НА РУБЕЖАХ АТАКИ

НА РУБЕЖАХ АТАКИ

18 марта 2003 0

12(487)

Date: 16-03-2003

НА РУБЕЖАХ АТАКИ (Американская петля вокруг России затягивается всё туже. Окончание. Начало — в №10)

"Фельдмаршал Монтгомери, как утверждают, ставил предложение о вторжении в Россию на самое первое место в списке ошибочных военных решений, которые необходимо избегать всеми силами. Этот продукт мудрости времен второй мировой войны может оставаться верным еще несколько лет, но конфликты в России могут вызвать ситуации, когда невмешательство может стать столь же серьезной ошибкой. Совершенно ясно, что НАТО вполне может совершить такую ошибку. В каждом случае, когда вторжение в Россию станет предметом практических дискуссий, неизбежны острые разногласия и мучительные сомнения. Еще в середине 2001 года варианты поведения, изложенные ниже, казались бы сугубо гипотетическими. Однако цепь событий после 11 сентября 2001 года вызывает необходимость иного подхода. Хотя НАТО и применило впервые статью 5 своего Устава, но альянс имел мало отношения к возглавляемой США глобальной антитеррористической войне. Сейчас альянс должен серьезно изучить свои функции в следующем "неожиданном кризисе", если он хочет предотвратить сползание к полной бесполезности. Обычно в таких ситуациях время и пространство, которыми располагают те, кто планирует операцию, обратно пропорционально их потребностям: слишком мало времени и слишком много пространства. Возможности и намерения противника могут быть неясными. Основные параметры поля боя для потенциального миротворчества могут быть очерчены с достаточной ясностью. Ясно, что интервенция США/НАТО для защиты Польши или других восточноевропейских стран (включая три прибалтийские страны) от русского вторжения вряд ли станет предметом практической необходимости. Россия обладает слишком ограниченными возможностями, чтобы бросить такой прямой вызов НАТО. Более возможными представляются срочные просьбы обеспокоенных соседних стран, международных неправительственных организаций, местных властей и даже, в некоторых случаях, со стороны самого российского правительства, осуществить ограниченную интервенцию в случае какой-либо гражданской войны, скорее всего регионального масштаба.

В таких конфликтах могут участвовать несколько сторон с различным отношением к силам вторжения. Насилие, прекращение которого может быть непосредственной целью интервенции, будет, по-видимому, хаотичным. Хотя будет использоваться много легкого стрелкового оружия, во многих случаях противоборствующие стороны смогут применять бронетехнику и артиллерию, а в некоторых случаях даже тактическую авиацию в ограниченных масштабах. У них практически не будет современных систем оружия и очень мало оружия, основанного на технологиях 90-х годов. Системы управления и связи "врага" будут очень примитивными и ненадежными. Но могут быть случаи, когда грамотное использование сложных компьютерных технологий сможет нанести ущерб информационным системам союзных сил. Центральный вопрос — о характере "врага". В обстановке внутренних беспорядков бывает трудно определить, кто друг, а кто — враг, и этнические, лингвистические и культурные особенности не всегда позволят определиться в этом вопросе. В целом, население регионов-целей будет со сравнительно хорошим образованием (хотя и без знания иностранных языков), преимущественно городское, привычное к тяготам жизни и способное использовать устаревшее оборудование, которое западные пользователи сочли бы металлоломом.

