ОТ НЕНАВИСТИ К ЛЮБВИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ОТ НЕНАВИСТИ К ЛЮБВИ

20 мая 2002 0

21(444)

Date: 21-05-2002

Author: Генерал Виктор Филатов, специальный корреспондент "Завтра" в Белграде

ОТ НЕНАВИСТИ К ЛЮБВИ

Во времена Слободана Милошевича у власти стены домов в Белграде расписывались словами: "Жестянщик был лучше". Все знали, что "жестянщик" — это Тито. В молодости он в самом деле был жестянщиком. А тем, кто "хуже", в Югославии каждый знал: это — Слободан Милошевич. В адрес Милошевича были слова и покрепче. Сегодня, когда Слободан Милошевич в тюрьме, стены домов Белграда расписаны так: "Слобо(ДА!)н", имеется в виду всё тот же Слободан Милошевич. Слобо(ДА!)н!

Сократ, Иисус Христос, Коперник, Дмитров, и вот теперь — Слободан Милошевич. Снова судят и распинают того, кому потом поставят памятник, сделают святым . Конечно, дель Понте — главный прокурор Гаагского трибунала по Югославии, не Понтий Пилат — римский прокурор в Иудее, но и она на плечах Слободана Милошевича, как и госслужащий Понтий Пилат с именем Иисуса Христа, уже вошла в историю.

У каждого Иисуса есть свой Иуда. У Милошевича таковым стал Джинджич. Он — премьер-министр Сербии. Хозяин.

Есть в Югославии президент — Каштуница. Но есть в Югославии Сербия, а там главным — премьер, им является Джинджич. Каштуница, как здесь говорят, ставленник Франции, за Джинджичем стоят немцы. Франция и Германия — не близнецы-братья. Они, скорее, кошка с собакой. Это и предопределяет отношения Каштуницы и Джинджича. Но есть еще, что называется, внутренний фактор. Расклад между двумя этими деятелями такой, каким был в раскладе между Горбачевым и Ельциным, где Каштуница — Горбачев, а Джинджич — Ельцин. В домашней войне бьются они не на жизнь, а насмерть… всей Югославии. Так сейчас. Западу в целом на эту возню глубоко наплевать, потому что Югославия как таковая уже съедена им окончательно. Ну, бурчит немного в балканском животе — само пройдет. В самой Югославии эта мышиная возня всем осточертела.

Иной расклад между Каштуницей и Джинджичем был до того дня, когда они дружно упрятали в гаагскую тюрьму Слободана Милошевича. Каштуница и Джинджич тогда действовали в одной упряжке — валили Милошевича. Милошевич проиграл выборы, вернее, ему не позволили их выиграть американские зеленые солдаты — доллары. Их не жалели. Били в упор из всех стволов. Но украденная у Милошевича победа на выборах сама по себе принципиально ничего не решала, если Милошевич при этом оставался на воле, живой, да еще в Белграде. Каштуница в такой ситуации оставался бы тем, чем он был всегда, — чеховским "человеком в футляре", Джинджич — фрондирующим, себе на уме пустомелей местного телевидения, тип Хакамады.

Чем чернее небо, тем ярче звезды. Каштуница и Джинджич, сговорившись, глубокой ночью, когда Белград спал, вызвали НАТОвский вертолет и сдали Милошевича с рук на руки врагам Югославии. Официально — за обещанный американцами 1миллиард 200 миллионов долларов, кажется, в казну Югославии, и 5 миллионов долларов — в карман Джинджича, комиссионные. Не знаю, положил ли Джинджич себе в карман 5 миллионов комиссионных. Но что в казну Югославии за голову Милошевича не поступило ни цента — ручаюсь. Американская классика: подвешивать долларовую морковку перед носом ишака, чтоб бежал, куда дернут. Но вдруг обнаружился "синдром Милошевича": не проходит буквально дня, чтобы Каштуница и Джинджич не оправдывались публично, не твердили, что к продаже Милошевича американцам они не имеют никакого отношения, что они тут ни при чем, что это сделал кто-то другой, но кто — они тоже не знают.

