Первое применение артиллерии в Крыму. Победа и поражение Карло Ломеллини

В той части Крымских гор, которая ныне находится в Бахчисарайском районе, и прежде всего в районе горы Мангуп, просуществовала с античных времен до XV в. очень своеобразная страна – княжество Феодоро. Ее население было чрезвычайно пестрым в этническом отношении: потомки тавроскифов, сарматских племен (алан и др.), готов, тюркоязычных племен, греков, евреев, армян. Основным языком здесь был греческий, религия тоже, обычаи больше всего походили на византийские, греческие. Но многие жители сохранили язык своих далеких предков. Некоторые путешественники, посетившие Крым в XIII—XV вв., видели среди местных жителей и таких, чей родной или хорошо знакомый язык был похож на северонемецкие диалекты. В XVI в., через несколько десятилетий после уничтожения княжества Феодоро, дипломат Ожье де Бюзбек в Стамбуле встретился с двумя гостями из Крыма. Один из этих крымчан был «более высок, […] выглядел как фламандец или голландец», однако говорил по-гречески. «Другой был ниже, с коренастым телом и темным цветом кожи, грек по происхождению и языку, но который через частое общение имел значительную практику в оном (германском) языке» [123].

В 1396 г. гору Мангуп, где находился политический центр области Феодоро, посетил посланец константинопольского патриарха Матфей и обнаружил разоренный, опустошенный город со следами былой красоты. О прошлом великолепии храмов говорили их мозаичные полы. Укрепления тоже лежали в руинах. Со слов Матфея, город осаждали несколько лет. Очевидно, захватили и разрушили его ордынцы, но кто именно и когда – так и остается загадкой. Однако, по примеру птицы Феникс, княжество Феодоро восстало из пепла в начале XV века.

Его правитель князь Алексей вначале ориентировался на генуэзцев. Интерес был взаимным. Администрация Кафы выдавала Алексею целевые субсидии: то на постройку галеры, то на организацию дипломатической поездки. Но эти «гранты» обернулись против генуэзцев. Алексей заматерел. В 1420-е гг. он выдал сестру Марию замуж за принца Трапезундской империи (ныне – на территории Турции). Сына женил на представительнице византийского императорского рода Палеологов, тоже Марии. Алексей стал претендовать на весь южный берег Крыма и вознамерился превратить Мангуп в новый Рим. Для начала, он построил на Мангупе дворец с башней-донжоном и восстановил из руин главный городской храм.

Владения феодоритов на севере простирались до р. Бельбек, а восточным форпостом княжества стала крепость Фуна, построенная в 1422—1423 гг. у западного подножия г. Южная Демерджи (ныне – в 2 км севернее с. Лучистое).

Фуна расположилась на торговых путях, которые вели из генуэзских владений Горзувита (Гурзуф) и Луста (Алушта) в степную часть Крыма. Это был вызов. И уже осенью 1422 г. Кафа начала приготовления к войне с Феодоро. Но намного более серьезным вызовом стала постройка порта Авлита в устье р. Черная (ныне – г. Инкерман) и усиление охранявшей Авлиту крепости – Каламиты, в 1420-е годы. В глазах генуэзцев, это было уже посягательство на самое святое – на черноморскую торговую монополию! Тем более, что князь Алексей действовал в союзе с влиятельным и очень перспективным тюркским политиком – Хаджи Гиреем.

Последней каплей в чаше генуэзского терпения стали события в Чембало. В XIV в. это селение в Балаклавской бухте десятилетиями находилось в сфере влияния мангупского княжества Феодоро. Февральской ночью в 1433 г. балаклавские рыбаки-греки принудили к бегству генуэзский гарнизон из крепости Чембало. Вероятно, они действовали при поддержке отряда феодоритов. Зима, с ее суровыми штормами, была неподходящим временем для генуэзского реванша, но уже в июне того же года из генуэзской базы Пера (укрепленный автономный квартал в Константинополе) отправилась на отвоевание Чембало эскадра под командованием Бартоломео ди Леванто. Акция потерпела неудачу, феодориты сумели отбиться.

Чембало была третьей по значимости базой генуэзцев в Крыму, известие о потере этой крепости наделало шуму в самой Генуе. Общественность потребовала восстановить престиж и статус-кво. Банк Св. Георгия выделил деньги на военную операцию. Дож Адорно и сенат приняли решение об отправке карательной экспедиции. В октябре 1433 г., под звон колоколов и при всеобщем ликовании, в Генуе было объявлено, что командовать экспедицией станет Карло Ломеллини – сын Наполионе, правителя Корсики. Приказ: вернуть Чембало, покарать князя Алексея.

