Почему ее невзлюбили? Раиса Горбачева

«Четвертый день читаю, перечитываю, снова перечитываю письма Михаила Сергеевича. Все. Я прощаюсь с ними. Уничтожаю одно за другим. Сердце сжимается, слезы застилают глаза», – записала в дневнике 27 августа 1991 года Раиса Максимовна Горбачева.

Возвратившись в тот вечер домой, Михаил Сергеевич застал жену в слезах. Раиса Максимовна сожгла все, что он годами писал ей.

Что же было в этих письмах, которые жена президента Советского Союза внезапно пожелала уничтожить? Номера счетов в швейцарских банках? Высшие государственные секреты? Нелицеприятные оценки политических оппонентов? Подлинные намерения Горбачева?

Неосторожные слова самого Михаила Сергеевича, сказанные после путча: «Всей правды я вам все равно не скажу» – не прошли незамеченными. Сожженные женой письма только подкрепили подозрения тех, кто уверен: ему – или им обоим – есть что скрывать…

Раиса Максимовна, вероятно, оказала влияние на целое поколение первых леди. Хотя они и не должны следовать за мужьями на приличном отдалении – как прежде, на горьком опыте Раисы Горбачевой осознано, что равенства женщины и мужчины в мире все еще нет!

Первые леди старательно держатся подальше от политики. Знают, что иначе навлекут на себя критику и ухудшат позиции своих мужей. Твердят заученный текст:

– Люди голосуют за президента, а не за его жену, она всего лишь партнер. Роль первой леди состоит в том, чтобы создать мужу комфортные условия для жизни и работы.

Многие из них сами сделали успешную карьеру, но после избрания мужа главой государства вынуждены отказываться от любимого дела. Как правило, они берутся за более приличествующее жене президента дело – благотворительность. Не дай бог напугать избирателей, которые решат, что первая леди намерена затмить мужа и играть самостоятельную роль в политике. Первые леди знают свое место: быть заметными, но не производить впечатление амбициозных, быть близкими к власти, но не становиться властью.

Принято считать, что энергичная и активная женщина только вредит мужу-политику. Многим не нравилось, что первый и единственный президент СССР подчеркнуто интересовался мнением Раисы Максимовны, что она слишком часто оказывалась на первом плане, что она слишком самостоятельна.

Время для такой политически самостоятельной первой леди еще не пришло, ни в Соединенных Штатах, ни тем более в Европе. Но многие восхищаются Раисой Горбачевой – она была первой.

Раиса Максимовна – не единственная жена президента, которой не оставалось ничего иного, кроме как загнать боль и обиду в глубь сердца. Иногда им приходится сносить то, что другая женщина бы не стерпела. Каково было Хиллари Клинтон, когда весь мир обсуждал подробности сексуальных приключений ее мужа-президента? Жене президента Франции Франсуа Миттерана – Даниэль и вовсе пришлось смириться с тем, что у ее мужа параллельно была другая семья и об этом знала вся страна.

Может быть, поэтому жена президента Соединенных Штатов Мишель Обама вообще не следила за тем, что происходило в аппарате Белого дома. Она, напротив, желала освободить семейную жизнь от политики и была твердо намерена оставаться только женой. Мишель Обама – красивая крупная женщина, она не стесняется своей фигуры и знает, что большинству мужчин нравятся широкие бедра.

– Я часто говорю мужу – не рассказывай, что у тебя сегодня произошло, – признается Мишель Обама. – Я не хочу этого слышать, я хочу, чтобы дом был свободен от этого.

Раиса Горбачева была совсем другой: она хотела, чтобы муж рассказывал, чем он занят, о чем думает, к чему стремится! Она жила его жизнью. Каким долгим бы ни был день, когда он возвращался домой, они вдвоем шли гулять. И пока бродили час-другой, обсуждали все, решительно все.

«Мы просто очень любим быть вдвоем, – объясняла Раиса Максимовна, – это наше любимое времяпрепровождение».

И это так. Немногие супружеские пары могут похвастаться тем, что им есть о чем поговорить и через тридцать, и через сорок лет после свадьбы.

