10. Кричащий «пожар!» в переполненном театре

10. Кричащий «пожар!» в переполненном театре

Среди аргументов против свободы слова человек, кричащий «пожар!», — это вещественное доказательство номер один. Даже те, кто отстаивает гражданские свободы и право на свободу слова, оговаривают, что эти права не включают право кричать «пожар!» в переполненном театре. Этот тот случай, когда все согласны, что право на свободу слова не столь важно, как другие права.

Однако отмена права на свободу слова по любым причинам — это опасный прецедент, и в нем нет необходимости. И определенно её нет в случае с человеком, который кричит «пожар!».

Права посетителей театра можно защитить без законодательного запрета свободы слова. Например, владельцы театра могут заключить контракт с посетителями, чтобы те не кричали «пожар!» (если только он и правда не начался в театре). Контракт может принимать форму соглашения, напечатанного мелким шрифтом на обороте театрального билета или большого сообщения на настенных плакатах, развешенных в театре, запрещающего любые помехи зрелищу или выделяющего конкретный крик «пожар!».

В какой бы форме ни выражался запрет, подобный контракт положит конец предполагаемому конфликту между правом на свободу слова и другими правами. Человек, кричащий «пожар!», будет просто нарушать контракт, и с ним можно обойтись соответственно.

Это будет ситуация, абсолютно аналогичная той, когда некто заключил контракт на исполнение концерта, но отказывается петь, а вместо этого читает лекции по экономике. В обоих случаях речь идет не о праве на свободу слова, а об обязательстве соблюдать контракт. Зачем смотреть на запреты с такой точки зрения? Для этого есть несколько веских причин.

Во-первых, рынок будет гораздо более эффективно справляться с устранением конкретных угроз общественному здоровью и безопасности (таких, как крик «пожар!»), чем со всеохватным государственным запретом. Система рыночных контрактов будет работать более эффективно, потому что театральные предприниматели будут конкурировать друг с другом по эффективности предотвращения подобных инцидентов. У них будет мощный стимул к сокращению их количества и интенсивности.

С другой стороны, государство подобных стимулов не создает. Никто не будет автоматически терять деньги, если государство не сумеет обеспечить порядок в театре.

Вторая причина, по которой мы можем рассчитывать на больший успех рынка по сравнению с государством, состоит в том, что рынок более гибок по самой своей природе. Государство может ввести одно общее правило, в лучшем случае с одним или двумя исключениями. У рынка таких ограничений нет. Гибкость и сложность рынка ограничены только изобретательностью его участников.

В-третьих, государственная система защиты от криков «пожар!» (т.е. прямой запрет) нарушает права одного из меньшинств, возможно, наиболее подавляемых: садистов и мазохистов. Что будет с правами садистов, которые с восторгом кричат «Пожар!» в полном людей театре, а затем смотрят, как толпа разрывается на части, стремясь к выходам? Что с мазохистами, которые смакуют мысль о том, что им крикнут «Пожар!» в полном людей театре и в столь же безумном, но «веселящем» стремлении к дверям?

При государственной системе прямых запретов этих людей лишают их, может быть, самого жгучего желания — использовать шанс покрыть себя блеском славы.

При гибкой рыночной системе все иначе: если есть спрос на услугу, то скоро появится и предложение. Если есть неудовлетворенный спрос на садомазохистов, кричащих «пожар!», а затем глядящих на яростные метания, то предприниматели воспользуются этим и предложат необходимую услугу.

Такие надежды, несомненно, покажутся людям, придерживающимся в этом отношении традиционных взглядов, просто пустыми разговорами. И это, конечно, вполне предсказуемо. Ни один правящий класс никогда не рассматривал положение униженных слоев иначе, чем с презрением и насмешкой.Не прибегающие к инициированию насилия взрослые садомазохисты имеют такое же право на свои занятия по добровольному взаимному согласию, какое имеют все остальные. Отвергать права садомазохистов как не стоящие рассмотрения — значит подтверждать склонность большинства «нормальных» людей к фашистским мыслям. Садомазохисты должны иметь право заниматься тем, что им нравится, при отсутствии агрессивного принуждения.

В конце концов, публике необязательно посещать каждый театр, в котором открыто разрешено возникновение «незапланированных инцидентов». С другой стороны, садомазохисты должны будут сдерживать свой энтузиазм, посещая обычные театры.

Наконец, если запрет кричать «пожар!» в полном людей театре не будет предусмотрен частным контрактом, то право на свободу слова будет вступать в конфликт с тем, что ценится очень высоко, — с правом людей смотреть шоу без перерывов и толчеи у выходов.

Свобода слова весьма уязвима. Всегда существует опасность ее подавления. Иногда мы очень слабо отстаиваем ее. Едва ли существует тактика, лучше подходящая для уничтожения свободы слова, чем создание ложного конфликта между правом свободно говорить и другими правами, которые ценятся гораздо выше. Именно этого достигает обычная интерпретация крика «пожар!».

Если допускать исключения на право свободы слова, то это значит, что мы держимся за него все слабее и слабее. Не существует правомерных ограничений на свободу слова. Не существует случаев, когда право на свободу слова противоречит любому другому дорогому для нас праву.

Поэтому человека, который кричит «пожар!» в полном людей театре, можно считать героем. Он вынуждает задуматься о том, с чем связана защита драгоценного права, оказавшегося под угрозой, и что нужно сделать для этого.