И грянул звездный час Слобо(ДА!)на Милошевича!

Вся эта камарилья так называемого Гаагского трибунала по Югославии на американские деньги начала свое дело с большой помпой: судьи с масонскими манерами облачились в черные балахоны, под средневековых палачей на сельской площади; на головы напялили из серой пакли парики; важно нахохлились в своих креслах, и … Но тут Милошевич сказал "судьям", в моем переводе с сербского, следующее.

— Вы кто такие? Судьи? По какому закону? По какой Конституции? ООН — общественная организация, она не имеет права создавать суды и трибуналы. Она может только дискутировать и высказывать свое мнение. Поэтому я официально заявляю, что вы самозванцы и американские наёмники. Я смотрю на вас: а судьи кто? Вы — никто. Среди вас я вижу только американцев и англичан. Это вы — американцы и англичане — разбомбили мою страну, разрушали Белград, убили 2126 ни в чём не повинных югославов на улицах, в их домах, на их рабочих местах. Убийцы собрались судить жертву! Ничего у вас не получится. Народный суд над вами уже идет, вы есть подсудимые …

Председательствующий, судья англичанин Ричард Мэй, поспешно отключил микрофон, стоявший на столе перед Милошевичем — заткнул рот, решили проблему...

Это было зрелище богов! У Мэя тряслись руки, лица нельзя было увидать, только макушку и уши, казалось, что он готов был забиться под стол. Не от стыда, что самозванец — от неожиданности ситуации. Он был совершенно убежден, что он судья. Кто знает знаменитую картину Кукрыниксов "Последние часы Гитлера в бункере", тот легко представит себе немую сцену так называемого Гаагского трибунала в тот момент. Черные балахоны просто растворились липкой жижей в своих креслах.

Наконец, Мэй обрел дар речи и промямлил: мол, подсудимый Милошевич имеет право на бесплатного адвоката и защиту, и включил микрофон Милошевича. Тот сказал.

— Вы суд незаконный, поэтому никакого адвоката мне не нужно, я сам буду разбираться с вами. Я буду судить вас…

Микрофон был мгновенно отключен. Так начался этот "процесс века", как окрестили его западные СМИ, и здесь я, вкладывая в эти слова свой смысл, полностью согласен с ними.

Каждое заседание трибунала, длящееся порой по 8 часов, транслируется благодаря Боснийскому телевидению впрямую из зала суда на всю Югославию. Иногда председатель суда Мэй объявлял короткие — по 20 минут — перерывы, и тогда Боснийское телевидение по горячим следам начинает обсуждать только что увиденное и услышанное. Приглашаются на эти обсуждения известные юристы, писатели, политологи, журналисты, военные. Тут необходимо сказать, что приблизительно первые две недели прямую трансляцию из зала суда в Гааге вело только телевидение Боснии. Белградское телевидение делало вид, будто Слободана Милошевича оно вообще не знает. Белградское телевидение в это время гоняло сплошняком примитивные агитки: это — за Джинджича, это — за Каштуницу. В дозах лошадиных. Ничего подобного на ТВ даже близко не творилось при коммунисте Милошевиче. ТВ Белграда похоже сегодня на два семейных альбома: в одном — только фотографии Джинджича, в другом — только Каштуницы. С утра и до "белого пятна" на экране ТВ листает и листает эти два альбома: в хронологической последовательности и в разбивку, по кускам и отрывкам их жития и великих дел. Вот Каштуница с военными — Каштуницу поддерживают военные и не поддерживают полицейские. Вот Джинджич с полицейскими — Джинджича поддерживают полицейские и не поддерживают военные. Вот снова Джинджич, теперь в какой-то деревенской хате пьет с хозяином сливовицу — близость к народу. Вот Каштуница за очень длинным столом жует какие-то пресные слова про демократию… Два портрета, две говорящие головы, две ходячие серости — и больше ничего на экране. Тошнит.