Горбачеву нужно было не просто выговориться, но и поделиться мыслями и эмоциями с самым близким и самым понимающим его человеком. Только очень проницательные люди оценили роль, которую сыграла Раиса Максимовна в жизни Михаила Сергеевича, придавая ему силы действовать во взятом им режиме и с такой отдачей все годы его политической карьеры. Она была источником его силы и уверенности в себе.

Отчего же Раиса Горбачева, которая так много сделала для своего мужа, не заслужила доброго слова при жизни?

В советское время жены политиков были практически не известны. Они, как правило, появлялись только на устраиваемых государством похоронах своих мужей. Это изменила Раиса Горбачева.

– В мире положение, права и обязанности жены главы государства как-то очерчены, – делилась Раиса Максимовна с журналистами. – В России в отношении жен руководителей страны существовала одна традиция – отсутствие права на гласное, официальное существование. Жены главы государства как понятия вообще не было. Поэтому мое появление рядом с Горбачевым и восприняли как революцию.

25 сентября 1953 года Сокольническое районное бюро ЗАГСа Москвы зарегистрировало брак между уроженцем села Привольное Ставропольского края Михаилом Сергеевичем Горбачевым и уроженкой города Рубцовск Западно-Сибирской области Раисой Максимовной Титоренко.

На самом деле этот брак явно был заключен не в ЗАГСе, а на небесах. Они не клялись любить друг друга, пока смерть не разлучит их. Но получилось именно так. Они были вместе, пока Раиса Максимовна не ушла из жизни. Они любили друг друга. Им никогда не было скучно вместе.

«Если сначала была молодая страсть, – вспоминал Михаил Сергеевич, – то потом добавились сотрудничество, дружба, когда мы друг другу могли сказать все. Мы оказались единомышленники во взглядах на жизнь».

Но в основе была любовь. Самая настоящая. Они волновали друг друга как мужчина и женщина – и через десятилетия после заключения брака, когда многие пары сохраняются лишь в силу привычки.

«После заседания президиума, – рассказывала одна из руководителей Фонда культуры, – Раиса Максимовна позвонила Михаилу Сергеевичу. Заговорила с Михаилом Сергеевичем, и глаза у нее загорелись. В ту минуту мы ощутили атмосферу искренней любви, счастья, понимания, согласия, которые объединяли двух этих людей».

Школу в Стерлитамаке Раиса Титоренко – единственная в городе – закончила в 1949 году с золотой медалью, которая дала возможность поступить на философский факультет Московского университета без экзаменов. Получила койку в студенческом общежитии на Стромынке. Послевоенная жизнь была тяжелой и неустроенной.

– Возьмите дамские головные уборы, – распекал своих подчиненных тогдашний хозяин Москвы Никита Сергеевич Хрущев. – Мне дважды их приносили, выставку делали. Красивые шляпы, но сколько их делают? Что же, за хорошей шляпой женщина пошла и стала навеки калекой? Она же не пробьется через очередь. Нам нужно много миллионов хороших шляп, чтобы всех московских женщин обеспечить и приехавших в командировку в Москву мужчин, чтобы они сделали достойный подарок от хорошего мужа своей жене.

Из-за отсутствия модной шляпки Раиса Титоренко не переживала. А вот теплой одежды не хватало: не было ни денег, ни возможности что-либо купить. Раиса тяжело заболела, попала в больницу. Врачи поставили диагноз – ревматизм – и запретили иметь детей. Но она все равно родит дочку.

На Раису обратил внимание друг Горбачева Володя Либерман – ему понравилось, как славно танцует третьекурсница с философского факультета. Михаил Сергеевич был на год старше, но на курс младше – из-за войны позже окончил школу. Рядом со вчерашней школьницей успевший поработать и получить орден Горбачев – уже взрослый и состоявшийся мужчина.

«Он был неотразимым красавцем, – признавалась Раиса Максимовна. – У его бабушки по материнской линии были прекрасные завораживающие черные глаза. Они и «достались» Михаилу Сергеевичу».

Горбачев сначала познакомился с одной профессорской дочкой, но вроде бы семья демонстрировала недовольство дружбой с «комбайнером». Возникла было еще какая-то красивая студентка, но тут появилась Раиса.

«На одной из фотографий, – рассказывала Раиса Максимовна, – я, восемнадцатилетняя, напомнила Михаилу Сергеевичу Захарку с картины Венецианова. И он стал меня так шутливо называть. Когда я приводила дочку, взрослые ее спрашивали: «Как тебя зовут, девочка?» – «Захареныш». – «Да?! А твою маму?» – «Захарка».