Преобладающие культурные традиции, а также демографическая структура населения делают мало вероятным, что сколько-нибудь значительная часть бойцов сопротивления будет представлена малолетними солдатами. В них, скорее всего, будет высока доля мужчин с военной подготовкой и даже с опытом участия в боевых действиях. Некоторые группы будут иметь высокую мотивацию для борьбы против "иностранного вторжения" и возможно будут продолжать сопротивление даже в безвыходных условиях. Одной из ключевых проблем возможного театра военных действий будет транспорт. Дело не в самой территории (нет джунглей, высоких гор и пустынь). Проблема в необходимости покрывать большие дистанции от "точки вступления" в условиях плохо развитой системы транспорта и связи. "Враг" будет иметь преимущество, поскольку хорошо знаком с территорией и сможет наносить удары по линиям сообщений, в частности, с энергичным использованием мин. Местные источники снабжения могут быть очень ограниченными. Даже качество питьевой воды может оказаться ниже установленных стандартов. В то время, как химическое и биологическое оружие, скорее всего, не будет использовано (хотя это не может быть полностью исключено). Во многих случаях разрушение промышленных объектов может привести к опасному загрязнению окружающей среды. Ядерное оружие и материалы могут присутствовать во многих потенциальных конфликтах и во многих из них они могут представлять самую большую угрозу…".

"…Сталкиваясь с опасностью утраты контроля над некоторыми регионами на периферии страны, российское правительство вряд ли будет просить вмешательства Запада. Но весьма вероятно, что оно и не будет противиться такой интервенции. Это создаст "серую зону" возможного кризиса, когда часть подразделений российской армии повернет оружие против "сил вторжения", часть останется нейтральной или даже окажет поддержку...".

"…Кольский полуостров остается одним из наиболее милитаризованных регионов мира с самой мощной концентрацией ядерного оружия, реакторов и материалов. В 90-х годах геостратегический профиль российского Северо-Запада сильно изменился. С одной стороны, Северный флот сохраняет свою стратегическую роль и может даже усилить ее, если планы концентрации всех ракетных атомных подводных лодок здесь будут осуществлены в течение этого десятилетия. С другой, Ленинградский военный округ больше не рассматривается как "прифронтовой". Это понимание очень низкой внешней угрозы, по-видимому, будет сохраняться, даже если Финляндия и балтийское "трио" вступят в НАТО. В результате многие армейские части этого округа будут расформированы или сокращены. Единственной полнокровной частью останется 76-я Псковская дивизия ВДВ, расположенная в 1300 км от Мурманска....

Это соответствует относительно высокому уровню внутренней стабильности в этом обширном регионе, в настоящее время известном как "президентский регион", но в то же время увеличивает специфические риски, связанные с ядерной и стратегической перегрузкой Кольского полуострова. И в самом деле, возможность насильственного социального конфликта в северо-западной России довольно низка. Карелия все больше вовлекается в кооперативные связи с Финляндией, в то время как угледобывающие Печера и Воркута продолжают терять население. Тем не менее, там может возникнуть новый экономический динамизм, связанный с добычей углеводородов в Баренцевом море. Но, что касается Северного флота, то в течение 90-х годов его положение продолжало ухудшаться до уровня, угрожающего серьезными потрясениями. И дело даже не в том, что боевые суда содержатся исключительно плохо (нормальное техническое обслуживание крупных судов фактически никогда и не существовало). Вся тыловая инфраструктура находится в состоянии распада. И даже слабые попытки увеличить финансирование или завершить строительство нескольких боевых кораблей не повернет вспять тенденцию к распаду флота. В тоже время потребности "большой стратегии" и престижные соображения будут подталкивать Северный флот к тому, чтобы сохранить несколько атомных подводных лодок и несколько крупных боевых кораблей в строю, даже, если они не боеспособны.

Одним из последствий сохраняющейся неспособности финансировать и поддерживать сложную структуру флота будет постоянно высокий риск технологических катастроф. Хотя наиболее подвержены катастрофам боевые системы, находящиеся в плохом состоянии, тем не менее, самые серьезные риски проистекают из повреждений, причиняемых инцидентами с ядерным оружием и реакторами, а также возможному случайному разрушению десятков старых ядерных реакторов, которые продолжают храниться вблизи от баз ВМФ без должной охраны. Еще одним последствием недофинансирования, нехватки личного состава и их слабой подготовки в ВМФ неизбежно будут не только различные "человеческие ошибки" (которые часто усугубляют технологические катастрофы), но и падение дисциплины, неподчинение старшим начальникам и даже мятежи.

