21. Торговец в гетто
21. Торговец в гетто
«Как он смеет требовать такие немыслимо высокие цены за такие дрянные товары? Магазин грязный, сервис ужасен, а гарантия ничего не стоит. Если купить что-то в рассрочку, то будешь им должен до конца жизни. Покупатели у этих пиявок — одни из самых бедных, самых финансово наивных людей. Единственное средство борьбы — это запрет на высокие цены, низкокачественные продукты, нечестную рассрочку и эксплуатацию бедняков вообще».
Такова точка зрения большинства из тех, кто высказывался по проблеме торговцев в гетто. И действительно, в этой позиции есть что-то разумное. В конце концов, торговцы в гетто, как правило, богаты, а их покупатели — в основном представители бедных групп меньшинств. В гетто продаются товары дороже, чем в других местах, а по качеству хуже. Однако предлагаемое решение принудить торговцев в гетто следовать практике соседних районов работать не будет. Скорее такое принуждение нанесет вред именно тем, кому оно должно помочь, — бедным.
Легко утверждать, что если запретить что-то плохое, это приведет к чему-то хорошему. Это просто, но не всегда верно. И уж точно это неверно в случае торговца в гетто и его деловой практики. Этот поверхностный аргумент небрежно игнорирует причины того, почему цены в гетто действительно выше.
На первый взгляд может показаться, что в роскошных кварталах цены выше, чем в гетто. Но ведь продаются там не одни и те же товары. В гетто предлагают товары худшего качества. Это верно даже для товаров, которые на первый взгляд одинаковы.
Например, бутылка кетчупа Heinz в роскошном квартале может стоить дороже, но продаваемый продукт включает сам кетчуп, оформление магазина, доставку и другие услуги, а также удобство, связанное с расположением магазина рядом с домом или его круглосуточной работой.
В гетто все это отсутствует или имеется в меньшей степени. Если все это учесть, становится очевидно, что покупатель в гетто получает за свои деньги меньше, чем в роскошном квартале.
По всей видимости, это так, потому что цена, которую устанавливает торговец в гетто, отражает скрытые операционные расходы, с которыми не сталкивается торговец за пределами гетто. В трущобах выше уровень краж и преступности всех типов. Здесь больше убытки от пожаров и выше вероятность ущерба от массовых беспорядков. Все это повышает страховые премии, которые должен платить торговец. А из-за этого возрастают необходимые расходы на сигнализацию от взлома, замки и ворота, сторожевых собак, частную охрану и т.д.
Учитывая, что в гетто выше издержки ведения бизнеса, должны быть выше и цены. В противном случае торговцы в гетто получали бы меньшую прибыль, чем вне его, и занялись бы чем-то более выгодным. Цены в гетто высоки не из-за жадности торговцев. Они все жадные, и в трущобах, и за их пределами. Цены в гетто высоки из-за больших издержек ведения бизнеса в таких районах.
В действительности существует постоянная тенденция к выравниванию прибыли в разных сферах предпринимательства (с учетом уровня ожидаемого риска, других неденежных выгод и издержек). Положение торговцев в гетто служит примером этой тенденции. Когда прибыли в области А выше, чем в области В, торговцы перетягиваются из второй в первую. Когда в результате этого в области В остается совсем мало торговцев, конкуренция снижается, а прибыль возрастает. В то же время в область А прибывает все больше и больше торговцев, конкуренция в ней возрастает и прибыли падают.
Так что даже если в какой-то момент торговцы в гетто получают более высокую прибыль, чем остальные, это не может продолжаться долго. Если бы в гетто сохранялась возможность для получения дополнительной прибыли, это притягивало бы торговцев, в результате конкуренция толкала бы прибыль к равновесию. А в ответ на снижение конкуренции за пределами гетто прибыль там будет возрастать до равновесного уровня.
Благодетель трущоб
Мы пока не рассматривали вопрос неденежных выгод и издержек, но они существуют. И все неденежные выгоды — на стороне торговца, который находится за пределами гетто. Торговец в гетто помимо риска для жизни и собственности должен терпеть презрение разозленных жителей, возмущенных тем, что он продает дрянные товары по высоким ценам.
Из-за всех оскорблений, которым подвергается торговец, равновесная ставка прибыли в гетто будет выше, чем за его пределами. Другими словами, прибыль стабилизируется на том уровне, который позволяет торговцам в гетто зарабатывать больше, чем вне его, но не настолько больше, чтобы привлечь других торговцев. Торговцев за пределами гетто не привлечет этот дополнительный доход, потому что его будет недостаточно, чтобы компенсировать оскорбления и риск, с которыми связана работа в гетто. Те же торговцы, которые остаются в трущобах, наименее чувствительны к этим обстоятельствам. Для них дополнительный доход является достаточной компенсацией.