Ее первый роман тоже оказался неудачным и оставил шрам в душе. И вроде бы она в какой-то момент сказала Михаилу Сергеевичу:

– Знаешь, нам не надо встречаться. Мне было хорошо с тобой. Я снова вернулась к жизни. До этого тяжело перенесла разрыв с человеком, в которого верила. Я не вынесу еще раз подобное. Лучше прервать наши отношения сейчас, пока не поздно.

Но эти двое точно были рождены друг для друга. Тем не менее роман был долгим. Два года ходили по Москве, держась за ручку. Нравы были целомудренными, правила строгими: до свадьбы не целоваться.

«Я помню его неуемную жизнерадостность, непосредственную детскую улыбку, – вспоминала Раиса Максимовна. – Времена послевоенные – начало пятидесятых – непростые, тревожные. Он поразил меня тем, что всегда имел свое собственное мнение и, главное, умел его отстаивать.

Я столкнулась тогда с человеческой непорядочностью, сплетнями, клеветой и убедилась, насколько не подвержен Михаил Сергеевич влиянию недобросовестных типов: он следовал своим представлениям о людях. Он держался очень по-взрослому, самостоятельно. Он был надежным человеком и остался таким».

Но характерно, что вокруг Михаила и Раисы образовался круг очень порядочных людей. На одной подруге Раисы женился выдающийся философ Мераб Константинович Мамардашвили, на другой – замечательный социолог Юрий Александрович Левада. Близким другом Горбачева был приехавший из Чехословакии Зденек Млынарж, будущий секретарь ЦК и один из героев «пражской весны».

– Я замуж вышла, когда поняла: а я ведь его люблю – рассказывала Раиса Максимовна.

– А когда вы это поняли? – поинтересовались журналисты.

– Тогда гремело дело «врачей-отравителей». Его друга Володю Либермана толпа выбросила из трамвая. И Горбачев единственный возмутился. Вот тут-то я все про себя и поняла. И эти свои достоинства – на все иметь свое мнение и не бояться его отстаивать, не испытывать неприязни и пренебрежения к людям, ценить друзей – он пронес через жизнь.

13 января 1953 года «Правда» опубликовала сообщение ТАСС «Арест группы врачей-вредителей» и редакционную статью «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». Так началось позорное «дело врачей». Это событие действительно приковало к себе внимание всего мира – в Советском Союзе происходило что-то чудовищное, чего мир после сорок пятого года не видел. Настоящая антисемитская истерия. И немногие сохранили тогда здравость ума. Страну спасла смерть Сталина…

Лето 1953 года Горбачев провел на практике в родном Ставрополье. Постигал практическую юриспруденцию в районной прокуратуре. Писал любимой женщине:

«Как угнетает меня здешняя обстановка. И это особенно остро чувствую всякий раз, когда получаю письмо от тебя. Оно приносит столько хорошего, дорогого, близкого, понятного. И тем более сильнее чувствуешь отвратительность окружающего. Особенно – быта районной верхушки. Условности, субординация, предопределенность всякого исхода, чиновничья откровенная наглость, чванливость. Смотришь на какого-нибудь здешнего начальника – ничего выдающегося, кроме живота. А какой апломб, самоуверенность, снисходительно-покровительственный тон!»

Уже тогда была очевидна необходимость перемен, избавления от калечащей человека системы. Но до Горбачева никто на такие перемены не решится.

«Новый, 1954 год, мы, только поженившись, встречали в Колонном зале, – вспоминала Раиса Максимовна. – Пригласительные билеты нам дали в МГУ. Для меня это был самый счастливый день. Я помню платье, в котором была. Помню бесконечный вальс. Мы с Михаилом Сергеевичем танцевали, танцевали… И в какой-то момент вдруг оказалось, что мы вальсируем только с ним вдвоем, а все стоят вокруг и на нас смотрят. Нам было по двадцать лет, и это ощущение какого- то счастья необыкновенного запомнилось навсегда».

Оставив Москву, Горбачевы поехали к нему на родину. Он пошел по комсомольской линии. Это был тогда единственный кадровый лифт, суливший в случае удачи стремительное продвижение. Тут и проявилась необычность горбачевского семейства.