Эскадра в марте 1434 г. вышла из Генуи, затем доукомплектовалась на острове Хиос. Количество наемного войска, предназначенного для ведения боевых действий на суше в этой экспедиции, довели до численности 6 000 человек. Общая численность личного состава была около 8 000 человек. В Черное море эскадра вошла в составе 21 корабля: 10 галер, 9 галей и две галеотты.

4 июня 1434 г. генуэзская эскадра стала на рейде Чембало. Вход в извилистую Балаклавскую бухту судам преграждала железная цепь, протянутая феодоритами от одного берега узкой бухты к другому. Такой трюк с цепью применяли еще карфагеняне. А в Средние века цепь эффективно использовали, например, защитники Константинополя, перекрывавшие ею вход в бухту Золотой Рог. За контроль над этой цепью и завязался первый бой. Победителями вышли генуэзцы, они разрубили цепь, провели корабли прямо к стенам крепости. 6 июня высадили большой десант и пошли на штурм, но феодориты отбили атаку. В Чембало в это время находился сын князя Феодоро Алексея. Имя у сына было довольно странное для христанскоей семьи: Олобо или Улубей.

Генуэзцы знали, что стены крепости имеют очень незначительную толщину: ведь это они ее строили! А на кораблях в бухте было кое-что, прекрасно подходившее для удара по слабым стенам, – пушки!

Историкам не известно о наличии и применении артиллерии в Крыму до 1434 года. Этот вид оружия местные жители могли видеть разве что в далеких походах: например, в битве на Ворскле в 1399 г. или при осадах Москвы. Итальянцы выгрузили на берег несколько небольших судовых пушек. Возможно, это были литые бронзовые бомбарды. Возможно, и железные.

Историкам известен образец бомбарды, прибывший в Крым, скорее всего, с войском Карло Ломеллини. Это железное орудие, длиной всего 46 см (зарядная часть – 27 см, дульная – 31,5 см), весом 11,5 кг, калибром около 80 мм.

Маленькие пушчонки установили на удобной позиции. Артиллерийский огонь сосредоточили на одной из башен. Очень скоро большая часть этой башни и прилегающей к ней стены развалилась. Применение бомбард произвело эффект разорвавшейся бомбы. Вечером деморализованные защитники Чембало попросили предводителя генуэзцев о мире. Они готовы были сдать крепость, при условии сохранения жизни и имущества. Но Карло Ломеллини потребовал безоговорочной капитуляции. Утром следующего дня, 8 июня, генуэзцы пошли на штурм и овладели воротами. После этого примерно 70 защитников, во главе с сыном князя Алексея, отступили к консульскому замку и укрылись в нем. Нападавшие заполонили территорию «нижней крепости», убивая попадающихся под руку остальных защитников, не успевших скрыться в цитадели. Но и консульский замок был сразу же взят, и почти все 70 человек убиты. Лишь сыну князя и еще нескольким людям сохранили жизнь. Пленников отправили на корабль и заковали. Ломеллини отдал крепость и город на разграбление солдатам. В результате, многие мирные жители погибли.

9 июня галеры вышли из Балаклавской бухты, добрались до устья р. Черная и высадили там пехоту возле феодоритского города-крепости Каламита. Генуэзцы приказали жителям порта Авлита и крепости Каламита сдаться. Жители ответили, что сдадутся, если им сохранят жизнь и имущество. Генуэзцы не стали торопиться со штурмом, ждали подкрепления. Утром 10 июня из Чембало в Каламиту, закончив с грабежами, насилиями и убийствами, отправился по суше еще один отряд, и добрался до пункта назначения не раньше второй половины дня. Объединившись, отряды пошли на штурм.

Согласно записям современника, Андреа Гатари, вызывающим доверие историков: «Заметив, что никто из осажденных не показывается, солдаты образовали ряды и приблизились к Каламите с лестницами и прочими снарядами Не встретив, однако, никакого сопротивления, солдаты вошли в местность и увидели, что все жители убежали, унеся с собою все свое имущество. Тогда солдаты предали огню все дома. Все сгорело. От Каламиты остались одни торчащие стены, и солдаты вернулись обратно в Чембало. После этого, сухопутное войско, образовав ряды, получило приказ идти по дороге Готии (по южному берегу Крыма, в сторону Ласпи и Фороса, – Прим. авт.) производить набеги, другая же часть войска, морская, занялась каперством вдоль берега, грабя все, что попадалось ей на пути, и требуя от жителей полной покорности генуэзцам» [116].

