья по боевой мощи армия НАТО, доминируют в регионе. Гипотетическое столкновение России и Турции может быть решено в пользу Москвы лишь в случае применения ядерного оружия. На практике это маловероятно: никакие разногласия не стоят применения оружия массового уничтожения против страны, являющейся деловым партнером такого масштаба, каким Турция является для России. Участие России в объектах энергетической инфраструктуры на турецкой территории и ядерном проекте создает взаимозависимость Анкары и Москвы на десятилетия.

Турция, не входящая в G-8, но являющаяся, как и Россия, членом G-20, успешно диверсифицирует источники поставок нефти и газа. Анкара эксплуатирует нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан, подписала с Азербайджаном соглашение по газовому проекту «Шах-Дениз 2», открывшему дорогу проекту «Набукко», в рамках которого природный газ Прикаспия и Центральной Азии будет экспортироваться в Европу в обход России, и ведет переговоры с Россией по газопроводам «Голубой поток» и «Южный поток» и нефтепроводу Самсун – Джейхан. Дополнительные возможности открывает перед Турцией соглашение с Грецией о прокладке и вводе в строй в 2012 г. газопровода «ITGI» (Турция – Греция – Италия), в продолжение газопровода Баку – Тбилиси – Эрзерум.

Согласно действующей «Стратегии национальной безопасности», вооруженные силы Турции должны быть готовы к «полутора войнам»: одновременной войне с внешним противником и масштабным боевым действиям против сепаратистов внутри страны. Угрозу с турецкой точки зрения представляют: Россия, Болгария и Украина как союзники России; Армения, Ирак, Иран и Сирия как исторические региональные противники; страны бывшей Югославии в случае преследования местных мусульман и Греция из-за территориальных споров. «Нулевые проблемы с соседями», «многовекторность внешней политики», «мягкая мощь», «региональная сверхсила» – не просто словосочетания, употребляемые турецкими лидерами, но элементы продуманной и последовательно реализуемой политики, которая должна закрепить за Турцией роль региональной сверхдержавы – ключевого звена в системе энергетических потоков Евразии. Отношения с Россией и ЕС, США и исламским миром – основа турецкой стратегии. Пантюркистские и межцивилизационные проекты, наподобие испано-турецкого «Альянса цивилизаций» под эгидой ООН, а также продвижение турецкой версии ислама движением «Нурджулар» Фетуллы Гюлена – ее составная часть.

При этом ни одно направление турецкой внешней политики не обходится без проблем. Экономическая нейтрализация России – единственной страны региона, вооруженные силы которой не могут быть полностью подавлены турецкой армией, не исключает конфликтов в зонах пересечения интересов. Ни совпадение интересов по широкому спектру проблем международной политики, ни российско-турецкое военно-техническое сотрудничество, столь перспективное для «Рособоронэкспорта», не гарантируют отсутствия противоречий в будущем. Импортируя 98?% потребляемых ежегодно 32 млрд кубометров природного газа (три четверти его поступает из России) и 92?% из 30 млн т нефти, Турция планирует сократить долю российского газа наполовину после ввода в строй в 2014 г. трубопровода «Набукко». В долгосрочной перспективе Турция, на модернизацию армии которой до 2020 г. планируется выделить $ 120 млрд, видит Россию демографически ослабленной и потерявшей технологическое преимущество. Первое из этих утверждений имеет под собой основу: в 1950 г. население России составило 102 миллиона человек, а Турции – 21 миллион, в 2010 г. – 139 и 78 миллионов, а в 2050 г. по прогнозу ООН оно составит 109 и 114 миллионов человек соответственно. Второе сомнительно: разрыв стратегического альянса Турции с Израилем, следствие которого – отмена турецких контрактов израильского военно-промышленного комплекса и перспектива сотрудничества России с Израилем в модернизации Российской армии могут изменить сценарий Анкары с точностью до противоположного.