У Российского флота богатая история мятежей в начале ХХ века, как на боевых судах ("Потемкин", "Очаков", "Память Азова"), включая мятежи на линкорах, так и на военно-морских базах (Свеаборг, Кронштадт), вызванных, прежде всего, ухудшением социальных условий и унизительным поражением в войне против Японии. В настоящее время мятеж может быть вызван технологической катастрофой, ведущей к панике и утрате контроля над положением. Мятеж может быстро распространиться на несколько баз. Бригада морской пехоты Северного флота может отказаться воевать против восставших гарнизонов. Командование Ленинградского военного округа может оказаться не в состоянии найти надежные боевые части и доставить их в Мурманск по единственной железнодорожной линии, которая может быть легко перерезана или разрушена. Не имея какой-либо организации или идеологии, мятежники вряд ли обеспечат даже какое-то подобие общественного порядка. Некоторые попытаются сбежать в Норвегию. Но, наиболее твердолобые группы, захватив контроль над несколькими единицами ядерного оружия, смогут шантажировать Москву и выдвигать широкий набор требований: от выкупа до отставки президента".

"...Интервенция может оказаться необходимой, чтобы лишить мятежный Северный флот контроля за стратегическим и тактическим ядерным оружием. Поскольку конфликт может возникнуть неожиданно и быстро усиливаться, время будет иметь особое значение в условиях, когда информации будет недостаточно. Возможность использования норвежских портов будет необходимым условием для любого вторжения. Поскольку противник, скорее всего, не сможет оказать серьезного сопротивления, интервенция будет иметь малые или средние размеры. Она будет включать в себя операции специальных сил по захвату ядерного оружия на 3-4 военно-морских базах, а также размещение примерно 3 тысяч солдат с целью восстановления порядка в Североморске (город с населением 50 тыс. человек и предполагаемым числом мятежников примерно в тысячу человек). Внезапность будет иметь решающее значение для первой части операции. Для второй части жизненно важное значение будет иметь прибытие персонала, обученного работать с ядерными материалами. Технические решения и инженерная работа может оказаться гораздо более сложным делом, нежели восстановление порядка, особенно, поскольку большая часть ядерного оружия флота уже превысила гарантийные сроки. Местные власти в Мурманске, несомненно, потрясенные мятежом, возможно, будут оказывать содействие даже больше, чем Москва, которая может дать согласие на интервенцию без особого желания...".