В той жизни политические решения принимались исключительно мужской компанией – большей частью в бане, на охоте, в дружеском застолье. Так что чем выше поднимался советский руководитель, тем меньшую роль в его жизни играла оттесненная от главных дел жена.

Дети, трудно устраиваемый быт, домашние заботы затягивали – и самая милая женщина быстро теряла привлекательность, блекла, переставала интересовать мужа в постели. Рано постаревших и располневших жен стеснялись. Интимная жизнь высокопоставленного чиновника или вовсе прекращалась, заменяясь горячительными напитками и чревоугодием, или же радость на скорую руку доставлял кто-то из подсобного персонала.

Другое дело Горбачевы. Страсть не утихала. В выпивке для поддержания хорошего настроения или расслабления он не нуждался. Откровенно гордился выделявшейся на общем фоне женой, хотел, чтобы она и выглядела лучше других.

– Могу показать десяток писем Михаила Сергеевича, – рассказывала Раиса Горбачева, – когда он, скажем, писал из Сочи, что купил мне туфли. Как только командировка в Москву или еще какая оказия, так составляется длинный список: книги, пальто, шторы, белье, туфли, колготки, кастрюли, лекарства…

В 1958 году Горбачев докладывал жене из Москвы с комсомольского съезда:

«Что купил, не буду говорить. Об одном жалею, что денег уже нет. Я подписал тебе Всемирную историю – 10 томов, Малую энциклопедию, философские произведения Плеханова».

Трогательные отношения. Необыкновенная заботливость. Привычка быть рядом.

«Выделяло Горбачева, – вспоминал президентский пресс-секретарь Андрей Серафимович Грачев, – особенно во время поездок по стране, постоянное присутствие рядом с ним на протокольных церемониях, а нередко и на деловых встречах Раисы Максимовны. Иногда на виду у окружающих и телекамер он машинально, явно по многолетней привычке, брал Раису за руку».

Ближайшая в ту пору подруга Раисы Максимовны, с которой потом разошлись, писала:

«Я думаю, что тысячи сплетен относительно Раисы Максимовны, кроме зависти, а иногда и ненависти, вызваны простым, наивным желанием людей верить в возможность существования хотя бы где-то совершенно сказочной, беззаботной, легкой жизни, в которой нет ни проблем, ни горьких разочарований, ни болезни, ни смерти близких людей».

В Ставрополе Раиса Горбачева несколько лет не могла найти работу, потом устроилась преподавать в сельскохозяйственном институте. С присущей ей целеустремленностью и внутренней дисциплиной взялась за диссертацию – «Формирование новых черт быта колхозного крестьянства (по материалам социологических исследований в Ставропольском крае)».

– Я бегала по дворам с анкетами, – рассказывала жена генерального секретаря. – То, что увидела, помню всю жизнь. И меня потрясло поколение деревенских женщин, оставшихся одинокими из-за войны. Каждый четвертый- пятый дом в селах Ставрополья – двор женщины-одиночки. Дом обездоленной женской судьбы… Женщины, не познавшие радости любви, счастья материнства. Женщины, одиноко доживающие свой век в старых разваливающихся домах…

Горбачев в тридцать девять лет стал руководителем крупнейшего региона.

«Ставрополь встретил жарой под сорок градусов и пылью, – вспоминал назначенный начальником краевого управления КГБ генерал Эдуард Болеславович Нордман. – Старый, уютный губернский город. В основном двух- и трехэтажные дома, зеленые улицы.

Михаил Сергеевич Горбачев производил хорошее впечатление. Молодой, энергичный, общительный… Дочь Ирина – умная, красивая девочка-старшеклассница, Раиса Максимовна – скромный преподаватель сельхозинститута. Жили без излишеств. По выходным выезжали на природу. Ходили пешком по двадцать и более километров. Бражничать не любили. Правда, по праздникам собирались у друзей…»

Потом Горбачева перевели в Москву – самый молодой секретарь ЦК, самый молодой член политбюро.

«Вышли погулять, – записала в дневнике Раиса Максимовна. – Завязался разговор о том, как рождаются лидеры, в какой мере это определяется личными качествами человека, а в какой – обстановкой, обстоятельствами. Любимая женщина, любящая жена могут сделать очень многое для мужчины. Но талант политика, как и вообще талант, – от Бога».