Присоединение к ЕС для Турции – перестав быть самоцелью, превратилось в процесс с обещаниями «завершения не ранее 2013–2018 годов», во многом из-за обструкции Франции и Германии, а точнее Николя Саркози и Ангелы Меркель. Парижу Турция в партнерстве с Сирией осложнила создание «средиземноморского сообщества», планы которого по транспортировке углеводородов Магриба в страны ЕС противоречат турецким интересам. От Берлина потребовала открыть в Германии турецкие школы – в 2008 г. премьер-министр Эрдоган со свойственной ему экспрессивностью назвал ассимиляцию турок в Германии «преступлением против человечества». Самоизоляция турецких общин с 1961 г., когда началась массовая иммиграция турок в Германию, привела к тому, что школу оканчивает лишь 16?% из них, в «турецких гетто» популярны идеи «Аль-Каиды», а в Ираке, Афганистане и Пакистане появились боевые подразделения моджахедов, состоящие из этнических турок.

В 1992 г. Турция объявила себя «старшим братом» – «агабейлик» тюркских государств, создав при турецком МИДе «Агентство по тюркскому сотрудничеству и развитию». В 1993 г. идея Великого Турана легла в основу создания «Организации дружбы, братства и сотрудничества тюркоязычных стран и общин». Однако рост цен на энергоносители укрепил Азербайджан, Казахстан, Узбекистан и Туркменистан, побудив их отстаивать собственные интересы. Лидеры правящей в Турции Партии справедливости и развития использовали «копенгагенские критерии» вступления в ЕС против армии, отстраняя ее от участия в политике «в рамках продвижения демократии», однако отказали Брюсселю в политических требованиях, связанных с геноцидом армян, который признают десятки государств мира, включая Россию, Европарламент и Всемирный совет церквей. Турция продвигает на Балканах идею «Великой Албании» и держит на оккупированном севере Кипра 30-тысячную группировку вооруженных сил. Хотя напряженность в акватории Эгейского моря снизилась, диалог с Грецией ведется ею с позиции силы. Подписание 10 октября 2009 г. цюрихских протоколов «Об установлении дипотношений» и «О развитии двусторонних отношений» с Ереваном напрягло отношения Анкары с Баку. Поддержка Азербайджана в вопросе статуса Нагорного Карабаха заблокировала нормализацию отношений с Арменией и привела в марте 2010 г. к заявлению Эрдогана о возможной депортации из Турции 100 тысяч граждан Армении. Давление Турции на Азербайджан в попытке добиться охлаждения его отношений с Израилем и США и заявления Анкары о возможной «поддержке азербайджанской оппозиции» спровоцировали резкую ответную реакцию Баку.

Армянская проблема и демонстративная независимость в военной стратегии и принятии политических решений смягчается Анкарой в отношениях с Вашингтоном подготовкой военных кадров в Албании, Азербайджане, Грузии, Казахстане и ОАЭ, а также участием турецких войск в миссии НАТО в Ливии и миротворческих миссиях в Афганистане, Македонии, Боснии и Герцеговине. Военная база в Инджирлике и размещенные в Турции американские тактические ядерные ракеты укрепляют этот альянс. Планы президента Обамы и премьера Эрдогана ограничить региональное влияние ЕС и Израиля сближают этих политиков, хотя попыткам давления на Иран – второй после России источник энергоносителей для Турции, она противодействует, одновременно разрешая разместить на своей территории элементы американской системы противоракетной обороны, направленной против Ирана и, не исключено, против России.

В рамках развития отношений с Ираном Турция планирует увеличить объем торговли с ним до $ 30 млрд, сформировав общую транспортную инфраструктуру, и создать на границе зону свободной торговли. Согласно ирано-турецкому договору 2007 г. Турция будет добывать газ на месторождении «Южный Парс» для собственного потребления и на продажу. Эти же возможности она будет иметь в отношении 15?% объема газа, экспортируемого Ираном в рамках проекта «Набукко», который по его завершении предоставит Анкаре инструмент эффективного давления на Европу. По мнению ряда экспертов, Иран и Турция согласовали вопрос раздела зон ответственности в Ираке после ухода оттуда американских войск. Эти договоренности подтверждает дипломатическая активность Турции, которая, кроме посольства в Багдаде и генконсульств в Мосуле и Басре, согласовала с иракским правительством открытие генконсульства в Эрбиле – административном центре Курдской автономии. Помимо интереса к иракской нефти и борьбы с сепаратистами Рабочей партии Курдистана, Турция лоббирует интересы туркоманов Киркука и, вложив в регион более $ 10 млрд, постепенно берет под контроль экономику иракского Курдистана.