"Хотя западные регионы России могут казаться относительно спокойными и там, по-видимому, не будут возникать насильственные конфликты между ними самими или Москвой, но они могут быть затронуты дестабилизацией в Белоруссии и на Украине. Эти две страны в течение большей части 90-х годов двигались по примечательно различным траекториям. Белоруссия выбрала самоизоляцию и воссоединение с Россией, в то время, как Украина предпочла культивировать связи с Западом. В настоящее время обе они выказывают потенциал серьезных внутренних конфликтов, которые могут находиться в дремлющем состоянии, а затем внезапно развиться в результате некоего внешнего вмешательства. В обоих случаях Россия не сможет не вмешаться, но ее цели будут неизбежно смазаны в виду перекрещивающихся региональных интересов, националистических настроений, необходимостью восстановления порядка и сохранения отношений с Западом. В Белоруссии основной причиной конфликта может быть внутренний распад полуавторитарного режима. В то время, как оппозиционные группировки будут рассчитывать на поддержку Польши и Литвы (которые к тому времени также будут в НАТО), Москва может оказаться вынужденной поддержать режим в Минске. Размещая войска (например, для закрытия Белорусских границ на Западе и на Севере) и полицейские силы (например для подавления бунта в Минске), российское правительство может не только столкнуться с жесткой критикой и противодействием Запада, но и также сопротивлением его собственных регионов, которые могут вступить в трансграничные взаимодействия с некоторыми ключевыми регионами восточной Белоруссии, укрепляя их сопротивление политике Минска. Еще одним проявлением кризиса может стать Калининград. Этот изолированный регион, возможно, захочет воспользоваться этими пертурбациями, чтобы отделиться от России, особенно с учетом того, что его экономика будет полностью переориентирована на ЕС, а его военное значение будет сведено до минимума. На Украине растущее разочарование прозападным курсом может открыть дорогу к сближению с Россией. Но это в свою очередь может обострить сопротивление этому сближению. Потенциальный кризис между 2005 и 2015 годами может принять любую форму: политические столкновения с применением насилия в Киеве; забастовки и массовые протесты в Харькове и Донбассе; попытка отделения Крыма; прозападное восстание на Западной Украине. Москва никак не сможет получить контроль над всей Украиной или эффективно влиять на все эти конфликты. Возможно, она сконцентрируется на Киеве в попытке обеспечить победу пророссийской партии в столице, с тем, чтобы она смогла восстановить контроль над большей частью страны. В то же время, южные российские регионы могут осуществить свою собственную интервенцию, распространяя ползучую аннексию на Восточную Украину и поддерживая крымский сепаратизм. Возможно, что самая сложная "закрутка" конфликта может произойти на Западной Украине, которая может обнаружить, что ее проевропейские ожидания не соответствуют особым интересом Польши, Словакии, Венгрии, Румынии, которые к 2015 году, возможно, все уже станут членами НАТО. Этот регион, возможно, будет оставаться вне пределов досягаемости России, но он может оказать серьезное влияние на своем южном фланге, где конфликт в Приднестровье может снова вспыхнуть, даже если российские войска к этому времени будут выведены".

"…В случае с Украиной, беспокойство, возможно, будет вызывать Закарпатье, а также Львовская, Ивано-Франковская и Черновицкая области. Сложная история, запутанные отношения с соседями и этнические отношения делают этот регион потенциально взрывоопасным и сложным для умиротворения. Некоторые группы населения будут приветствовать интервенцию, некоторые будут ей яростно сопротивляться. Румынии необходимо рекомендовать отказаться от односторонних действий в отношении Молдавии, а Турции — в отношении Крыма, где сепаратистский конфликт может вызвать интервенцию нескольких причерноморских государств, возглавляемых США…".

"…Россия является, и будет оставаться предметом чрезвычайно высокой нестабильности и насилия в районах к югу от ее границ… Можно отметить, что Путин сдвинул стратегическое внимание к Средней Азии задолго до начала американской кампании возмездия, возможно, сделав вывод из "большой шахматной игры". Полное поражение талибов может быть на руку России, что касается цели консолидации ее позиции в регионе. Однако фундаментальный вопрос о недостаточности инструментов и ресурсов, для активной стратегии гарантии безопасности, неизбежно окажет свое отрицательное воздействие. Осуществляя стратегический отход из Центральной Азии, который может начаться с отхода с таджико-афганской границы, Россия, возможно, будет в состоянии ограничить выплескивание конфликта внутрь ее приграничных регионов. Широкие степи Казахстана представляют естественный буфер, за которым Москва будет чувствовать себя спокойно. Она может даже решить использовать возможный развал этой искусственно сшитой страны, с которой она имеет границы на севере и северо-востоке, чтобы захватить контроль над богатым нефтью каспийским побережьем на западе.