В Москве Горбачевым поначалу было неуютно. Советское общество было кастовым, как средневековая монархия.

«Все решала неписаная «табель о рангах», – описывала Раиса Максимовна впечатления от общения с членами семей тогдашнего советского руководства. – Первое, что поражало, – отчужденность. Тебя видели и как будто не замечали. При встрече даже взаимное приветствие было необязательным.

Поражало зеркальное отражение той субординации, которая существовала в самом руководстве. Я однажды выразила вслух недоумение поведением группы молодежи. Моей собеседнице стало плохо: «Вы что, – воскликнула она, – там же внуки Брежнева!»

Все изменилось в тот мартовский день 1985 года, когда Горбачев стал руководителем страны.

«Он серьезно относится к роли своей жены, – записал в дневнике его помощник Анатолий Сергеевич Черняев, – помимо того, что, видимо, по природе семьянин и она его устраивает во всех отношениях. Да и нам повезло, что у Первого интеллигентная жена – в эпоху, когда жены стали играть некоторую роль в международной жизни».

Теперь уже все искали расположения Раисы Максимовны. Все ждали, как она использует свое положение?

Семья академика Дмитрия Сергеевича Лихачева не на шутку перепугалась, когда к их даче в Комарово под Ленинградом подъехала черная машина и из нее вышел офицер в фуражке с синим околышем. Лихачев сидел в Соловецком лагере, политзэки ненавидели чекистские фуражки. Но это был всего лишь фельдъегерь, доставивший академику письмо от Раисы Максимовны Горбачевой. По ее предложению академик Лихачев стал главой Советского фонда культуры.

Один из самых заметных русских эмигрантов князь Васильчиков писал после ее смерти главному редактору журнала «Наше наследие» Владимиру Петровичу Енишерлову:

«Я познакомился с Раисой Максимовной, когда она была еще Первой дамой страны. Почему-то в России ее называют Первой леди на американский манер. Есть же русские слова… Что верно в этом определении – это Первая. Мы – русские – на Западе вздохнули с облегчением, когда увидели ее с Михаилом Сергеевичем – элегантную, светскую, умную… Такой и должна быть жена Президента великой России.

Нам очень понравилась и ее некричащая элегантность в отличие от «первых дам» советской эпохи. Ее слегка татарского типа красота и женственный шарм в сочетании с несомненным умом и образованностью произвели на всех нас впечатление. Она была явно незаурядной личностью. Именно это объясняло, почему наши вечно завидующие «русичи» о ней злословили. Хотя, очевидно, и она немного раздражала, «перебарщивала» со своими знаниями и уверенностью в себе. Общество еще не доросло до восприятия такой личности».

Но ее появление рядом с мужем сразу вызывало недовольство в обществе, где женщине отводилось строго определенное место.

– Никогда в его государственные или политические дела я не вмешивалась, – вынуждена была оправдываться Раиса Горбачева. – Считала лишь своим долгом поддержать, помочь. Мы с Михаилом Сергеевичем спорим, и очень часто по самым разным вопросам. Мы, как и все нормальные люди, обсуждаем, спорим, иногда ссоримся.

А с другой стороны – у кого же еще спросить совета, как не у жены? Особенно если она действительно самый близкий человек, которому бесконечно доверяешь?..

Горбачевым не хватало, пожалуй, элементарных осторожности и хитрости. Главным внешнеполитическим партнером Горбачева был президент Соединенных Штатов Рональд Рейган. Считалось, что его жена Нэнси политикой не интересуется. В реальности она оказывала огромное влияние на курс страны, потому что по ее слову президент без колебаний назначал и убирал людей. Рейган был без ума от своей жены и во всем к ней прислушивался.

«Многие члены администрации предпочитали рассказывать о своих заботах Нэнси, – вспоминал Рейган, – зная, что она мне все перескажет. Я считаю, что люди в целом изначально добры, и ожидаю от них лучшего. Нэнси тоже не отрицает этого в людях, но какой-то внутренний инстинкт предупреждает ее о пороках, если таковые имеются.

