Возрождение через Апокалипсис

Возрождение через Апокалипсис

Новобранец в окружении депутатов Думы, 1915 г.

Стремясь понять, чем стала Первая мировая для России и её народа, надо обязательно прочесть лучших публицистов того времени. И пренепременно - книгу Василия Розанова "Война 1914 года и русское возрождение". Известнейший литератор собрал её из своих публикаций в самой авторитетной газете «Новое время» в первые месяцы кампании.

«Что-то неописуемое делается везде, что-то неописуемое чувствуется в себе и вокруг[?] Какой-то прилив молодости. На улицах народ моложе стал, в поездах – моложе… Всё забыто, всё отброшено, кроме единого помысла о надвинувшейся почти внезапно войне…»

Так начинается книга. Написано 17 июля по старому стилю, когда война России ещё не объявлена, пока лишь царь приказал всеобщую мобилизацию, но все помыслы – о войне. Ставшей неожиданной и для известного журналиста. Совсем не подозревающего, чем она для государства обернётся.

Хотя были в стране люди, которые, проанализировав положение в Европе, чувствовали опасность. В феврале 1914-го член Государственного совета Пётр Дурново написал на имя царя «Записку», предостерегая его об опасности столкновения с Германией и предсказывая угрозу революции в России при взаимном ослаблении двух великих держав.

Но к таким выводам пришёл обобщающий ум опытного государственного деятеля. Писатель же Розанов выражал эмоции, царившие в обществе. И, наверное, задачей своей он ставил поддержать народ в наступающие тяжёлые времена. А что ещё делать литератору? Воспламенять бойцов для битвы.

Розанов увидел в этой войне борьбу двух миров меж собой, двух исполинов – германского и славянского. Сразу же назвав её второй отечественной войной – защитой основ Отечества. Русский народ опять должен был встать грудью «за весь сонм славянских народов», измученных «тевтонским натиском, который длится уже века».

Но через четыре года в «Апокалипсисе нашего времени» Розанов горько признаёт: «Мы начинали войну самоупоённые: помните, этот август месяц, и встречу Царя с народом, где было всё притворно? И победы, – где самая замечательная была победа казака Крючкова, по обыкновению отрубившего семь голов у немцев. И это меньшиковское храброе – «Должны победить».

Эти книги лучше всего читать параллельно – «Война 1914 года и русское возрождение» и «Апокалипсис». Воевать идучи, всегда нужно помнить, что брань эта может стать апокалиптической.

«Победа создаётся не на войне, а в мирное время, – понял Розанов после неё. – А мы в мирное время ничего не делали, и уж если что мы знали хорошо, то это – то, что равно ничего не делаем. Но дальше – ещё лучше. Уж если чем мы упились восторженно, то это – революцией».

К войне ни государство, ни общество оказались не готовы. Чем занималась творческая интеллигенция тогда? «Мы, в сущности, играли в литературе, – горевал Розанов. – «Так хорошо написал». И всё дело было в том, что «хорошо написал», а что «написал» – до этого никому дела не было».

Дурново предупреждал, что Россия не готова к тяжёлой войне. Хотя после японской катастрофы было сделано многое для укрепления обороны, но и этого многого не хватало. «В этой недостаточности, – доказывал он, – в значительной мере виноваты наши молодые законодательные учреждения, дилетантски интересовавшиеся нашею обороною».

Другой журналист «Нового времени» Михаил Меньшиков, в начале войны будучи уверенным, что «Должны победить», позже написал в «Дневнике»: «Прав был я в 1915 г., когда упрекал союзников в предательстве. Как прав был, предостерегая, что вся война ведётся в расчёте на наши будто бы неисчерпаемые силы, которые должны укрепить за Англией её трезубец».

Увы, во всём у всех проявилось опоздавшее понимание. Если б литераторы, пусть не рацио, как Дурново, а просто почуяли по-писательски, что грядут страшнейшие беды для народа российского!

В 1914-м Германия очень хотела воевать. Англия ей эту возможность обеспечила. И она в войне нуждалась, надо было разбить в ноль Германию, посягнувшую на британскую гегемонию в мире. Лондон один победить не мог, необходима сила России. Пришла очередная война для русских за чужие интересы. На сей раз это подавалось как защита славян.