Но, по сравнению со всеми потенциальными катаклизмами в каспийском районе, регионом, в котором Россия может встретить наиболее серьезные и крупные вызовы в области безопасности является Кавказ. Полный распад Чечни может привести к широкой дестабилизации всего Северного Кавказа. Сталкиваясь с насилием на соседних территориях, Ставропольский и Краснодарский края могут вступить в тесный стратегический союз, поддержанный Ростовской, Волгоградской и Астраханской областями. Недавно созданные структуры Южного федерального округа могут быть использованы для сцепления "Союза пяти регионов" и превращения его в единое политическое формирование, которое не только сможет "торговаться" с Москвой, но и проводить собственную политику. Вместо "приватизации" частей Северо-Кавказского военного округа, члены Союза могут поставить их под общий контроль, и это даст им армию численностью до 100 тысяч солдат, поддержанных полувоенными формированиями казаков. Основной стратегической целью Южного Союза может быть укрепление и защита южных рубежей "истинной" России, что будет оправдываться агрессивной националистической идеологией, требующей защиты России от "кавказцев". Полностью отрезав Калмыкию и Дагестан, альянс может создать военно-политический союз с Северной Осетией, который будет служить плацдармом в отношении неспокойных горцев и мостом на южный Кавказ. Краснодарский край, поглотив Адыгею, может также предоставить военную помощь Абхазии, чтобы попытаться сохранить Грузию в ослабленном и расколотом состоянии. В случае крупных волнений на Украине Союз, возможно, направит "добровольцев" через Керченский пролив в Крым, который может превратиться в еще одно квази-государство со значительным военным потенциалом, но разрушенной экономикой.

Южные российские регионы, контролирующие основной нефтепровод Тенгиз-Новороссийск, а также нефтяные терминалы этого порта и, возможно, газопровод в Турцию, могут войти во вкус "Большой игры" вокруг Каспийского моря. Их замыслы могут простираться до пределов, угрожающих нефтепроводу Баку-Джейхан. Даже, если бы Грузия и Азербайджан смогли создать контр-альянс с участием некоторых квази-государств Северного Кавказа и получить какую-то поддержку Турции, их военные возможности вряд ли были бы сопоставимыми с силой Южного Союза. Весь Кавказский регион превратился бы в театр пересекающихся конфликтов низкой интенсивности, в которых боролись бы нерегулярные формирования, но которые управлялись бы мощной военной структурой с Севера. Такая "армия без государства" могла бы существовать, лишь, если бы пять российских регионов поддерживали высокую степень единства и получали дополнительные доходы от экспорта энергоносителей. Хотя большая часть тяжелых вооружений этих сил серьезно устарела (по стандартам НАТО), и своей организацией они больше напоминают Советскую Армию, нежели современные Объединенные ударные силы, Союз мог бы господствовать в военном отношении, над своими соседями…".

"…Важным преимуществом интервенционистской коалиции может быть высадка сил с моря при слабом противодействии, поскольку российский Черноморский флот не сможет оказать серьезного сопротивления (будь он контролируемым Москвой или "приватизированным" Южным альянсом). В этих условиях использование авианосных группировок может представить большую пользу. Наиболее уязвимой целью такой блокады может быть Новороссийск, поскольку "враг" очень зависим от экспорта нефти из этого порта. Однако любое использование войск на Кавказе (например, для защиты нефтепроводов) сделает их уязвимыми для партизанской борьбы. Поэтому было бы важным предотвратить распространение операции вширь, например исключить попытку Азербайджана, возможно поддерживаемого Турцией, опять завоевать Нагорный Карабах…".

"…может возникнуть необходимость интервенции на Кавказ в ответ на настойчивую просьбу Грузии о помощи или для защиты нефтепровода Баку-Джейхан…".

"Обширный и мало населенный русский Дальний Восток включает в себя пол дюжины плохо связанных между собой регионов, у которых множество общих "болезней", но очень низкое ощущение единства или общих интересов. Каждый регион сталкивается с промышленным спадом, деградацией городского хозяйства и отъездом населения. Они пытаются привлечь внимание Москвы к своим проблемам, а внимание иностранных инвесторов — к своим природным ресурсам. С точки зрения потенциальных насильственных конфликтов тремя самыми слабыми звеньями этой цепи являются Камчатка, Сахалин и Приморье. Камчатка, очень высоко милитаризированный регион, сталкивается с теми же проблемами развала инфраструктуры флота, что и Мурманская область. Но она даже еще более уязвима с точки зрения поставок энергии и отсутствия соседей типа Финляндии и Норвегии, которые могли бы присматривать за ее состоянием. К 2010-2015 году, даже если все стратегические подводные лодки переведут на Северный флот, регион не станет полностью безъядерным, но будет еще более заброшенным. Объектом вспыхнувшего мятежа могут быть ядерные установки, захват которых может гарантировать, что Москва не применит насилия против мятежников, и что их действия привлекут немедленное международное внимание.