От Каламиты до Мангупа – столицы княжества Феодоро – было всего 18 км, но генуэзцы не стали «бить врага в его логове». Очевидно, восстановление контроля над своими прибрежными владениями и обладание заложником (сыном князя) генуэзцы сочли достаточным, чтобы сломить волю Феодоро к дальнейшему сопротивлению.

Зато татары в Восточном Крыму были сильны и враждебно настроены по отношению к представителям Генуи. Судя по всему, генуэзцы решили продемонстрировать татарам Восточного Крыма, «кто в доме хозяин», раз уж прибыли в Крым из Генуи с таким большим войском.

13 июня из Кафы отправили парламентера в Солхат. Но этот гонец был убит в нескольких сотнях метров от стен Солхата. К 14 июня отряды Ломеллини уже собрались в Кафе, и было объявлено во всеуслышание, что предстоит поход на Солхат.

Утром 22 июня под звуки труб войско численностью около 8 000 человек, частью пешком, частью на возах, выдвинулось из ворот Кафы и растянулось вперед на три километра по дороге. Несколько сотен офицеров ехали верхом. В поход отправили более 600 возов. На них погрузили не только бомбарды и лестницы, но, по случаю сильной жары, и все оружие: арбалеты, дротики, доспехи и прочее.

Упоминание арбалетов говорит о высоком уровне квалификации если не большинства, то многих участников похода. Генуэзские арбалетчики славились на всю Европу, они чрезвычайно эффективно действовали во многих знаменитых сражениях. Например, в 1453 г. арбалетчики, завербованные в Генуе, на Хиосе и Родосе, виртуозно обороняли Константинополь, прикрывая самый опасный участок и отбивая атаки самых элитных частей турецкого султана. Типичное снаряжение генуэзского арбалетчика: арбалет, колчан с болтами (арбалетными стрелами), меч, кинжал, пластинчатый панцирь (или кольчуга с металлическими наплечниками), горжет (стальной воротник для защиты шеи и горла), наручи (стальные или кожаные, защищали предплечья), бацинет (полусферическая стальная каска), наголенники. В подразделениях арбалетчиков обычно использовались также щиты. Найденные археологами в Крыму наконечники генуэзских арбалетных стрел имеют длинную усеченно-коническую втулку и маленькое пирамидальное острие; длина наконечников: 6,5—8 см; диаметр втулок: 1,3—1,7 см.

Примерно через час дождались появления командующего. Карло Ломеллини выехал в сопровождении 60 всадников, трех знаменосцев с развернутыми знаменами. Первое – знамя Генуи (красный крест на серебряном поле). Второе – герцога миланского Филиппа Мария Висконти (змея, пожирающая человека, на алом поле). Третье – капитана (командующего), Карло Ломеллини (две равные части поля, красного и золотого цвета).

Выезжая из города, знаменосец штандарта Генуэзской республики сломал древко – очевидно, об арку ворот. Знамя заменили, но неприятный осадок остался.

В этот длинный летний день генуэзскому войску пришлось идти в самый солнцепек, по безлесной местности, без малейшей тени. Пыльная дорога петляла по холмам, прохладное море оставалось все дальше позади. Шли совсем налегке, в одних рубахах, но все равно было тяжело, двигались медленно. К 16 часам дня прошли всего лишь 15—16 км, достигли местности под названием Кастадзона (ныне – северо-восточная окраина с. Первомайское). До Солхата оставалось 7—8 километров.

Вероятно, здесь генуэзцы собирались отдохнуть, надеть доспехи, вооружиться. Но их опередили. На гребне близлежащего холма, совсем рядом с генуэзским авангардом, вдруг появилось несколько всадников-татар, не более 5 человек.

Действие фактора внезапности оказалось таким сильным, что передовой конный отряд генуэзцев в панике соскочил со своих лошадей и, как написал об этом эпизоде современник, «очутился без всякого оружия». Горстка татар скрылась из виду, зато появились другие, уже с десяток и, очевидно, в другом месте, причем на этот раз враги начали обстреливать генуэзцев из луков. Надо полагать, стреляли метко. Около 200 человек передового генуэзского отряда рассредоточились и приготовились защищаться, остальные 100 обратились в бегство.