А в это время весь Белград сидит, прилепившись к экранам телевизоров, и с напряжением следит за тем, что говорит Милошевич в Гааге. Не белградского телевидения, а Боснийского: Босния за свои деньги сделала эту прямую передачу из Гааги. Когда идет трансляция из зала суда в Гааге, свидетельствую: Югославия замирает, улицы пустеют. Фактически прекращается работа в офисах, на производстве, в воинских частях и полицейских участках, в Скупщине и министерствах.

Кончается заседание трибунала в Гааге — кончается прямая трансляция из зала суда в Гааге, но не кончается "дело" Милошевич. Тут только и начинается Милошевич: споры по поводу увиденного и услышанного из зала суда в Гааге, доходят до рукопашных, некоторые семьи просто раскололись на части по отношению к Слободану Милошевичу. Еще вчера его дружно поносили, еще вчера провозглашали на его голову анафему на кухнях и площадях. Еще вчера… Но случилось невероятное: сегодня в Югославии все за Слоба(ДА!)на! Он — национальный герой, как генерал Младич и поэт Караджич. Он уже сегодня почти национальный символ борьбы. Почему? Что произошло в умах и сердцах сербов за столь короткий срок?

На первую трансляцию из зала суда в Гааге югославы садились подле своих телевизоров, чтобы посмотреть, как, наконец-то, будут судить этого Милошевича, который "хуже жестянщика". Люди искренне верили, что все беды, которые свалились на них и на Югославию в последние 10 лет, от Милошевича. Он должен понести за это суровое наказание. Пусть это случится в Гааге. Но случится! Югославы (я имею в виду всех, кто жил в Югославии до её уничтожения) давно разводят руками: "Мы все хорошо знаем друг друга, а страна развалилась. В чем дело?" Многим казалось, что "дело" в Милошевиче. В его коварстве и тайных замыслах. В его патологической жажде лично власти. В его глупой и болтливой жене. В его разлюли-малина разгульном сыне. Все хотели услышать в деталях и подробностях судебного разбирательства в Гааге, как этот злодей Милошевич разграбил и развалил нашу Родину — Югославию. Люди хотели услышать, как могло случиться, что одна из самых процветающих стран в Европе — Югославия, разорена, пущена по миру, уничтожена, как в кино, на глазах у всех за несколько последних лет. Кто-то ведь должен ответить за это. Люди жаждали крови Милошевича.

В свое время я встречался с президентом Югославии Слободаном Милошевичем. Мы даже выпили с ним сливовицы по одной традиционно сербской "турке" — рюмка граммов на 25. Говорили и о том, как и чем наши военные могут помочь югославским военным перед надвигавшейся американской агрессией. Помнится, я передал ему список генералов и полковников, которых наш Генштаб готов был направить в Белград для совместной работы с югославскими военными. Обговорили круг задач, которые они должны будут решать в процессе совместной работы, что нужно поставить Югославской армии из нового оружия и боевой техники. В каждом слове Милошевича сквозили тревога и забота о судьбе Югославии. Передо мной сидел настоящий президент страны: осторожный, думающий, выверяющий каждое, произнесенное им слово, уравновешенный, коммуникабельный и обаятельный, но при этом в выражении его лица было что-то застывшее, в выражении глаз — что-то безысходное. Это теперь я понимаю, что Милошевич уже тогда, еще до НАТО-бомбардировок, очень хорошо представлял, какие страшные силы навалились на Югославию, какая смертельная опасность нависла над его страной.

Мне удивительно слышать о том, что Россия предала Югославию. Так говорят не только у нас, в Москве, но и там — в Белграде. Начать хотя бы с того, что за всё время трагедии распада Югославии, на протяжении всей гражданской войны в Югославии НАТО-агрессии против Югославии Россия бесплатно поставляла Югославии энергоресурсы, и не только их. Накануне НАТО-агрессии против Югославии Россия предложила югославам наш всемирно известный ракетный комплекс С-300 — самый совершенный в борьбе против самолетов и ракет противника. Об этом комплексе и сегодня ходят легенды по миру. С ракетным комплексом С-300 готовы были отправиться в Югославию ровно 200 наших ракетчиков, хорошо обученных и проверенных бойцов. И это было не на стадии разговоров-переговоров, а на стадии — завтра вылетать с боевой техникой и оружием, а через 10 дней — готовность к бою номер раз НАТО-бомбардировок Югославии. То-то была бы в небе Югославии потеха. Ведь американцы ни в одной из стран, которые они теперь бомбят, не встречают даже намека на ПВО, на воздушное противодействие. Летают на бомбежку, как на собственный полигон в Техасе. Наши летчики, еще со времен войны в Корее, называли американских летчиков спортсменами. Сегодня, когда русские летчики больше не противостоят им в небе, они вообще чувствуют себя в любом чужом небе артистами цирка.