Петропавловск-Камчатский (где живет около половины населения области) может быть охвачен мятежом, вызванным какой-либо катастрофой, что может поощряться местным руководством, для которого идея "свободной Камчатки" станет привлекательной. Северная часть региона — Корякский округ может попытаться отколоться, как он пытался это сделать в 1991 году и политически дистанцироваться от конфликта. Сахалин гораздо меньше милитаризирован. Но он считается регионом с крупными социальными проблемами, выливающимися в высокий уровень социальной напряженности. В то же время, остров располагает значительными запасами нефти и газа. И его правительство после длительных проволочек начало строить прочные отношения с иностранными инвесторами, прежде всего из Японии и Южной Кореи. Трудно ожидать, что энергетические проекты приведут к сильному экономическому буму, но Сахалин, с его распадающейся городской инфраструктурой, может проявить недовольство тем, что большая часть его доходов "конфискуется" Москвой. Эта несправедливость и "эксплуатация" может привести к росту сепаратистских настроений, подогреваемых ожиданиями получения большей доли нефтяных денег… Чтобы получить международную поддержку своей независимости, Сахалин может предложить Японии заключить сепаратный договор по четырем спорным Курильским островам, которые формально принадлежат Камчатской области, но находятся гораздо ближе к Сахалину и экономически более связаны с ним.

Приморский край с его довольно плотным населением (к 2015 году там будет около 2 млн. человек), значительным уровнем милитаризации и серьезными энергетическими проблемами, отличается с середины 90-х годов высоким уровнем политической напряженности, как внутренней, так и по отношению к Москве. Эта напряженность, по-видимому, будет сохраняться, поскольку перспективы быстрого экономического развития, стимулируемого открытием "восточных ворот в Россию" вряд ли материализуются. В этой постоянно напряженной обстановке какая-либо политическая группировка может мобилизовать общественную поддержку идеи воссоздания Дальневосточной республики, недолго существовавшей в начале 20-х годов. Это может осуществиться под этно-националистическими лозунгами, направленными, прежде всего, против нелегального притока китайцев, который может достичь таких масштабов, что российские пограничные регионы почувствуют угрозу захвата. Если политические конфликты в регионе приобретут насильственный характер, в том числе и против китайцев, то Китай может счесть себя обязанным вмешаться, или использовать возможность соединить ограниченные шаги, направленные на защиту своих граждан, с более сильными мерами, нацеленными на разрешение пограничных споров".

"…Если сепаратистские тенденции на Сахалине приобретут насильственный характер, то роль основного миротворца может быть предоставлена Японии, возможно, в сотрудничестве с Канадой и Австралией. Но, насилие и беспорядки в Приморском крае могут в силу двух факторов вызвать потребность в широкомасштабной и рискованной интервенции. Первый — это необходимость получения контроля над ядерным оружием Тихоокеанского флота. Второй — возможное вмешательство Китая под предлогом защиты своих граждан…".

"…Наиболее серьезные риски внутреннего конфликта в России будут проявляться не от глубоких идеологических расколов как, например, красные против белых, а от насильственных столкновений за власть в центре. Однако еще в большей степени конфликты будут проистекать от нестабильности в отдаленных провинциях, где региональные власти постепенно приобретут существенные "силовые инструменты" и возможность использовать их более один против другого, нежели против федерального центра, который, возможно, будет иметь лишь ограниченные способности подавлять или контролировать местные гражданские войны".