Курдский вопрос для Турции – бомба замедленного действия. В последнее время правительство смягчило антикурдскую политику, но десятилетия подавления не только сепаратизма, но и любых проявлений национальной культуры, включая язык и алфавит, пользование которым в Турции запрещено, породили жестокую ответную реакцию курдов. За 23 года вооруженного конфликта от рук бойцов РПК в Турции погибло более 30 тысяч человек, а контртеррористические операции стоили Анкаре более $ 130 млрд. Согласно оценке турецкого генштаба, число боевиков РПК составляет 500–600 человек в Турции и 5,0–5,5 тысячи за рубежом (до 3,5 тысячи – в Ираке). Операции против них в 11 вилайетах Турции ведет 60-тысячная армейская группировка и 70 тысяч членов местных полувоенных формирований. В Ирак из-за РПК в 1982–1999 годы Турция вводила войска 24 раза. В феврале 2010 г. эта практика была возобновлена: 10 тысяч турецких солдат при поддержке авиации провели в Ираке операцию, призванную уничтожить инфраструктуру РПК. В то же время турецкие военные не могут добиться решающей победы над боевиками. Непоследовательная и половинчатая политика руководства страны, позволившего легализовать курдские партии и открыть вещающий на курдском языке телеканал, критикуется кемалистской оппозицией, использующей в противостоянии с ПСР профсоюзы и студенческие объединения.

В арабском мире Турция претендует на роль универсального посредника. После войны в Персидском заливе, в ходе которой Кувейт был освобожден от иракской оккупации, финансовую помощь Анкаре, компенсируя ее участие в войне, оказали Саудовская Аравия, ОАЭ и Кувейт. Премьер-министр Эрдоган в ходе визита в КСА получил одну из наиболее престижных арабских наград – Международную премию имени короля Фейсала «За служение исламу». В то же время попытка Эрдогана договориться о возвращении Израилем Сирии Голанских высот сорвалась. Не исключено, что этот провал планов турецкого премьера и привел к кризису в израильско-турецких отношениях. Снижение уровня дипломатических отношений до минимума, воинственные заявления турецкого руководства в адрес еврейского государства и решение о переводе в Средиземное море части турецкого военно-морского флота для «деблокирования Газы» усилили влияние Турции в мире ислама. Ультиматумы в отношении ЕС по проблеме председательства в этом альянсе Кипра и самого Кипра в связи с началом бурения на его газоносном шельфе позволяют предположить, что политическое и военное давление Турции на Израиль служит прикрытием для разворачивания системы турецкой гегемонии в Восточном Средиземноморье.

Один из наиболее важных инструментов турецкого влияния на Сирию и Ирак является вода. Отсутствие признанного международно-правового статуса Тигра и Евфрата позволяет Турции утверждать, что эти реки – не международные, а трансграничные потоки, и она свободна в строительстве гидроузлов на их истоках, учитывая интересы стран, лежащих ниже по течению, «насколько возможно». Нормализуя отношения с Сирией, Турция объявила о начале строительства в 2010 г. на реке Аси, на турецко-сирийской границе, «Плотины дружбы».