Но с С-300, как говорится, не сложилось. И не по причине предательства Россией своих братьев славян. За пять минут до подписания бумаги Милошевич отказался от С-300 и вообще от всякого сотрудничества с нашими военными. Кореец Ким Ир Сен так не поступал. Вьтнамец Хо Ши Мин так не поступал. Фидель Кастро так не поступал. Вьетнам остался Вьетнамом. КНДР — КНДР. Куба — Кубой. А где Югославия? Нет даже названия её. Русские и тогда, и сейчас готовы рвануть на себе рубашку до пупа "за други своя". Но Милошевич сказал: "Не надо". Про предательство русских твердят враги наши: здесь один из фронтов информационной войны. Им очень хочется, чтобы нам, русским, не верили, относились к нам с подозрением. Но и мы хороши: помалкиваем в тряпочку, из всего делаем "совершенно секретно", а на поверку выходит, что этим самым мы подыгрываем нашим врагам, своими собственными руками облегчаем им войну против нас. Преспокойно живет в Москве родной брат Слободана Милошевича, и никто в Москве не собирается выдавать его в Гаагу этой страшиле дель Понте, если она даже захочет этого. Только в Москве проживают более 30 000 сербов, и никто им не показывает на дверь.

Раз уж мы заговорили о предательских русских, не грех бы в таком случае разобраться в таком понятии, как доброволец, добровольчество. В Югославии, сказывают, воевало много русских добровольцев на стороне православных сербов, а на стороне сербских мусульман — много наших мусульман, к примеру, из Татарии. Что это за люди — добровольцы? Что это за явление — добровольчество? Вспоминаю, что где-то в 1992 году ко мне в Москву приехали люди, кажется, Аркана. Встретились мы в гостинице "Белград", что напротив МИДа. Им нужны были русские добровольцы на войну в Боснии. Страну нашу в то время захлестывала волна интернациональных чувств — поможем братьям-славянам! Ко мне приходили десятки молодых парней: "Как пробиться на войну в Югославию?" "Помогите попасть на войну в Югославию". Я, как мог, успокаивал их. Но это было бесполезно. Они добровольно рвались в чей-то бой. Оставалось соединить просьбу людей Аркана и жажду наших парней помочь братьям-славянам. Но так сделать — означало совершить преступление против русских парней. Аркана потом застрелили свои же в центре Белграда, в фойе самой фешенебельной гостиницы. Убийцу никто не искал. Говорили, что киллером был человек из МВД. Люди Аркана просили для начала 150 человек. Я сказал, что это не проблема: я составлю список наших добровольцев, назначу из их числа командиров отделений, взводов, рот, назначу командира отряда добровольцев, все это передам нашему Генштабу и МИДу — под их ответственность. Каждую неделю командир отряда будет докладывать мне или еще кому-то из официальных лиц о каждом добровольце, о его судьбе и делах. Боевую задачу нашим добровольцам будет ставить только командир отряда, назначенным мной. Задача будет согласовываться с вашим командованием. В ответ получил вот что: никаких списков, никаких ваших командиров, командовать вашими добровольцами будем мы, боевые задачи им будем ставить мы, никакого вашего МИДа и Генштаба нам не надо, добровольцев перебросим в качестве туристов по подложным паспортам… Стало понятно, что люди Аркана приехали получить бесплатно баранов на балканский шашлык. Больше я с ними не встречался. Позже я узнал, что те, кто все-таки каким-то путем прорвался в Югославию, просто исчезли, растворились как дым. Узнал я и другое: наших наивных добровольцев вербовали люди, которым нужны были охранники их земельных участков, их заводиков и фабрик от бандитов, как и они, но из соседней деревни. Куда девались наши добровольцы, когда нужда в них проходила, я могу только догадываться. Ну кому нужен лишний рот? И еще такая деталь: до 40 процентов местной молодежи призывного возраста были в бегах от армии, им наплевать было на войну, на Югославию и на православие вместе взятые. Кто-то компенсировал это русскими баранами.

