Позиция Запада на конференции: давление и диктат

Для оказания более эффективного давления на Советское государство союзники пытались перенести обсуждение вопросов встречных требований в специальные международные организации (комиссии, арбитражи), которые бы внешне были «объективными», «непредвзятыми», опирающимися на мнение «независимых экспертов». Но на самом деле такие организации находились бы под контролем ведущих стран Запада – США, Великобритании, Франции. Фактически России навязывался принцип примата международного права над национальным правом и международных «арбитражей» над национальными судами. Кстати, это то, что мы имеем сегодня в Российской Федерации. Ее конституция зафиксировала примат международного права над российскими законами. А результатом примата международных судов стало то, что летом 2014 года международный Гаагский суд обязал Российскую Федерацию заплатить 50 млрд долл. в пользу бывших иностранных акционеров ЮКОС.

Западная политика давления и диктата в отношении России хорошо просматривается на примере статьи VII меморандума от 2 мая 1922 года, которая прописывает следующие условия и порядок решения имущественных вопросов частных иностранных лиц в России:

возвращение имущества (восстановление имущественных прав в полном объеме);

в случае, если имуществу иностранца нанесен ущерб по вине российского государства (определенных действий или, наоборот, бездействия), то смешанный арбитражный суд назначает сумму компенсации за такой ущерб;

компенсация ущерба в случае, если Россия по каким-то причинам отказывается от восстановления имущественных прав иностранцев;

в случае возникновения спорных ситуаций по величине компенсации решение вопроса выносится на рассмотрение смешанного арбитражного суда;

Россия не может передавать конфискованное (национализированное) имущество, принадлежавшее конкретному иностранцу, в собственность (концессию, управление) другому иностранному лицу. Приоритет сохраняется за первым иностранным лицом;

возмещения, определяемые смешанным арбитражным судом, выплачиваются правительством России специальными бумагами – 5 % бонами.

Статья X меморандума раскрывает вопросы упомянутого смешанного арбитражного суда. Она предусматривает, что такой суд создается для каждой страны, имеющей претензии к России. Такой суд формируется из трех членов: от России; от иностранного государства, представляющего интересы заинтересованных лиц; лица, назначаемого председателем Арбитражной комиссии, предусмотренной статьей VI.

А о чем гласит статья VI? Привожу выдержку из нее: «В случае, если не удастся заключить соглашения, предусмотренного в I-м абзаце, Российское Советское правительство обязуется признать решение арбитражной комиссии. В состав комиссии входят: один член по назначению от Российского Советского правительства, один член по назначению от иностранных держателей бумаг, два члена и председатель, назначенные председателем Верховного суда Соединенных Штатов или же, в его отсутствие, Советом Лиги Наций или председателем Постоянного Международного трибунала в Гааге. На обязанности комиссии лежит решение всех вопросов, касающихся отсрочки процентов и способов уплаты капитала и процентов, принимая в расчет экономическое и финансовое положение России».

Итак, сопоставляя отдельные статьи меморандума, можно сделать следующее заключение по поводу механизма урегулирование спорных вопросов, возникающих в связи с компенсационными требованиями иностранных инвесторов к России: в качестве ключевого посредника для урегулирования финансовых отношений между Россией и европейскими странами предлагалось использовать США. В отношения между Россией и европейскими странами внедрялся посредник в лице Верховного суда США!

Советскую делегацию союзники пытались отстранить от полноценного участия даже в работе тех комиссий, которые были созданы на период проведения конференции. Г. Чичерин, заместитель председателя советской делегации, направил министру иностранных дел Шанцеру, председателю Политической подкомиссии, письмо от 14 мая. В письме отмечалось: «Судя по этим сведениям (сообщениям газет. – В.К.), названные державы готовятся принять следующие решения: 1. Исключить представителей России из комиссии (имеется в виду Политическая подкомиссия. – В.К.), признавая за ними лишь совещательный голос, когда это покажется желательным остальным членам комиссии…»[117]. Запад фактически организовал на конференции еще одну блокаду Советской России. Чичерин в своем письме обращает на это внимание Шанцера[118]: «Российская делегация выражает свое удивление тем, что ее не пригласили высказаться по поводу предложения, сделанного ею в ответе на меморандум от 2 мая. Что же касается самой сути стоящих на очереди решений, то Российская делегация должна констатировать, что решения эти, вместо того чтобы облегчить соглашения между державами и Россией, привели бы лишь к полному крушению сближения между державами и Россией, осуществленного Генуэзской конференцией, и к возобновлению старых методов разрешения русской проблемы, уже показавших себя не только бесплодными, но и вредными. Устранение России от работ комиссии всецело лишило бы эту последнюю объективного характера и морального авторитета не только в глазах русского народа, но и в глазах всего беспристрастного общественного мнения».

Фактически страны Большой Антанты (Великобритания и Франция) при незримой поддержке со стороны США пытались организовать против советской делегации блокаду. Помимо всего, это выразилось в негласном запрете на заключение каких-либо сепаратных соглашений с РСФСР во время проведения конференции. Об этом Г. Чичерин пишет в уже упомянутом выше письме от 14 мая. Нарком иностранных дел сообщает о втором решении союзников по России: «2. Обязать государства, участвующие в Генуэзской конференции, не заключать сепаратных соглашений с Россией до тех пор, пока не закончатся работы комиссии»[119]. Далее он разъясняет Шанцеру: «Второе решение, обязывающее державы не заключать соглашений с Россией до тех пор, пока не закончатся работы конференции, даже если это запрещение относится только к политическим соглашениям, представляет собой не что иное, как новую замаскированную блокаду, направленную против интересов русского народа, который в такого рода постановлении мог бы видеть лишь новое враждебное выступление против своего политического существования и своих жизненных интересов. К тому же подобное решение явно противоречило бы другому предложению, упомянутому в официозных сообщениях, обязывающему державы, участвующие в конференции, отказаться от каких бы то ни было враждебных действий, направленных друг против друга, ибо оно означало бы возобновление политики вражды к России, отвергнутой за два года до Генуэзской конференции»[120].