Вслед за десятью татарами появились и другие, их число стремительно возрастало, показались основные силы противника. Генуэзские очевидцы оценили впоследствии их численность примерно в 5 000 человек. Но когда пехотинцы, растянувшиеся на несколько километров по грунтовой дороге, увидели в панике бегущих своих командиров, а также преследующих их и беспрестанно стреляющих из лука всадников, когда вся округа наполнилась топотом копыт, свистом стрел и криками, то солдатам показалось, что на них наступает несметная орда. Бегущими навстречу войску были его офицеры, и у многих из них торчали стрелы из тел. Всадники настигали бегущих и рубили. Первые ряды пехотинцев на дороге, «не заботясь о том, чтобы взять с повозок оружие и самострелы» [116], в беспорядке побежали назад. Паника и разрушение строя распространялись, как цепочка падающих костяшек домино.

Преследование продолжалось вдоль дороги на протяжении примерно 8 км от места битвы, в сторону Кафы. Бегством спаслись, в основном, пехотинцы из арьергардных частей и всадники-офицеры. Да и то лишь потому, что длинный день 22 июня, наконец, закончился. В ложбинах между холмами, с наступлением сумерек, стало трудно разглядеть прячущихся.

Слово современнику: «Очень немногочисленное количество спаслось от смерти бегством в город. Многие, не будучи в состоянии укрыться от ударов татар, прятались среди трупов, притворяясь мертвыми. Когда настала ночь, они поднялись и побежали в город, но из этих уцелевших людей очень мало было таких, которые не получили менее трех ран, кто от стрел, кто от меча, кто от копья. После победы татары вернулись в Солхат, набрав много возов добычи, и устроили великолепный праздник.

На следующей день все татары вернулись на поле битвы и со всех трупов отрубили головы, взяв себе все, что могли. Им было приказано нагрузить много возов головами и перевезти в указанное заранее место, где из этих голов сложены были две пирамиды» [116].

Катастрофы при Солхате можно было избежать, если бы Карло Ломеллини позаботился о боевом охранении и отправке разведки, хотя бы на 3—4 км впереди войска. Странно, что офицер такого высокого ранга не учел эти элементарные требования к ведению боевых действий. Тем более, что еще римляне сопровождали свои войска конными разведчиками, едущими впереди и параллельно войску, чтобы противник не смог застать отряд врасплох на марше. А ведь итальянцы эпохи Возрождения были, без преувеличения, фанатами античных знаний.

Может быть, жара сыграла злую шутку с пожилым, но малоопытным полководцем? Ведь Карло Ломеллини перевалило за 70 лет, а в XV в. то был возраст очень глубокой старости, и к Солхату Ломеллини подходил после долгого морского путешествия и нескольких боев.

Не исключено, что кто-то в Солхате вовремя вспомнил и предложил учесть историю битвы на р. Пьяне 1377 года. Ордынцы тогда точно так же сумели застать врасплох московско-суздальское войско, в котором полагали, что степняки далеко, пока враг не появился в нескольких сотнях метров: «Начаша ходити и ездити во охабнех и в сарафанех, а доспехи своя на телеги и в сумы скуташа, рогатины и сулицы и копья не приготовлены, и инии еще не посажены быша, такожде и щиты и шоломы» [88].

Современный украинский исследователь Виктор Мыц предполагает, что причиной беспечности генуэзцев стала спецоперация руководителей обороны Солхата: генуэзцам могли подкинуть убедительную дезинформацию: мол, защитники запрутся в стенах Солхата, их мало, и т. п. [74]

Потери генуэзского войска в солхатской резне убитыми составили около 2 000 человек. Для сравнения: в знаменитой битве при Азенкуре в 1415 г. (в ней англичане наголову разбили французов, в результате чего принудили обещать французскую корону английскому королю Генриху V) французское войско потеряло убитыми и пленными около 8 000 – 11 000 человек. В грандиозной, эпохальной Грюнвальдской битве 1410 г. войска Тевтонского ордена потеряли убитыми около 8 000 человек. В результате, экспансия могучего ордена остановилась.

Так что бой при Солхате был крупной битвой, по европейским меркам XV столетия.

В противоположной части Крыма, у ворот Чембало, через несколько дней после Солхатской битвы появился отряд татарских всадников и потребовал сдаться. Генуэзский гарнизон приготовился к худшему, но начал все же торговаться. Татары согласились начать неспешный переговорный процесс. Между Кафой и Солхатом было заключено перемирие. За 50 000 аспров генуэзцы выкупили 25 своих людей низшего сословия (уровня гребца на судне). Высокопоставленных пленников в Солхате не оказалось.