Нэнси относится к типу людей, которые готовы защищать свой мир. Если вам приходилось видеть медведицу, в ярости взметнувшуюся на задние лапы, готовую к сражению, если ее самцу или одному из медвежат угрожает опасность, то можете представить себе, как Нэнси относится к тем, кто, по ее мнению, может повредить ее близким или их предать».

Нэнси Рейган считала, что мир недооценивает ее замечательного мужа. Весь мир она наказать не могла, но в президентской администрации тот, кто не нравился Нэнси, быстро терял свой пост. Ночная кукушка дневную всегда перекукует.

– Не раз спрашивали у меня: легко ли быть женой президента и генерального секретаря ЦК КПСС? – вспоминала Раиса Горбачева. – Отвечаю: легче, чем быть президентом и генеральным секретарем.

А потом наступили годы, когда Горбачевым пришлось оправдываться. Список претензий бесконечен. Главное – почему, взявшись за перестройку, привел страну к развалу?

Добрых слов Горбачеву достается даже меньше, чем Ельцину. Потому что есть влиятельнейшие люди, которые своими высокими должностями и огромным богатством обязаны Борису Николаевичу. Соратники Горбачева лишились всего. Жизнь развалилась и стала невыносимой. Все рухнуло. Стало много хуже, чем было до перестройки.

«Стоит ли удивляться, – писал недавний вице-президент Российской академии наук Александр Дмитриевич Некипелов, – что Горбачев все еще остается в глазах многих соотечественников «главным отрицательным героем» всего периода трансформации нашего общества. Он «виноват» во всем, даже в том, что «выпустил нас на свободу». В сущности, на нем сконцентрировалась вся наша досада на самих себя за бестолково использованный исторический шанс».

Семьдесят лет советской власти отучили людей от самостоятельности. Все хотели перемен, но надеялись, что они произойдут сами по себе. Реформы сверху разбудили страсти, но не готовность что-то делать.

Никто не знал, что надо предпринять. И как. Пожалуй, в те годы никто не предполагал, что улучшить систему невозможно.

Но разве виноват тот властитель, который дает свободу и пытается исправить ошибки прошлого, а не тот, кто, не сознавая своего долга, держит страну в железном корсете и мешает ей развиваться? Недовольство копится, и первая же попытка смягчить режим, сбить обручи приводит к тому, что заряженная порохом бочка взрывается. Горбачев мог отложить эту катастрофу. Но не избежать. Слишком поздно! Сложившаяся в сталинские десятилетия административно-командная система реформированию не поддавалась.

«Для меня является загадкой, – пишет известный философ Александр Сергеевич Ципко, – когда очевидные достижения перестройки, то есть произошедшую в те годы реставрацию русской культуры и мысли, не видят люди, считающие себя патриотами, почитающие Россию».

Молодежи нелегко понять, «как трудно было человеку, наделенному от природы совестью и здравым смыслом, жить в советском обществе». Горбачев вернул право на историческую память, на правду о советской и русской истории, право увидеть мир своими глазами.

Думаю, правы те, кто перестройку и окончание холодной войны называют самым счастливым мгновением в нашей истории, – не считая, конечно, Дня Победы. Но на родине Михаилу Сергеевичу достались в основном проклятия.

Журналисты «Комсомольской правды» спрашивали Раису Максимовну:

– Вам, наверное, приходилось видеть Михаила Сергеевича отчаявшимся?

– Ни разу.

Оставшиеся верными Горбачеву интеллектуалы искренне ценят Михаила Сергеевича за то, что он сделал для страны и мира, – несмотря на его ошибки, промахи, неудачи. Горбачев – трагическая и выдающая фигура, честный человек и одаренный политик, который, принимая решения, не ставил во главу угла собственное политическое выживание. Если бы он думал о себе, то в любой момент мог сменить курс и пустить в ход силу. И по сей день оставался бы генеральным секретарем ЦК КПСС – здоровьем бог не обидел.

Демократия – не подарок, не самостоятельно действующий механизм, а форма политической культуры, которую следует развивать и поддерживать. От Февраля до Октября в 1917 году прошло слишком мало времени. От внезапно свалившейся свободы растерялись. Вертикаль власти рухнула, а привычки к самоорганизации не было. Она бы появилась, но не хватило времени.