Добровольцы и добровольчество — совсем не это, совсем не так. В Корее и Вьетнаме воевали наши — исключительно в качестве добровольцев. Выстраивали полк и объявляли: начинаем запись добровольцев на войну в Корею. Кто не хотел, тот не записывался и оставался дома. А те, кто записывался в добровольцы, ехали в Корею под полную ответственность нашего Министерства обороны, Генштаба и МИДа. Со своей боевой техникой и своим оружием. И никогда никакие корейцы и вьетнамцы не командовали напрямую нашими добровольцами. Так было и в Анголе, в Эфиопии, в Египте, в Сирии… Между прочим, так было и когда наши добровольцы отправлялись на Балканы в Х!Х веке освобождать братьев-славян от турок.

Я тоже вместе со всей Югославией сидел перед экраном телевизора и смотрел, что показывают из зала суда над Милошевичем. У меня, как и у каждого серба, тоже были свои вопросы к Милошевичу, например, по С-300… Не откажись он тогда от нашего С-300 и двухсот ракетчиков-добровольцев, сейчас был бы Фиделем Кастро, Хо Ши Мином и Ким Ир Сеном всех южных славян, а не Гиммлером и Геббельсом, как сейчас здесь, в Гааге, хотят его представить? Но мои вопросы не имели ни малейшего отношения к этому трибуналу, к этому суду над ним.

В зале суда происходило вот что: прокурор Найс с ходу обвинил Милошевича во всех мыслимых и немыслимых военных преступлениях, а еще — в депортации населения и убийствах, в геноциде в Боснии, вывалили Монблан преступлений якобы Милошевича в Хорватии, оказывается, все эти ужасы он творил в центре Европы каждый день и каждую ночь на протяжении минимум, как десяти лет. Гитлер со всеми живодерами вместе на этом фоне смотрелись просто ангелом. О преступлениях Милошевича Найс читал долго, нудным, как у вокзального диктора голосом, перечислял названия каких-то деревень и населенных пунктов, даты, фамилии... Крупным планом иногда показывали Милошевича. Он свободно и раскованно располагался в офисном кресле, смотрел на судью внимательно, потом — с иронией, потом — с насмешкой. Когда Милошевич был президентом и премьером, его показывали по югославскому телевидению. Например, из рабочего кабинета. С какого-то рабочего заседания, там он сидел в такой же приблизительно позе — руководителя на рабочем совещании с таким же приблизительно выражением на лице, особенно, когда выступавшие с трибуны занимались словоблудием, как наша Матвиенко, или завирались, как наш Починок. Вот кого бы в Гаагу. На лице Милошевича была ироническая сосредоточенность, какая бывала на его лице, когда он заслушивал отчеты и выступления своих министров и функционеров, которые что-то знают вообще, но всё знает только он — президент. Это было удивительно, но за столом Гаагского международного трибунала сидит настоящий президент, который выслушивает отчеты своих не очень умных, не очень добросовестных, не очень компетентных, вороватых подчиненных. И с этим ничего нельзя было поделать — телекамера не врет. Милошевич был в своей стихии.