Исламизация Турции и ее интеграция в мусульманский мир имеют свою цену. Ветераны войн в Афганистане, Боснии и Чечне образовали в стране исламистское террористическое подполье, самой известной частью которого является созданный в 1984 г. «Фронт исламских завоевателей Великого Востока». В отличие от этой антиправительственной организации, радикальный Фонд гуманитарной помощи (ФГП), с 1992 г. действующий в 120 странах как консультант Экономического и социального совета ООН, член Объединения неправительственных организаций исламского мира и Гуманитарного форума Организации исламская конференция, был поддержан турецким руководством в ходе организации «Флотилии свободы». Попытка ФГП «прорвать блокаду Газы» позволила руководству Турции начать процесс охлаждения отношений с Израилем, но вызвала критику влиятельного турецкого религиозного деятеля Фетуллы Гюлена, число последователей которого в 100 странах мира превышает 6 миллионов человек. Раскол между исламскими радикалами, на защиту которых встало руководство Турции, и умеренными исламистами движения «Нурджулар», возглавляемого Гюленом, опасен для правящей ПСР, поскольку за Гюленом стоит «исламистский капитал» Турции, контролирующий не менее трети экономики страны. Финансовые активы общины Гюлена с 80-х годов до настоящего времени выросли до $ 50 млрд, позволив ему создать более тысячи учебных заведений в 65 странах мира, включая Турцию, Малайзию, Индию, Пакистан, США, Россию, страны Центральной Азии и ЕС.

Дистанцирование нурсистов от правящей ПСР было так же показательно, как и «резкие повороты» руководства страны в преддверии референдума об изменении конституции в сентябре 2010 г. Выиграв его, ПСР покончила с политической ролью армии, подорванной арестами по делу «Эргенекон». В противном случае будущее партии было туманным – Конституционный суд Турции с 1963 г. закрыл 24 партии, 4 из которых были близки ПСР, причем Партия благоденствия и Партия добродетели были запрещены в 1998 и 2001 годах. Положение Эрдогана внутри страны осложняет доминирование в кругах молодежи марксистских, ультракемалистских и левых идей. Среди 2,5 миллиона турецких студентов популярны Федерация Клубов идей кемализма, Союз молодежи Турции, Движение патриотической демократической молодежи, группы «Молодежь Партии спасения» и «Революционная молодежь», молодежные и студенческие организации Компартии. Националисты представлены в университетах организациями Партии националистического движения. ПСР опирается только на объединения «Исламистская молодежь» и «Мусульманская молодежь», находящиеся под влиянием Гюлена.

Групповые и секторальные интересы усиливает экономическим кризисом и проблема меньшинств, являющихся фактором нестабильности, который зависит от турецко-курдского противостояния. Популистские шаги правительства в адрес христианских общин сопровождаются убийствами священников и агрессивной риторикой лидеров страны в отношении христианства, а призывы к изоляционизму и культивированию турецкого национализма, обращенные к многомиллионной турецкой диаспоре, носят провокационный характер. Исследование этнического состава населения, проведенное Советом национальной безопасности, вопреки теории «единой турецкой нации» показало, что общее число представителей тюркских групп в стране – чуть более 50 миллионов человек. Курдов в Турции более 12,6 миллиона, черкесов – 2,5, боснийцев – около 2, албанцев – более 1,3, арабов – 870 тысяч, цыган – 700, армян – 60, евреев – 20, греков – 15, амшенов и сирийцев – 13. При этом 85?% населения сунниты. Большинство остальных – шииты, алавиты и йезиды.

В среднесрочной перспективе политическое противостояние Турции и Израиля представляется достаточно устойчивым фактором, особенно в случае проведения Иерусалимом военных операций в Газе и Южном Ливане, а также столкновения с Тегераном, хотя его военный конфликт с Анкарой маловероятен и в любом случае будет носить ограниченный характер. Восстановление отношений между ними, несмотря на популистские заявления лидеров израильской оппозиции, еще менее вероятно. Практически неизбежно в перспективе столкновение интересов Турции с Ираном из-за борьбы за гегемонию в исламском мире и противоречий в Армении, Азербайджане, Сирии, Ливане и Ираке. Вероятность того, что к 2030 г. Турция займет место в числе ведущих государств мира, как это декларируют ее лидеры, высока – демография и экономика способствуют этому, хотя поляризация общества по мере расширения сферы действия исламских норм и опасность раскола страны сдерживают ее развитие. Но это будет мир Ахмеда Давутоглу, где Запад не будет доминирующей силой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.