Вероятно, среди погибших было немало морских офицеров, потому что Карло Ломеллини отплыл из Кафы не с 21, а с 17 кораблями. Известно, что две галеры и еще один корабль он разоружил, оставив в порту. Не потому ли, что стала ощущаться нехватка военно-морских кадров? Кроме того, некоторые из тех, кто служил под началом Ломеллини, остались в Кафе. Кто-то, как Бартоломео ди Промонторио, перешел на службу к кафскому консулу. Другие, возможно, уехали позднее, когда набрались сил для морского путешествия. Из тех, кто отплыл в Италию в июле 1434 г. вместе с Ломеллини, многие не слишком годились для управления судном, по инвалидности.

Пример израненного бедняги – Антонио де Пумексана. В марте 1435 г. он подал прошение, в котором, в частности, записано: «В битве у Солхата лишился всего состояния и доспехов, едва спася свою жизнь. Прибыл в Геную тяжело больным и собирался там жить трудом переписывания книг» [74].

Экспедиция Карло Ломеллини стала самой крупной военной кампанией генуэзцев за 200 лет их широкомасштабной активности в Крыму. По приблизительным подсчетам, на одну лишь выплату жалованья наемникам, участвовавшим в экспедиции Карло Ломеллини, была выделена сумма, превышавшая по тогдашнему курсу 3,5 тонны чистого серебра! Это около 1/6 годового бюджета тогдашних Франции или Англии. Если добавить сюда плату морякам, расходы на фрахт двух десятков кораблей, то стоимость этой крымской военной авантюры получается громадной! Ведь эти тонны серебра потрачены еще до так называемой революции цен, произошедшей в связи с притоком больших масс серебра из Нового Света в Европу в XVI веке. До всех тех знаменитых сундуков с сокровищами в Атлантическом океане. В Европе 1-й пол. XV в. каждая серебряная монетка зарабатывалась ручьями пота и крови.

Что же заставило правительство Генуи снарядить эту экспедицию? Виктор Мыц, в качестве одного из мотивов решения об отправке такого большого войска, называет социально-экономическое положение, в котором оказалась Генуя в 1433 году. Тяжелая, неудачная война с Венецией вызвала рост цен, ухудшила положение многих социальных групп, подорвала авторитет властей. Подписание мира оставило без работы множество наемных солдат и офицеров. Отправив наемников воевать, грабить в заморские земли, правительство Генуи расчитывало уменьшить уровень социальной напряженности [74].

Действительно, такие ситуации и такие выходы из них случались в XV—XVII вв. сплошь и рядом. В конце XV в. спасением для Испании стал отток воинов, оставшихся не у дел после Реконкисты, на завоевание земель в Новый Свет. В XVI—XVII вв. подобные проблемы были у польских королей: то набирали казацкое войско для очередной войны, то распускали его без сохранения жалованья, по окончании войны. И восстания казаков наносили сильнейшие удары по Речи Посполитой.

К счастью для генуэзцев, междоусобицы среди татарских лидеров и дипломатические усилия Карло Ломеллини позволили закончить Солхатскую войну без прямых политических потерь для Кафы. Разве что дань Солхату, платившаяся ранее в размере 3% от таможенных сборов, выросла до 9% после неудачной битвы 22 июня 1434 года.

Однако, даже если бы Солхат был взят, генуэзцы не смогли бы его долго контролировать, потому что общий баланс сил на Черном море начал быстро меняться. В Малой Азии на сцену стремительным и твердым янычарским шагом выдвигались войска османов, а над крымской степью восходила звезда Хаджи Гирея.

Помирившись с Солхатом, генуэзцы продолжили воевать с Феодоро, без крупных сражений, пока не заключили мир в 1441 году. На суше генуэзцы, по-видимому, сожгли крепость феодоритов Фуна (ныне – возле с. Лучистое, Алуштинского р-на). На море два корабля, под командованием Бабилано ди Негро и Габриеле де Мари, занимались каперством, грабили прибрежные земли феодоритов.

После этой войны торговлю в Каламите феодоритам, очевидно, было запрещено вести. Разрешалось торговать морем через Чембало и другие генуэзские порты.

А пока генуэзцы, феодориты и крымские татары, пользуясь ослаблением Улуса Джучи, выясняли между собой отношения, Крымом начала интересоваться молодая империя, набиравшая силу на южных берегах Черного моря.