Это впечатление еще больше усилилось, когда из того, что читал прокурор, стало выясняться: судить собрались не столько самого Милошевича как такового. Под видом суда над Милошевичем собрались судить поголовно всех православных сербов, то есть каждого из сидящих сейчас перед телевизором серба. Такого не было даже на Нюрнбергском процессе — там судили нацистских преступников, а не немецкий народ. Правда, евреи пытались судить на том процессе не только немецкую нацию, но и все другие народы за недостаточно пылкую любовь к евреям. Однако, когда это обнаружилось, Нюрнбергский процесс был срочно свернут и закрыт, о нем сейчас вспоминают только евреи: сожалеют, что не вышло по-ихнему. А тут вот снова неудавшийся по-еврейски Нюрнбергский процесс — суд над целым народом. Но если бы только это…

Наши патриоты зря "поливают" Федулова "едиотом", мракобесом и маразматиком по поводу его цидульки в Госдуме о ликвидации Коммунистической партии. По крайней мере надо знать, что Федулов от себя ничего не нёс. Есть сюжет процесса в Гааге. Он состоит из трех частей. 1. Завязка. Суд над Милошевичем как президентом Милошевичем, плавно переходит в суд над сербами. 2. Кульминация. Суд над лидером югославских коммунистов Милошевичем и "комиссарами" плавно переходит в суд над Компартией Югославии в целом. 3. Развязка. Суд над коммунистом Милошевичем и коммунистами Югославии плавно и мощно переходит в суд над коммунистами в целом, какие были, есть и будут на земле. Одним словом, сценарий сверстан, как Нюрнбергский процесс над коммунистами. Деталью этого сценария и есть проект Федулова, внесенный им в Государственную думу РФ о запрещении Коммунистической партии России. Внесенный именно сейчас, когда в Гааге по сценарию должны были плавно перейти к суду над Коммунистической партией и всеми коммунистами вообще. Федулов лишь прогавкал то, что в сценарии не им записано. В сценарии том всё продумано до мелочей, даже то, что главный прокурор дель Понте — женщина, мать, бабушка, верующая, подслеповатая — в очках. Она никаким концом не страдала от коммунистов, что и должно придать её зоологической ненависти к коммунистам — святость, а суду в Гааге — подобие Суда Божьего.

Милошевич в Гааге один, как Христос на кресте. Вокруг — фарисеи из Лондона и Вашингтона, наркоторговцы в законе из Косово, платные лжецы и уголовники из Албании, политические проститутки из Белграда, военные преступники из НАТО. Все против одного. А известно: семеро одного не бьют. Несправедливо. Грех. Болеть начинают за одного. Пробил звездный час Милошевича.

После того, как прокурор Найс закончил читать о вселенских "преступлениях" Милошевича, о "депортациях и убийствах", естественно, со стороны сербов дали слово Милошевичу. Тот попросил судей и прокуроров включить мониторы на своих столах, потому что он сейчас будет показывать суду фотографии и документы. Мониторы были включены. Перед Милошевичем лежала большая пачка фотографий. На фотографиях — обезображенные трупы, горы трупов сербов, их сожженные и разграбленные дома, деревни, снесенные в лица земли, многоэтажные дома, превращенные в горы битого кирпича. Телевидение вслед за монитором показывало фотографию за фотографией, выставляемую по просьбе Милошевича на монитор. Милошевич комментировал каждый снимок — место преступление, дата преступления, имена и фамилии убитых. Этот показ длился около часа. Если честно, то мне показалось, что судьи были потрясены. Криво улыбалась дель Понте. У меня сложилось впечатление, что этими снимками Милошевич открыл для судей совсем другую войну на Балканах, не ту, которую крутила западная пропаганда в Германии, во Франции, в Италии — по всему миру. Есть такое выражение: жертва собственной пропаганды. Здесь был этот случай. По ходу разбирательства выяснилось, что самый забойный документальный фильм о зверствах сербов в Боснии, снятый германскими телевизионщиками и несчетно раз прокрученный по всем телеканалам мира, оказался подлейшей фальшивкой. И это признал Гаагский суд. А ведь именно после показа этой фальшивки американцы начали бомбардировки Югославии. Каждую войну теперь начинают с захвата телевидения в собственной стране. Только Израилю это не надо. СМИ по всему миру давно в их руках — это мы наблюдаем ежечасно, ежечасно евреи безнаказанно убивают арабов толпами. на глазах всего мира на протяжении десятков лет — и они — евреи, оказывается, правы. Оккупант всегда прав.

Окончание следует