Другими словами, будет действовать (и всегда действует) процедура самоотбора, при которой наиболее толерантные к рискам и оскорблениям будут склонны оставаться в гетто ради дополнительной прибыли. Для тех же, кто наименее толерантен к этому, компенсация в виде дополнительной прибыли будет недостаточной, и они отправятся на более сочные пастбища.
Если толерантность торговцев в гетто снижается, то равновесная ставка прибыли должна будет возрасти. Если же она не будет расти, то гетто покинут торговцы с наименьшей способностью сносить оскорбления. Конкуренция снизится, оставшиеся торговцы смогут поднять цены и увеличить прибыль. Этого будет вполне достаточно для компенсации остающимся торговцам их повышенной чувствительности. Следовательно, причина того, что цены в гетто не повышаются еще больше, заключается в большей способности оставшихся торговцев терпеть риск, презрение и оскорбления.
Выходит, торговца в гетто, взимающего немыслимо высокие цены, можно считать благодетелем, поскольку именно его способность выдерживать давление обстановки удерживает цены на том уровне, на котором они находятся. Они были бы еще выше, если бы не эта его способность.
Необходимо обсудить и другой пугающий аспект. Главный злодей не торговец в гетто, чья терпимость к негативному отношению позволяет не повышать цены. Злодеи — это те, кто нападает на него и оскорбляет его за то, что он дорого берет за плохие товары. Именно эти «ворчливые набобы негативизма» толкают цены в гетто вверх. Именно эти ворчуны, обычно местные политики и «лидеры» общественности, нуждающиеся во власти и в политической базе, увеличивают разницу в норме прибыли, необходимую, чтобы удержать торговцев в гетто.
Если бы они прекратили свою необдуманную критику, то неденежные отрицательные факторы торговли в гетто сократились бы вместе с этой разницей, а значит, и ценами в нищих кварталах. Может показаться парадоксальным, но те, кто громче всех жалуется на высокие цены, несут ответственность за то, что они выше, чем могли бы быть.
Этот анализ не ограничен случаями, когда гетто является латиноамериканским или афроамериканским, а торговцы белые. Риски краж, пожаров, ущерба от вандализма и разгула заставят афроамериканца или пуэрториканца также поднять цены. И повысить их еще больше по итогам возникающей волны недовольства. В любом случае торговец, относящийся к тому же меньшинству, что и его клиенты, столкнется с еще более болезненной критикой — с обвинением в предательстве собственной этнической группы. Таким образом, проделанный анализ станет еще более актуальным, если афроамериканцы и пуэрториканцы начнут замещать белых в качестве торговцев в гетто.
Ограничения — враг торговли
Теперь можно оценить последствия закона, запрещающего торговцу в гетто взимать более высокие цены, чем в других местах. Это просто приведет к уходу торговцев из гетто! Повышение издержек ведения бизнеса в отсутствие возможности окупить их за счет более высоких цен означает снижение прибыли. В такой ситуации добровольно не будет оставаться ни один торговец. Действительно, торговцы не станут работать в гетто, если только они не смогут получить большую прибыль, чем в других местах, для компенсации неденежных издержек.
Если соблюдение запрета строго контролируется, то практически все торговцы покинут гетто и будут искать богатства на стороне, останется же минимальная часть. Покупатели будут вынуждены стоять в очередях у оставшихся магазинов, снижая издержки и повышая выручку торговцев до того уровня, при котором они смогут компенсировать более высокие издержки от деятельности в гетто.
Это означает, что жителям гетто придется подолгу стоять в очередях, чтобы сделать покупку. И более чем вероятно, что покупатели направят на торговцев еще большее раздражение в связи с ухудшившимся обслуживанием. Такие толпы могут даже оказаться неконтролируемыми. В подобной ситуации немногие оставшиеся торговцы будут вынуждены закрыть свои магазины. После этого жители гетто, общественные «лидеры», «мудрецы» и комментаторы обвинят торговцев в том, что они покинули квартал.
Уход торговцев из гетто приведет к страданиям поистине монументального масштаба. Жители трущоб будут вынуждены совершать дальние поездки, чтобы сделать покупки, которые ранее делали недалеко от дома. Они будут платить чуть дешевле за чуть более качественные продукты, но это не сможет перевесить увеличение расходов на транспорт и время, потерянное на передвижение. Мы знаем об этом, поскольку эти возможности всегда открыты для жителей гетто. Если местные жители сейчас пользуются ближайшими магазинами, значит, для них лучше, когда магазин ближе к дому.
