Постсоветская культура: небытие общества и культурного ландшафта

Постсоветская культура: небытие общества и культурного ландшафта

Подведу итог: реальный культурный ландшафт для большинства жителей страны в лучшем случае неинтересен, т. е. не существует, в худшем — существует умозрительно, да и то в неадекватной, предельно мифологизированной форме, что есть, в сущности, лишь другой вариант небытия. Пожалуй, единственная характеристика воспринимается всеми четко, но не однозначно — моноцентричность и примитивная одноходовая иерархичность нашего ландшафта. И в нем живет человек, который стремится максимально отгородиться от большинства прочих людей, для которого большинство сограждан — посторонние.

Сделаю, наверное, спекулятивный вывод: все то, что известно о нашем культурном ландшафте и что (не)известно о нем жителям, лишний раз подтверждает уже не раз высказанное мнение об отсутствии полноценного общества в России. Можно сколько угодно рассуждать об информационном обществе и пространстве, но даже в более развитых странах оно не отменяет и не заменяет личных контактов, а только дополняет их. Общество — это в том числе и обязательная возможность движения по разным направлениям, даже чисто пространственным. Полноценное общество, как и полноценный культурный ландшафт, предполагает сложность, множественность направлений, измерений и иерархий.

Пространственная невменяемость отдельных лиц из самых разных слоев, социальных и культурных групп и населения в целом в нашей ситуации, наверное, неизбежна, гораздо хуже — пространственная невменяемость элит и «общественного мнения», какое бы неполноценное, почти призрачное существование ни вело бы оно в наше время в нашей стране. Поскольку не хочется поддерживать фантомную жизнь, предпочту говорить здесь о публичном, открытом, «общественном» дискурсе. Фрагментировано и загнано на периферию не только физическое пространство культурного ландшафта России, фрагментировано и загнано на периферию само семантическое пространство образа страны; ландшафт и в культуре не существует ни в каком смысле.

Обыденная жизнь, протекающая в культурном ландшафте как минимум на 95 % пространства страны, остается незапечатленной, безвестной и семиотически не существует. Но странным образом в общественном дискурсе никак не ощущается пустота, неполнота жизненного материала. Такое впечатление, что этот дискурс отражает жизнь одной страны, а мы живем в другой. И дело, по-видимому, отнюдь не в том, что «за пределами Садового кольца» не происходит ничего интересного, а происходящее внутри него очень интересно всем без исключения. И не в том, что «верхи» живут в своих теориях, а «низы» в реальности, и вместе им не сойтись: и наверху есть будни, равно как внизу есть самобытные народные теории происходящего. Какие интереснейшие суждения касательно логики приватизации доводилось слышать в середине 1990-х годов! Удивительно это или нет, но население — особенно городков размером порядка в 100 тысяч жителей и меньше — отчетливо представляло, что «на самом деле» кому принадлежит и как это следует разделить, как именно приватизировать (разумеется, никаких суждений про деление поровну я и не слыхивал).

Так уж сложилось, что в общественный дискурс попадают только «события», а статус события присваивается тем или иным происшествиям весьма избирательно. Логику выбора здесь обсуждать неуместно, важно то, что в этой логике с ландшафтом как таковым ничего не случается и случиться не может. Информация касательно отдельных мест страны вообще социально не актуализирована, не представлена, не востребована, не усвоена, педагогически не адаптирована и т. д. То, что не имеет статуса новости — а свежее значимое событие и есть новость, — вообще никак не попадает в информационные потоки, которые циркулируют по стране и которыми страна себя представляет, познает и сознает.

Таким образом, грандиозные изменения культурного ландшафта в закономерной осмысленной форме никак не представлены для жителей нашей страны и ее элит. Такая гипермоноцентричность не только противоестественна, так как значительно искажает картину мира и собственной страны, но и чрезвычайно опасна — в стране может происходить нечто перспективно опасное, а традиционные информационные каналы его просто не замечают. Например, в сфере ландшафта многие активные, очень важные, неоднозначные процессы уже идут вовсю, охватывая огромные территории, чуть не большую часть страны, но никак не проникают в «общественное сознание». Так, дачно-коттеджный бум разрушает среду обитания вокруг крупнейших городов, изолирует их от природного ландшафта; дичает и превращается в новую внутреннюю периферию сердце страны, а ее население бежит, вымирает, мучается; большая часть территории страны пустеет и деградирует; фактически брошенные без ухода леса чреваты огромными пожарами; целые зоны промышленных моногородов пребывают в социальной катастрофе…