И сейчас любят говорить, что Россия не готова к демократии, и в семнадцатом звучало то же самое. Ребенок рождается на свет не красавцем. Трудно в этом крохотном существе разглядеть будущую красавицу или олимпийского чемпиона. Но на этом основании не надо выплескивать с водой и ребенка. Ему надо вырасти. А демократия в России такого шанса не получила.

Михаил Сергеевич – большой мастер уговаривать, увещевать, убеждать и привлекать на свою сторону. Но есть задачи превыше человеческих сил. Не изменишь в одночасье то, что закладывалось десятилетиями, если не столетиями…

Горбачев – человек без комплексов, без внутренней обиды на весь мир. Михаил Сергеевич – в отличие от своих предшественников – не видел в оппоненте врага, которого следует немедленно уничтожить. В этом его отличие от советской традиции. Михаил Сергеевич не испытывал желание ломать людей через колено. Если вдуматься, именно за это его и упрекают.

Раиса Максимовна рассказывала о дочери:

«Во втором классе Иришка писала сочинение «За что я люблю свою маму?» Оказалось, что главное – за то, что «мама не боится волков».

Волк не так опасен, как человек. Августовский путч, который окончательно разрушил единый Советский Союз, стал роковым для Раисы Горбачевой. Запертая в Форосе, она ждала худшего. Десять лет спустя Михаил Сергеевич рассказывал журналистам:

– Раиса Максимовна ударилась в панику. Хотела меня спрятать, боялась, что сделают инвалидом и покажут всему миру, что я действительно болен. Павлов же говорил, мол, Горбачев лежит в кровати, недееспособен и мурлыкает нечто невнятное. А довести до такого состояния пара пустяков: мужики навалились, вогнали что-то – и готово.

«Я стараюсь стереть из памяти некоторые особенно тягостные воспоминания, – говорит дочь Горбачевых Ирина. – И мне это удается. Так спокойнее жить. Наверное, это защита от пережитого стресса. Мой способ выжить.

У мамы, по-моему, это не получалось…Только за то, что она открыто была рядом со своим мужем, мама расплатилась здоровьем».

– Все в жизни она принимала близко к сердцу, – сокрушался Горбачев, – и глубоко переживала, была человеком очень ранимым, особенно угнетали ее несправедливость, напраслина. Самым тяжелым было предательство людей, с которыми ее связывали многие годы совместной жизни и работы. Она часто повторяла, что нашей семье пришлось пережить не одну моральную Голгофу.

В июле 1999 года в Институте гематологии Раисе Горбачевой диагностировали лейкоз. Неизлечимая болезнь убила ее за несколько месяцев. 20 сентября 1999 года ее не стало. Ельцин послал за ее телом самолет из правительственного авиаотряда. Вражда двух президентов осталась в прошлом, делить больше нечего и незачем. Возможно, Ельцин понял, что все в жизни преходяще и перед лицом смерти уже ничто не имеет значения.

Так что же было в письмах, сожженных женой советского президента в августе 1991 года, после путча? Вовсе не то, что все подозревали. Ни номеров банковских счетов, ни тайных политических помыслов. Раиса Максимовна была крайне щепетильна: хранила даже квитанции на оплату продовольственных заказов из крайкомовской столовой. В роли президентской жены все подарки сдавала в казну. Вообще по характеру была максималисткой.

Она сожгла личные, интимные, любовные письма:

«Строчки нашей жизни, нашей судьбы. Они написаны мне и принадлежат только мне. Я не хочу, чтобы чужие, недобрые руки когда-либо прикоснулись к этим листочкам. Не хочу, чтобы кто-то издевался над дорогими для меня словами, мыслями и чувствами».

Вот, что было главным для этой пары, – не власть и не материальные ценности. И эти свидетельства любви не предназначались для чужих глаз.

«В жизни нашей всякое бывало, – откровенно делилась Раиса Максимовна. – Были и соперницы, и соперники. Помню, как было больно. Но самый правильный путь – прояснить ситуацию. Не выяснять отношения, а найти в себе силы понять другого. Мы поговорили, и я каким-то десятым чутьем поняла: я ему дороже других».

Податливые и готовые к услугам стюардессы с пышными фигурами (как Брежнева) или нетребовательные и восторженные юные стажерки (как Клинтона) Михаила Сергеевича в принципе не интересовали. Не мельчил. Судя по Раисе Максимовне, Горбачеву нравились умные, решительные и властные женщины. С одной из них он познакомился в 1984 году в Лондоне. С разрешения политбюро мужа в поездке сопровождала Раиса Максимовна.