Обитатели бедных районов даже не смогли бы договориться друг с другом, чтобы покупки для остальных делал кто-то один. Неявным образом некоторые из них превратятся в торговцев, и перед ними встанет тот же выбор, что и перед прежними. Нет причин надеяться, что они позабудут финансовые стимулы, которые привели к исчезновению торговцев из трущоб.
Единственным способом для жителей гетто справиться с этой ситуацией станет форма «закупочного коллектива», члены которого помогают друг другу в решении этой непростой задачи. Однако это означает возвращение к образу жизни, при котором поиск пищи отнимал очень много времени. Вместо того чтобы развивать свои навыки как производителей и вытягивать себя из бедности, жители гетто будут действовать по коллективистским схемам, обусловленным исчезновением торговцев из гетто. Доказательство неэффективности этой альтернативы — то, что она не применяется сейчас, в присутствии конкуренции со стороны торговца из гетто.
Если бы все это произошло, «прогрессивные силы» городского управления, несомненно, выступили бы с альтернативным решением — национализацией бизнеса торговцев из гетто. Логика здесь не поддается анализу. Если ясно, что государственное регулирование создаст хаос (путем запрета на более высокие цены в гетто), то как можно требовать еще большего государственного вмешательства?
Первая проблема с предлагаемым решением—в том, что оно аморально. Оно подразумевает, что все должны оплачивать национализированную пищевую отрасль, хотят они того или нет. Оно также ограничивает свободу граждан, запрещая им вход на этот рынок.
Вторая проблема—прагматическая. Исходя из имеющихся данных можно утверждать, что решение будет неработоспособным. Вплоть до настоящего времени любое государственное вмешательство в экономику характеризовалось неэффективностью, продажностью и коррупцией, и факты показывают, что это не просто случайность.
Неэффективность можно легко объяснить и довольно широко трактовать. Очевидно, государственное «предприятие» будет неэффективным, поскольку ограждено от рыночного процесса отбора. В условиях рынка предприниматели, которые лучше могут удовлетворить потребности покупателя, получают наибольшую прибыль. И наоборот, наименее эффективные предприниматели, которые приносят наименьшее удовлетворение потребителю, несут потери. Они постепенно выбывают из рынка. Это позволяет тем, кто работает лучше, расти и расширяться. Непрерывный процесс отбора наиболее способных обеспечивает эффективность предпринимателей. Поскольку государство он не затрагивает, то экономическая деятельность государства им не регулируется.Продажность и коррупцию в государстве увидеть еще легче. Однако сложно осознать, что коррупция является необходимым способом ведения бизнеса государством. Мы с готовностью признаем: люди идут в бизнес, чтобы заработать деньги, престиж и власть. Это базовые движущие силы человека. Но когда дело доходит до госслужбы, мы теряем связь с этой базовой идеей. Предполагается, что те, кто идет на государственную службу, находятся «над схваткой». Они якобы нейтральны и объективны. Можно признать, что некоторые государственные чиновники продажны, коррумпированы и стремятся к деньгам, но они считаются исключением из правила. Мы настаиваем, что базовым мотивом государственных служащих является беззаветное служение другим.
Настало время оспорить эту ошибочную концепцию. Индивиды, поступающие на госслужбу, ничем не отличаются от любой другой группы. Они наследуют все людские соблазны. Известно, что мы можем предположить корыстолюбие у бизнесмена, профсоюзного деятеля и т.д. Точно так же можно предположить, что оно присуще и государственным чиновникам. К тому же не некоторым из них, а всем.
Едва ли требуется указывать на масштаб государственных провалов в сфере продовольствия: сельскохозяйственные субсидии, тарифы, минимальные цены, максимальные цены и политика типа «не выращивайте ничего на этой земле». Очевидно, что эти программы — не только неудачные попытки обеспечить общее благо, хотя и это тоже. Раздача государственных денег крупным фермерам и плата за «невыращивание» продукции — плохо скрытые попытки государственных бюрократов обмануть общество.
Если бы государство стало торговцем в гетто, ситуация была бы гораздо хуже, чем при частных торговцах. Обе группы стремятся к прибыли. Единственная разница между ними в том, что одна из них обладает властью, способной принудить нас к подчинению; вторая нет. Государство может заставить нас пользоваться его услугами; частные торговцы могут лишь конкурировать за это.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.