На уровне языка

На уровне языка

Но даже и конкуренция разных Академий – еще не все. Создавая альтернативы и соперничество ученых, давая ход достижениям гениальных неостепененных самоучек, Верховный ломал еще один код русской отсталости. На уровне языка научных трудов.

На эту идею Верховного-Стрельца натолкнул разговор 2013 года с видным идеологом нацдемов Константином Крыловым. Будучи представителями разных политических лагерей, они, тем не менее, уважали друг друга как мыслителей. Однажды, рассуждая о причинах страшной умственной зависимости русских от Запада, они пришли к выводу о том, что необходимо что-то делать с языком нашей науки. Крылов предложил вообще вернуться к языку XIX и начала ХХ века в научных трудах. В самом деле, научные публикации той эпохи были написаны просто и ясно, прекрасным литературным языком, с уважением, а не с презрением, к читающему. Читатель быстро схватывал суть написанного, понимал аргументы, логику автора. Публикации же советских и постсоветских ученых отличаются совершенно дуболомным, уродливым языком, безнадежно засоренным тьмой непроизносимых терминов. Казалось, авторы таких трудов специально делают их непроходимым лесом, пряча основные мысли, всячески затрудняя понимание написанного. Они стали царством самых уродливых грамматических конструкций, «китайской грамоты». То, что можно изложить на трех абзацах, растягивалось на страницы.

То же самое относилось и к учебникам. Сам Стрелец, закончив школу в 1983-м, предпочитал готовиться к экзаменам по физике и химии по сталинским учебникам 40—50-х годов ХХ века. Как оказалось, то же самое делал и Крылов. Почему? Потому, что сталинские учебники писали люди с еще царским, гимназическо-университетским образованием. А потому они писали их доходчиво и на понятном языке, четко донося мысли. Было видно, что давно уже мертвые авторы тех книжек – люди высокой русской культуры. Причем так же наглядно были написаны и научно-популярные книги сталинской эпохи. Все они отличались прекрасными иллюстрациями-гравюрами, а не подслеповатыми ретушированными фото. Если уж и рисовали вылетевший из ствола пушки снаряд, то сопротивление воздуха и сила тяжести изображались, как канаты, за которые тянут могучие руки.

А учебники семидесятых и начала восьмидесятых, где на обложках значились в основном еврейские фамилии, отличались путаностью и невнятицей. Если ты пропускал урок по алгебре, то восстановить тему по учебникам послесталинского времени было неимоверно трудно. Многие дети просто не могли продраться сквозь эти искусственные дебри, не прибегая к помощи учителей. С гибелью СССР положение не только не улучшилось – оно стало только хуже. То есть уродливый язык «современной науки» не облегчал познание, а как можно более его затруднял. Причем не только в точных науках и математике, но и в гуманитарных предметах. Интерес к учению, к постижению науки губился тем самым на самом основном, «молекулярном» уровне. Науку выставляли чем-то скучным и непонятным, а не удивительным и захватывающим. Именно это сыграло роковую роль в том, что русские давным-давно лишились возможности жить своим умом, создавая свои теории и концепции в противовес иностранным. Заграница порабощала умы русских, ибо умела доходчиво внушать свои мысли и идеи. Да и отрыв серьезной науки от масс тоже случился не в последнюю очередь по причине уродования языка ученых. Равно как и то, что такой запутанно-туманный язык служил еще одной цели: он маскировал убожество мысли многих из «ученых» и ничтожество достигнутых ими результатов.

Стрелец тогда еще добавил, что позорнейшая Комиссия по лженауке одним из критериев определения пресловутой лженауки сделала отступление от общепринятого языка научных публикаций. Понятное дело, что бессвязные тексты сбрендивших «астральщиков» и «диагностов кармы» нужно отсекать. Но ведь нельзя же и ученых-«альтернативщиков» репрессировать за то, что они пишут свои труды и статьи нормальным русским языком, как логически выстроенный нарратив! Получается, что «лжеученая комиссия» и тут загоняет нас в вечный тупик, закрепляя условия русского исторического поражения.

Именно поэтому Верховный предпринял недюжинные усилия для того, чтобы вторая Академия перешла именно на ясный и сочный русский язык своих трудов. Вкупе с тем, что в Русском Союзе стали на государственном уровне возрождать мощную индустрию научно-популярных медиа, печатных, сетевых и телевизионных. Именно это вынудило и старую Академию наук – пусть с визгами протеста – переходить на максимально понятный язык. Наглядная же демонстрация успехов «лженаучных» разработок прямо принуждала академиков признавать очевидное и заниматься поисками ответов на возникшие загадки и парадоксы. Вырвав инквизиторские «зубы» у официальной науки, Верховный стронул с места процесс омоложения старой Академии. Ибо такая политика очень быстро показала, что у многих академиков просто нет ничего толкового, что они могут предложить стране и миру. Зато выдвинулись вперед именно те члены бывшей РАН (а ныне АН РС), которые вели первопроходческие работы. Резко ускорилось возникновение новых институтов, как во времена Сталина.

Такой стала научно-инновационная часть национального возрождения…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.