Экстрасенс

Экстрасенс

Поздравляем нашего друга и автора с 60- летним юбилеем!

От цветов лицу было щекотно, пряный запах приятно поддразнивал, и хотелось сладко чихнуть. Кеша закрывался от беснующихся поклонников пышным букетом и медленно пробирался к выходу. Перед ним, расталкивая задом толпу, пятился телеоператор Саня Грибулин и снимал триумф своего кореша, победителя сражения колдунов Иннокентия Мазини.

О том, что Саня и Кеша были друзьями детства, ни одна душа на студии не догадывалась. В результате этой коммерции сотоварищи отхватили по полмиллиона рублей и были премного довольны. Свидетельством победы стал зажатый под мышкой Кеши бутафорский чек, размером с оконную раму, на котором красовалась единица с шестью нулями.

На выходе из особняка, где снимался финал сражения, понуро слонялась массовка. Но как только из массивного парадного выхода показались телевизионщики и задрапированный цветами победитель, шустрая старушенция завопила на весь двор:

- Быстренько, быстренько. Демонстрируем восторг. Закрутились вокруг героя. Больше экспрессии. Камеру не сшибите. Аплодисменты. Хлопаем! Хлопаем!

Сняли проход по двору. Грибулину не понравилось, и он скомандовал:

– Ещё разок. Девочки подпрыгивайте и чмокайте его в щёки.

Саня лукаво подмигнул Иннокентию свободным от окуляра камеры глазом, и это были его единственные эмоции за долгое время съёмок.

На выходе из двора Саня потребовал, чтобы Кеша поднял над головой миллионный чек. Иннокентий Мазини победно потряс пластиковым щитом и, всё ещё не веря удаче, вышел на улицу.

"Прокатило! Ну надо же, прокатило! – весело стучало в голове. – Теперь держите меня! Я ракета на старте! С такой рекламой доходы попрут в гору. Джип куплю, любовницу заведу. Житуха!"

За воротами особняка, где снималась программа, рутинно текла городская жизнь. Хмурые прохожие недоумённо косились на алевшее от восторга лицо Кеши. Победитель соревнования колдунов на мгновение замер, раздумывая куда лучше направиться, но оказалось, что и тут его ожидали поклонники. Три молодых парня восторженно подхватили Мазини под руки и повлекли за собой.

– Ты настоящий герой, – гортанно, с крепким кавказским акцентом выкрикивал горбоносый. – Мы тобой гордимся. Отвезём тебя, куда скажешь.

– Не надо, я сам, – залепетал польщённый Кеша. – Мне тут недалеко.

– Какой разговор, уважаемый, – мягко заулыбался раскосыми глазами низенький, коренастый азиат, поддерживающий Мазини под локоток.

– Нам приятно будет, а тебе хорошо.

Третий парень, кудрявый, как цыган, распахнул дверь автомобиля, и Кеша не успел опомниться, как оказался на заднем сиденье старой «тойоты» с правым рулём, за которым сидел человек без шеи, на его круглой голове топорщилась соломенная копна волос, обрезанная под горшок.

– Вася, трогай! – выкрикнул горбоносый.

Кешу вдавило в спинку сиденья. Попытался выпрямиться, но его крепко прижимали с боков азиат с цыганом.

– Куда мы едем? – растерянно вскрикнул Мазини, – я не назвал адрес!

– Немножко покатаемся, поговорим, подружимся, – перегнувшись с переднего сиденья, многозначительно проскрипел горбоносый.

– Смотри, целый мильён огрёб, косясь на трафарет, который закрыл сидящую на заднем сиденье троицу, – просипел круглоголовый Вася.

– Это рекламный чек для съёмок изготовили, – торопливо протараторил Кеша, решив, что его грабят.

– А гдэ настоящий? – Попытался горбоносый заглянуть за трафарет.

– Сказали, потом. Боюсь, обманут, – промямлил перепуганный Кеша.

– Нэ переживай, – вальяжно успокоил пассажира горбоносый, – нам твои дэнги нэ понадобятся. Мы свои зарабатывать будэм.

– Тебя в долю возьмём, – на ухо Кеше доверительно шепнул раскосый.

Грабить не будут, догадался Кеша.

– Выпустите, меня дома ждут. Зачем эти шутки?

– Какие шутки? У нас серьёзный проэкт. Будэшь дават прогнозы, как нам луче дэлат бизнес.

– Я к трудовой деятельности не приспособлен. Я экстрасенс.

– Не волнуйся, уважаемый, никто трудиться не собирается, – расплылся, словно урюк, в ласковой улыбке раскосый.

«Влип!» Глазки у Кеши забегали, и он принялся часто-часто моргать.

Это свойство организма у него всегда проявлялось в опасных ситуациях, в которые последнее время он попадал частенько.

Когда-то Иннокентий Мазини жил тихо и размеренно, но скучно. Тогда его звали Кирилл Мазин и работал он мастером по ремонту телевизоров. После окончания техникума год сидел в мастерской, а потом, поднабравшись опыта, стал ходить на вызовы. Это и определило его судьбу.