«Потому что Россия не хочет, чтобы страдали, умирали, гибли, оплёвывались и опозоривались единоверные и единокровные нам славяне… – воодушевлялся Розанов. – Потому что России больно от боли славян… И она хочет переболеть сама, чтобы им не было больно».

Неужто Розанов забыл, что писал любимый им Достоевский?! Ведь предостерегал тот: «Не будет у России, и никогда ещё не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобождёнными! … всё точно так именно сбудется».

Всё точно так именно и сбылось. И после Первой мировой. И после распада СССР. Вот уже и украинские братья, самые «единоверные и единокровные нам», и те возненавидели люто «москалей». И готовы нас и «на гиляку», и «на ножи».

Конечно, можно сказать, что на всё воля Божья и что война, при всей её катастрофичности, была промыслительна для нашей страны, что «в искушеньях долгой кары, перетерпев судьбы удары, окрепла Русь»... Но стоит ли желать своему народу такие испытания? Не мудрее ли молиться о том, что, если возможно, да минует нас чаша сия?..

Розанов далеко зашёл в одобрении войны – найдя в ней воспитательное значение: «Мы осязательно и зрительно ощутили воочию, что такое «Государство» и что такое «Отечество». Увы, в мирное время мы… мало-помалу вовсе утрачиваем в себе «гражданина»… Этим отчасти можно объяснить невероятную распущенность русской мысли и русского слова в отношении России, в отношении государства, в отношении именно «обязанностей гражданина, которые точно вымерли в нашей печати».

Если б война была короткой и победоносной, может, это и подняло бы гражданственный дух российских людей.

Однако когда война длится долго и становится малопонятной по целям, и полтора миллиона молодых мужчин погибли, да ещё три с половиной миллиона раненых и почти столько же томящихся в плену, какое уж тут воспитание «гражданина».

Граждане, которым стало на государство «наплевать, наплевать, надоело воевать», не стали защищать и монархию после государственного переворота, организованного генералами. И Розанов уже писал иначе в 18-м:

«Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три. Даже «Новое Время» нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И собственно, подобного потрясения никогда не бывало…»

Вот такое возникло у россиян ощущение воочию, что есть «Государство».

Книгу «Война 1914 года и русское возрождение» называют «удивительно чистой и свежей, цельной, подлинно русской». Оно, конечно, Василий Розанов – великий литератор, но зачем же здравый смысл ломать? Бесспорно, пропагандистский эффект она имела тогда, но вот насколько чиста и свежа?

Другое дело, что наконец-то в начале войны громко зазвучали славянофильские, русские идеи! Что дало основания философу Владимиру Эрну заявить: «Время славянофильствует» – «славянофильствует сама внезапно заговорившая жизнь, а не «серая теория» каких-нибудь отвлечённых построений и рассуждений».

Да, русские тогда перестали ругмя ругать родину и перестали (хотя бы на время!), преклоняясь перед Западом и его идеалами и ценностями, находить в России всё негодным. Но только надо было это делать задолго до того, как грянул гром войны. Любили имперское, но отнюдь не русское. Время славянофильствовало, но не русофильствовало.

Война – мера не воспитательная, а наказательная. Наказание по совокупности вин, грехов и преступлений. И действительно, хочешь для страны мира – готовься к войне. Тот же Михаил Меньшиков буквально кричал о недостатках в армии, утверждая, что главным образом от неё зависит – быть России или не быть: «Армия – крепость нации, единственная твердыня, которою держится наша государственность. Вот почему так горько чувствуется недостаток в талантливых организаторах армии».

И эта твердыня не устояла в феврале 1917-го, и государственность – развалилась.

Постоянная раздвоенность Розанова сказалась и в отношении к войне. Которая в конце концов уничтожила не только Российскую империю, а и его самого с семьёй. Будто в наказание за восхваление войны. В 1908 году он понимал:

«Что обеспечивает независимость государства? Сила, хорошая вооружённость, а внутри – патриотизм. Закованное в железо и с хорошо бьющимся сердцем – оно непобедимо».

Красиво написано. Но всё оказалось не так. И закованность непрочной, и сердечное биение недостаточным. Устали российские мужики от непонятной им войны и не захотели умирать за империю.

Наступил ли Апокалипсис в смысле «конца света»? Для многих тогда – да. Но война и промыслительна – началось новое время для России и её народа. Ведь есть и другой смысл слова «Апокалипсис» – раскрытие.

Теги: Первая мировая война , история России