Дома она услышала:

– Почему это вас в Лондоне так расхвалили? Вы не думаете, что это все означает? Чем это вы так привлекли Запад? Ну-ка, ну-ка, давайте-ка мы на вас посмотрим поближе.

В Лондоне Горбачев познакомился с премьер-министром Маргарет Тэтчер. После успешной войны за Фолклендские острова она была в зените славы. Но Горбачев произвел на нее впечатление. Провожая его в аэропорту, Маргарет Тэтчер – в холодный день – стояла на взлетном поле без пальто, в черном костюме и туфлях. Когда лайнер с советским лидером поднялся в воздух, премьер-министр зашла в офицерский бар:

– Черт возьми, закоченела, дайте водки.

Летчики предложили виски.

– Ну уж нет, если Горбачева принимали, то выпьем водки! – отрезала премьер-министр.

И решительно опрокинула стопку – одним махом, по- русски.

Столь же необычная для профессионального политика человеческая нотка, свидетельствующая об особом отношении к Горбачеву, прорвалась у Маргарет Тэтчер 19 августа 1991 года, в первый день путча, когда в сообщении ГКЧП прозвучало, что Горбачев не способен исполнять свои обязанности по состоянию здоровья. Она позвонила советскому послу в Лондоне Леониду Митрофановичу Замятину:

– Нам с вами надо садиться в самолет, брать врачей, лететь в Москву. Горбачев болен! Ему нужна помощь.

Из всех политиков, озабоченно изучавших в тот день поступавшую из Москвы обескураживающую информацию, одна Тэтчер была искренне обеспокоена не политическим положением президента Горбачева, а его здоровьем.

Внешняя канва их взаимоотношений известна. Тэтчер открыла Горбачева для Запада. Сразу поверила в его искренность, поддержала перестройку и вообще создала некую особую ауру вокруг Михаила Сергеевича. Помогла ему установить отношения с прислушивавшимся к ней президентом Соединенных Штатов Рональдом Рейганом, когда двое мужчин не знали, как заговорить друг с другом.

Почему Тэтчер так заботилась о Горбачеве? И почему он так любил беседовать с Маргарет? Чисто политический расчет? Они спорили жестко и непримиримо, но друг на друга не обижались. Охотно советовались, но на излишние уступки не шли. И все же, когда Горбачев и Тэтчер встречались, между ними явно пробегала какая-то искра. Это не укрылось от чужих глаз и породило массу слухов и предположений.

– Я обнаружила, что он мне нравится, – признавалась Тэтчер.

В любом случае у них было немного возможностей проявить свои искренние чувства. Так называемые встречи с глазу на глаз все равно происходили в присутствии переводчиков, дословно записывались и потом тщательно изучались. Да и они оба вели жизнь, которую можно бы считать образцом супружеской верности. Но одновременно они – люди, сжигаемые страстью.

Правда, это страсть другого толка – страсть к власти и переменам. Вот в этом они были близки! Они люди сходного темперамента. И окидывая внимательным взглядом окружающих в поисках равных себе, они приметили друг друга. В те годы они на голову, а то и на две возвышались над всеми остальными политиками.

При всей колоссальной разнице в происхождении Горбачев и Тэтчер очень похожи. Они начинали свою политическую карьеру под аплодисменты и закончили почти под проклятия. Они почитаемы за границей и не любимы дома. Но они оставили след в истории.

А в частной жизни у Тэтчер был один мужчина. И одна женщина у Горбачева.

– Он – моя жизнь, – говорила Раиса Максимовна о муже.

– Она мне преданна, а я – ей, – словно отвечал Михаил Сергеевич. – И лучше всего нам всегда было вдвоем.

В Лондоне Маргарет Тэтчер подарила жене Горбачева первое издание знаменитого романа Уильяма Теккерея «Ярмарка тщеславия». Это ироническая и разоблачительная история нравов – и не только британских. Когда Раиса Максимовна перечитывала Теккерея, ей не могло не броситься в глаза, какой горькой фразой заканчивается роман: «Кто из нас счастлив в этом мире?»