"…Россия, несмотря на нынешнюю видимость стабильности, может столкнуться с серией насильственных конфликтов, в которые будут втянуты наиболее уязвимые регионы ее широкой периферии. И некоторые из них могут представлять такую угрозу международному миру и безопасности, что внешняя интервенция может оказаться единственным решением. Ни война в Заливе, ни воздушная война против Югославии не могут служить полезной моделью для таких интервенций. Но действия Сил для Косова (при всех сложностях) могут быть уроком установления контроля над районами с высокой нестабильностью.

В большинстве случаев "врагом" для сил вторжения будут не регулярные части, оснащенные устаревшим советским оружием, а множество полувоенных отрядов, распространяющих хаос и насилие. Потребности для проведения операций будут заключаться не столько в использовании высокотехнологичных систем оружия, сколько в живой силе, которая потребуется в значительном количестве на протяжении многих месяцев. Обеспечение контроля над ядерным оружием, создание элементарных систем безопасности для различных ядерных установок и очистка от ядерного загрязнения могут представить самые серьезные риски в проведении интервенций…".

Отмеченное выше — не плод фантазий "Намакона", а разработано для Норвежского института оборонных исследований и американских коллег экспертами по России. Один из них — наш соотечественник, выпускник МГУ 1979 года (до 1988 года работал в Институте исследований Министерства обороны СССР, а затем — зав.секцией военно-политических исследований в Институте Европы, защитил степень в институте США и Канады), с 1992 года с завидным рвением руководителя Программы по безопасности и международным делам трудится в Международном институте исследований мира (PRIO) в Осло, нащупывая для ВС США бреши в обороне России и подталкивая НАТО к единственно "правильному решению" — интервенции в РФ. С легкой руки подобных ему экспертов, а также руководства РФ, уже сдавшего все информационное, финансовое и экономическое пространство страны будущим победителям России, создан и культивируется миф о том, что наша страна по большинству признаков относится к "несостоявшимся" ("проблемным") государствам со всеми вытекающими отсюда последствиями. Над этим можно было бы смеяться, если бы не одно но…

В январе 2003 года Центр стратегических и международных исследований США совместно с Ассоциацией ВС США (CSIS & AUSA) представил правительству США "Доклад Комиссии по постконфликтному восстановлению и переустройству". (Комиссия по постконфликтному восстановлению и переустройству была создана Центром стратегических и международных исследований совместно с Ассоциацией Вооруженных сил США с целью выработки рекомендаций правительству США по эффективному политическому и экономическому переустройству проблемных стран, в которых кризис был разрешен путем военного вмешательства извне, с учетом интересов национальной безопасности Америки. Рекомендации комиссии охватывают широкий круг вопросов, включая региональную безопасность, правоохранительную систему, социально-экономическую сферу, систему государственного управления и т.д.)

В докладе отмечалось, что, "являясь единственной супердержавой с постоянными глобальными интересами, США не может оставаться в стороне от выработки механизмов и средств "вылечивания" "несостоявшихся" государств, так как вызовы с их стороны являются прямой угрозой национальным интересам США и региональной стабильности". Этот факт становится императивом для выработки эффективной стратегии по их экономическому и политическому восстановлению и переустройству. Подобная стратегия уже проходит "обкатку" в Афганистане, за которым последуют Ирак, Северная Корея и Куба.

США намерены играть ведущую роль в будущих международных усилиях по постконфликтному восстановлению и переустройству "проблемных" стран. Однако, Вашингтону следует четко определить приоритетные регионы, имеющие наибольшее значение для интересов США, выверив размеры и формы своего участия. Политический истэблишмент должен заранее иметь под руками широкий набор средств и механизмов для разрешения обсуждаемых ситуаций. К сожалению, на сегодняшний день у администрации Буша-младшего нет комплексного плана и стратегии действий по проведению сложных операций по постконфликтному восстановлению и переустройству. Существует лишь директива президента (PDD № 56 — Presidental Decision Directive 56, 1997.), представляющая собой план военно-политических мероприятий на случай возникновения непредвиденных обстоятельств (НО), который включает лишь:

— Создание межведомственного "исполнительного комитета" для выработки и планирования стратегии действий и практического выполнения операций в НО;

— Выработку и планирование действий в политической и военной областях в НО;

— Отработку и анализ основных элементов и этапов предстоящей операции;

— Подготовку и обучение людских ресурсов и средств для подобного рода операций.

