Инок Косма ФАЛЬШИВАЯ НОТА

Инок Косма ФАЛЬШИВАЯ НОТА

Меня слегка озадачила настойчивая просьба духовного отца (в схиме почившего игумена Гавриила) не читать (или не доверять им) "новейшие переводы неизвестных текстов" прп. Исаака Сирина. Намного позже, познакомившись с афонским иноком Дионисием (он координирует работу группы переводчиков, рассеянных по Европе), услышал о немалых проблемах перевода святоотеческих трудов и по сей день. Эти "новейшие" оказались в таком саркастическом поле его рассуждений, что я, хоть и поздно, но оценил своевременность и духовную корректность указаний духовника.

Моё маловерие вконец было повержено, когда я своими ушами услышал духовно-музыкальные опусы новейшего переводчика.

Большой зал консерватории, хор смешанный, хор мальчиков, солисты, симфонический оркестр, славные дирижеры. При большевиках такого не допустили бы: идеология не та. (Нет, всё же допустили запись Всенощной С.В.Рахманинова, хоть и в буржуйской Японии, но коллектив-то Свешникова).

Сегодня за деньги всё можно (аренда помещения под концерт, генрепетицию, репетиции отдельные, смешанные, зарплата исполнителям, обслуге, представительские расходы, гонорары…) Нельзя за деньги - можно за большие деньги. Наш случай явно не из сиротливых. Издание перевода Исаака Сирина обошлось в сумму, укладывающуюся в стоимость одной спевки смешанного хора - мелочь. Но здесь - размах, какой и Рахманинову не снился. "Рождественская Оратория". Мощь, солидно. И что же? Даже в Альма Матер - не слышат. Критики, чувствующие туфту, естественно, делают реверанс в сторону некоторой недоформулированности ценностных критериев сакральной мусикии. Ведь эту армаду затеял православный иерарх владыка Венский и Австрийский Иларион (Алфеев). С переводами - прокол, - свои же монахи отвергли. Надо бы в музыке покрапать. Если и правда, что владыка имел музыкальное образование, то наставника по композиции надо было бы дисквалифицировать, как педагога - никаких признаков наличия композиторских навыков. Перед нами беспомощное ползание по нотам на всех уровнях потуг слепить какую-то форму выживания звуковой ткани. Даже оркестровка - вы набрызгайте зубной щеткой на нотную бумагу, дайте подсохнуть, аккуратно подрисуйте ритмические группки, установите любой сложности метрическую структуру и пофантазируйте насчет нормальных и аномальных тембровых комбинаций - уверяю вас, не то что в родной Вене, не говоря о прикольном Амстердаме, - на Бродвее будут ладони отмачивать после "отрывного" хлопанья. Здесь же реплики инструментов, как брошенные кости; тромбонистам впору сквозь землю провалиться от стыда - и это уже увековечено на CD (наши критики несмело рекомендовали "большей смелости" по всем позициям звукового конструирования. Вежливые. Когда М. Таривердиев выдал свои "Семнадцать мгновений" - так его заклевали за одну лишь похожесть первой интонации на популярную "Feelings"). На концерте, где маэстро вынес на суд "понимающего зрителя" (на слушателя здесь не рассчитывали) свою Всенощную и Литургию, прозвучали духовные вещи Арво Пярта. Лишь человек, ориентирующийся в истинных ценностях музыки и трудящийся по милости Божией в храме, может догадаться из каких соображений Владыка дерзнул (если, конечно, осознавал это) поставить свои опусы рядом с … Для меня это было откровением. Самобытность Арво Пярта перестала анахоретствовать. Наш "мощный" пример православной сакральной музыки (полная репрезентация состояния нашей храмовой певческой культуры) как-то особливо выцветил удивительную свежесть музыкального мышления католика-композитора. Католическая культура породила мощную музыкальную традицию, оплодотворившую всю профессиональную музыкальную школу. Тем ценнее "голос" Арво Пярта - "свой голос". Но величие католической культуры - скорее, эстетическое, чем духовное. Мы узнаем католические песнопения по особому образному строю: громадный архитектурный ансамбль - мироздание, но… в этом доме нет ни людей, ни Бога, ни тепла ни любви, здесь только Кай мог бы любоваться своими бесконечными узорами льда и инея на стекле. Вершина нашей духовной культуры - строчное пение, утонула в грудах разношёрстного партеса. Но Россия и эту руду переварила, явив нам Всенощную. Рахманинова. Вроде бы после такого явления стыдно было бы плодить серость.

Что может быть уместней в храме, как не жажда совершенства. "Проклят работающий Богу с небрежением". И, если кто-то убежден, что в храме звучит безукоризненная музыкальная составляющая, то столкнется со странными вещами. Причина их - не только поголовное музыкальное невежество, но немалая толика демагогии, которая оправдывает разгул профанации сакрального пения. Люди, отвечающие за пение в храме, не слышат "що ж воны поють"! Не слышат в славных обителях. Не слышат в столичных, славных своим "профессионализмом", хорах, на приходах…

Картина удручающая. При нашем бездарном отношении к певческому искусству в храме на всех уровнях (певческое - означает не только и не столько вокальное - Боже, упаси! - сколько общемузыкальное - такая терминологическая невнятность) мы наблюдаем грустную картину профанации этой стороны Богослужения.

Простите, ради Христа.