Альковная дипломатия

В византийской политике брачные связи имели огромное значение. Отношение к ним у императорского двора было двояким. В пору своего могущества ромеи с высокомерным презрением глядели на остальные государства и народы; императоры не допускали даже мысли, что их дочери могут оказаться при дворах низкородных правителей. Константин Багрянородный в своих наставлениях сыну решительным образом высказался по этому вопросу:

«Как всякое животное соединяется лишь с однородными себе, так и всякая нация должна принять за правило вступать в брачные союзы никак не с людьми другой расы и другого языка, но с лицами одного языка и происхождения. Ибо одно это породит между заинтересованными доброе согласие и сердечные отношения».

Отчасти, правило на то и существует, чтобы его нарушать. Византийские принцессы оказывались в чужих краях и до времен Константина Багрянородного, а после него исключение начало становиться правилом.

Император Лев III (717–741 гг.) женил сына Константина на дочери хазарского кагана, Ирине. Значение этой сделки было грандиозное, если учесть, что арабы в момент восшествия на престол Льва стояли под стенами Константинополя. Новый могущественный родственник императора создал арабам угрозу с севера, и стоявшая на краю гибели Византия получила долгожданную передышку.

Со временем принцессы станут одним из важнейших предметов экспорта Константинополя. С их помощью Византия пыталась втянуть прочие государства в свою орбиту, и в какой-то степени это удавалось. Дочери императора были штучным товаром, и давались не всякому желающему; родство с владыкой вселенной нужно заслужить. Менее заслуженные правители удостаивались рук и сердец дочерей византийских вельмож. Судьба принцесс на чужбине была незавидной; суровое средневековье не понимало и не принимало изысканной византийской роскоши, утонченных манер, и, несмотря на высокое положение при дворах, они вплоть до своей смерти оставались бесконечно одинокими белыми воронами. Однако вместе с собой византийки несли в чужие страны более высокую культуру, они многое сделали для развития цивилизации в новой отчизне, но главное, в далеких краях они продолжали заботиться о своей родине. Значение этих прагматичных браков невозможно переоценить не только для Византии, но и для мировой истории.

Со временем отношение к подобным бракам менялось и у византийского двора. Он продолжал заявлять, что «неслыханная вещь, чтобы порфирородная, дочь порфирородных, могла выйти за варвара», но это делалось лишь с тем расчетом, чтобы поднять цену поставляемому на рынок невест товару.

Вместе с 12-летней принцессой Феофано, выданной замуж за сына германского императора Оттона II, отправилась в путь огромная свита византийцев. Немаловажный факт, что Феофано фактически правила германской империей в виду малолетства наследника престола ? своего сына Оттона III. Она растила юного германского императора в традициях византийской порфирородной семьи.

С помощью Феофано ловкие греки играли большую роль в политике Западной Европы. Весьма примечательна судьба одного авантюриста ? Иоанна Филагатоса. По словам автора Кведлинбургских анналов, «этот Иоанн, грек по национальности, раб по общественному положению, невероятно хитрый, придя к блаженной памяти императору-августу Оттону II в бедном одеянии, благодаря посредничеству его возлюбленной супруги, императрицы-августы Феофано, сперва кормился за счет королевской милостыни, а затем, по прошествии времени, с присущей ему лисьей изворотливостью обманул названного августа настолько, что, пользуясь его довольно милостивым сообразно месту и времени расположением, вплоть до его кончины считался суть ли не самым славным среди вельмож».

Высокое положение при дворе германского императора было не пределом карьеры Иоанна, а только началом. В 997 г. Кресценций, граф Террачины, захватил Рим вместе с папским дворцом. Престол блаженного апостола Петра занимает ни кто иной, как наш знакомый грек Иоанн Филагатос. Он вошел в историю как антипапа Иоанн XVI ? правил с февраля 997 г. по май 998 г. Его конец стал обычным финалом авантюриста мирового масштаба: когда в римские дела вмешался император, Иоанна схватили недовольные римляне, отрезали ему язык, ноздри, вырвали глаза и в таком виде выдали императору.

Женитьбой правителя Сербии Стефана Милутина на дочери Андроника II Палеолога император пытался сохранить влияние на эту славянскую страну. Это не могло остановить желание сербов быть независимыми, но жизнь их государства и культурное развитие были налажены по византийскому образцу.

Русский правящий дом также получит свою долю благородной византийской крови, но это будет позже…

Дата рождения княгини Ольги неизвестна, но с высокой долей вероятности можно предположить, что на момент крещения, она не была юной, и даже не молодой. Императора Константина не пугал возраст невесты и прочие недостатки, ведь приданное с лихвой их затмевало. Константин надеялся вместе с рукой Ольги получить всю Русь.

Княгиня, конечно, поняла замысел жениха и не собиралась бросать Русь в объятья Византии. Предложение императора вызвало у нее некоторое замешательство: Ольге хотелось как можно вежливее отказаться от непредсказуемого замужества (портить дружеские отношения с императором тоже не хотелось). И княгиня нашла блестящий выход. По словам летописца, она ответила императору:

– Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? А у христиан не разрешается это, ? ты сам знаешь.

Изумленный Константин только воскликнул:

– Перехитрила ты меня, Ольга.

«И дал ей многочисленные дары ? золото, и серебро, и паволоки, и сосуды различные; и отпустил ее, назвав своею дочерью».

С этого времени между Киевом и Византией установились самые дружеские отношения, Константинополь забыл времена, когда под его стенами стоял муж Ольги ? Игорь. Немного доставит неприятностей сын Ольги ? Святослав, когда вырастет, о чем рассказывалось ранее.

Спустя два года после крещения Ольга вновь посетила Константинополь. Свита княгини поражает своей многочисленностью. Константин Багрянородный оставил описание приема русского посольства в своем труде «О церемониях». Мы видим, что с ней приехали люди, у которых были свои интересы в Византии, и особенно много купцов.

Визит посольства Ольги недешево обошелся императорской казне; особенно, если учесть, что он был продолжительным. Константин описывает два торжественных обеда данных для Ольги: первый ? 9 сентября 957 г. (по случаю ее прибытия), и второй ? 18 октября.