С учетом изложенного в докладе правительству США предложено разработать всеобъемлющую интегрированную стратегию с участием всех заинтересованных учреждений и организаций, для чего создать специальный директорат в Совете национальной безопасности, отвечающий за разработку этой стратегии и планирование подобных операций. Сегодня задачи по постконфликтному восстановлению и переустройству решают самые различные организации и ведомства, включая армию. Для решения задач по быстрой мобилизации людских ресурсов и координации действий между гражданскими и военными учреждениями, участвующими в выполнении таких операций, следует:

— Учредить пост Руководителя по восстановлению и переустройству, возглавляющего проведение гуманитарных операций подобного рода в проблемных странах;

— В министерстве обороны и в Госдепартаменте создать структуры, работающие в интересах Руководителя по восстановлению и переустройству;

— Создать специальное агентство, которое будет иметь право привлекать федеральных и независимых экспертов для быстрой выработки и реализации конкретных решений по восстановлению и переустройству. (Что-то похожее на МЧС, но для работы в проблемных странах);

— В Министерстве обороны, в Комитете начальников штабов, в Государственном департаменте и в Агентстве международного развития создать специальные координационно-информационные центры, действующие в интересах Директората по восстановлению и переустройству;

— Создать международную организацию по обеспечению безопасности в постконфликтных ситуациях, имеющую в своем распоряжении специально подготовленные и оснащенные подразделения. Они могут быть созданы в НАТО в виде специальных сил быстрого реагирования. В самих США следует сформировать резервное спецподразделение численностью 1000-1500 человек;

— Создать специальное агентство, занимающееся непосредственно проблемами разоружения конфликтующих сторон и интеграцией их солдат в мирную жизнь.

После завершения активной фазы конфликта комиссия предлагает:

— Создать специальный центр по подготовке и обучению персонала для участия в постконфликтных операциях восстановления и переустройства;

— Разработать программы по подготовке и обучению персонала в самих постконфликтных странах;

— Расширить финансирование уже существующих и хорошо себя зарекомендовавших программ по подготовке и обучению (например, программы в Университете национальной обороны или в Американском институте мира);

— Создать межведомственное агентство с привлечением широкого круга экспертов, специализирующихся в области построения и развития гражданской администрации;

— Спланировать и организовать резервную полицейскую структуру для поддержания внутреннего правопорядка и безопасности процесса постконфликтного восстановления и переустройства;

— Уполномочить правительство США, предоставив соответствующие возможности, готовить и тренировать местные полицейские силы;

— Создать специальный департамент в структуре Бюро по развитию демократии, разрешению конфликтов и оказанию гуманитарной помощи;

— Разработать механизм взятия под контроль природных ресурсов в интересах постконфликтного восстановления и развития;

— Создать специальный международный трастовый фонд для работы в постконфликтных странах. Создать благоприятные условия для пожелавших участвовать в программах "возвращение талантливых людей" в интересах постконфликтного восстановления и переустройства;

— Министерству финансов взять под жесткий контроль все трансферты от американской диаспоры в постконфликтные страны;

— Всемирному банку расширить свои программы в области реформирования государственных служб и усовершенствовать налоговую систему для постконфликтных стран.

В докладе отмечалось также, что за последние 15 лет внутренние конфликты происходили и происходят в двадцати наиболее бедных странах мира. Именно всеобщая нищета и отсутствие надежды на лучшее будущее являются одними из главных причин такого рода конфликтов. Комиссия отметила также, что "очень важно понимать характер экономик в постконфликтных странах. Как правило, это криминальные, коррумпированные и полулегальные экономики. Отсюда должна вытекать и вся стратегия постконфликтного социально-экономического восстановления…",

Остается добавить — России ( прим. НАМАКОН ).