Город света и белого камня

Город света и белого камня

Вера Мильчина. Париж в 1814-1848 годах: повсе­дневная жизнь. – М.: Новое литературное обозрение, 2013. – 944 с. – 2000 экз.

Франция. Пожалуй, после Византии не найдётся ни одной страны, чья культура повлияла бы на Россию столь же сильно. Не всегда это влияние было положительным. Но именно в отношении к Франции полнее всего проявилась наша генетическая любовь ко всему иноземному, европейскому. Не только мода – наши революции, образование, язык, еда, наш быт, наконец, – всё-всё хранит неизгладимый аромат "французизации". И – помните у Пушкина:

Всё тихо, просто было в ней,

Она казалась верный снимок

Du comme il faut... (Шишков, прости:

Не знаю, как перевести.)

Именно французское comme il faut стало антонимом вульгарности, пошлости во всех её проявлениях.

Никто бы в ней найти не мог

Того, что модой самовластной

В высоком лондонском кругу

Зовётся vulgar...

Я не франкофил. Детство, волею судьбы проведённое во Франции, как раз и спасло меня от излишней романтизации всего французского, парижского. И оно же позволило острее, больнее прикипеть к России, русскому.

Вернувшись на Родину, я долго не могла понять, почему такой интерес вызывает тот факт, что я жила во Франции. Париж[?] Для меня его небо было пасмурным, а не жемчужным. Я любила его набережные и его соборы, но помнила и его грязь – ужасающую, особенно по вечерам в метро. Банановую кожуру, фантики, пакеты от арахиса. Его нищих, его бомжей, воров и хулиганов. Невозможный, наверное, ни в одном другом городе мира контраст утончённости и пошлости, безумных надежд и страшного отчаяния, агрессии и нежности, романтики и разврата, тёплых глаз и фальшивых улыбок. Всё рядом, бок о бок. Если не увидишь, не поверишь. Но чтобы всё это увидеть, здесь надо пожить.

Вера Мильчина, автор книги «Париж в 1814–1848 годах: повседневная жизнь» – историк. И, может быть, поэтому ей удалось то, что не удавалось тонко чувствующим писателям, которые даже самое дно, нищету и грязь парижской жизни описывали как будто сквозь дрожащий флёр романтики. Если уж нищета, то как у отца Горио, разврат – так благородный, любовь – само собой, парижская.

Эта книга – и не учебник, и не исторический труд, и не монография, и не записки путешественника. В ней основательность и, пожалуй, академичность сочетаются с образностью и живостью языка и повествования. Это своего рода путеводитель по навсегда ушедшей в небытие эпохе, тем более ценный, что создан он человеком, который смог максимально беспристрастно написать об одном из самых романтичных городов мира. Написать так, что ты как будто погружаешься в этот город, знакомый, даже если ты никогда не бывал там. Но погружаешься не в Париж современный, обезличенный, разнесённый по тысячам стихов, песен, книг, картинок, фотографий, а в тот, который по праву был столицей мира.

Течёт всё та же грязно-жёлтая Сена. Но вместо машин – лошади и кабриолеты, и статую Наполеона свергают с вершины Вандомской колонны, а Людовик XVIII высаживается на французском берегу – совсем ненадолго. Париж – так же город королей, как город отречений и революций, его любовь так эфемерна: сегодня коронуют, а завтра везут в тюрьму под улюлюканье и свист.

Город, у которого сотни имён и тысячи лиц. Древняя Лютеция. Город влюб­лённых, света и белого камня. Столица моды.

Как молились, что ели парижане, отчего плакали и где танцевали? За что боролись и где хоронили своих солдат и королей, философов и проституток? Чем освещали улицы, кого расстреливали и где учились? Эта книга об опере, гризетках, баррикадах – обо всём. О том, какими были парижане во времена Гюго, Людовиков, Наполеона.

Мария-Алиса СВЕРДЛОВА

Теги: Вера Мильчина. Париж в 1814–1848 годах