Как-то сломался телевизор у знаменитого колдуна Луиджи Бонго. Кеша, починяя технику, следил, как колдун принимает посетителей, и с изумлением подсчитывал в уме оставленные клиентами суммы. Кончилось тем, что он перечинил всю неисправную в доме колдуна технику и, прислушавшись к внутреннему голосу, обнаружил и в себе незаурядные способности. Ему понравилось многозначительно беседовать с людьми, напускать туману и пугать неизвестностью. Ещё до знакомства с колдуном Кеша, бродя по домам, приучился быстро сходиться с клиентами, легко определять, какую можно заломить цену и как выкрутиться из опасной ситуации, если хозяин догадается, что его грубо пытаются облапошить.

На Кешину удачу, большинство людей были легко внушаемыми и очень доверчивыми. Поначалу ему без труда удавалось совмещать починку аппаратуры с целительством и прорицанием. Копаясь в приборах, он приглядывался к обстановке в квартире и ненавязчиво беседовал с хозяевами, потом, выбрав удобный момент, выдавал неожиданную сентенцию, косвенно задевающую болевую точку в судьбе собеседника. Частенько наживка заглатывалась, и встревоженный хозяин бросался задавать вопросы, всё больше распаляясь любопытством. В этот момент Кеша напоминал опытного удильщика. Наживка уже во рту, но ещё не заглочена, и рыбку надо вести осторожно, выжидая момент, когда можно подсечь.

Чем больше практиковался Кеша, тем чаще доводил рыбку до подсака и получал полуторную, а то и двойную плату за починку техники. Постепенно доходы от хиромантии стали затмевать заработок мастерового. Появились постоянные клиенты, рекламное место в бульварной газетёнке, и Кеша зажил. Доход был ещё не велик, но о постылой работе можно было забыть. Причём Кеша не любил любую работу. Ему одинаково противно было помогать жене по дому, тёще по огороду и чинить телевизоры. Его призванием было общение с людьми и витийство вокруг тонких материй. Этим занятиям он мог предаваться часами – были бы слушатели.

–Мы смотрели всэ раунды тваего сражения, – сказал горбоносый и лаконично заключил, – ты одын раз лажанулся, но твои враги лажались больше. С нами лажи быть не должно. Это наше условие.

– Башка отрежу, – ласково подтвердил азиат.

– Мы тебя проверим, – успокоил кудрявый, – я сам гадать умею.

– Приплыли, выходим, – скомандовал круглоголовый Вася.

Машина остановилась перед пятиэтажкой. Двор был грязен и пуст.

Все вышли, лишь Вася остался за рулём.

– Сейчас тэбе будет тэст, – сказал горбоносый. – Скажи, какая квартира самая богатая? Гдэ больше дэнег?

«Бандиты или идиоты», – решил Кеша и внимательно оглядел фасад.

На втором этаже он увидел на обшарпанном фоне новенькие окна, привинченный к стене кондиционер и спутниковую антенну на балконе.

– Трёхкомнатная на втором этаже. – Кеша указал пальцем.

– Хозяева дома? – спросил кудрявый.

Смеркалось. Занавески были задёрнуты, и света в окнах не было.

– Нет там никого.

– Охранник есть в подъезде?

Из походов по квартирам Кеша знал, что за такими грязными и давно некрашеными дверьми вряд ли есть оборудованное место для консьержки.

– Нет там никого, – уверенно ответил Иннокентий.

– Правильно говоришь, – согласился кудрявый, – а камеры есть?

– И камер нет, – внимательно оглядев фасад, успокоил своих захватчиков Мазини.

Интернациональная троица двинулась к подъезду, но замешкалась у двери. Кудрявый вернулся и торопливо прошипел Иннокентию:

– Код какой? Как дверь открыть?

– Мне на расстоянии сложно понять. Надо ауру замка просканировать, – растерянно пробубнил Мазини.

Подойдя к двери, он внимательно оглядел клавиши и одновременно ткнул пальцами в три самые потёртые. Замок податливо щёлкнул, троица скрылась в проёме распахнувшейся двери, а Иннокентий на ватных ногах вернулся к машине.

– Садись, бежать бесполезно, мы знаем твой адрес, – безразличным голосом произнёс круглоголовый.

Через несколько минут из подъезда вывалилась троица, загруженная вещами под завязку. Они быстро утоптали в багажник сумки, крехтя и матерясь, с трудом засунули за переднее сиденье большой плоский телевизор, и машина, надсадно рыча стареньким мотором, тронулась.

Колени Иннокентия больно упирались в корпус телевизора, обзор впереди загораживал серый матовый экран, а с боков – головы попутчиков.

– Ребята, высадите меня. Я задыхаюсь, – взмолился Мазини.

– Потэрпи, дарагой, скоро дома будэшь, – ласково попросил горбоносый. – Ты нам принёс удачу. Тэпэрь будэм работать вместэ.

– Как это? – растерянно спросил Иннокентий.

– Как сегодня. Показываешь квартиру и гарантируешь безопасность.

– Не понял, как это?

– Как сегодня! Панэмаешь?

Машина ещё долго кружилась по городу и наконец остановилась.

– Выходи. Завтра заедем нэ рано, отсыпаться будэм. У тебя сегодня праздник и у нас праздник. Гулять будэм. Пэрэдай привет жене, сыну и дочке, и тёщу нэ забудь поздравить.

Мазини с трудом выбрался из салона. Ноги у него затекли, колени ломило, в боку кололо, в голове стучало. Он оглядел родной двор и осторожно двинулся к двери подъезда. За спиной услышал рёв мотора.

«Может быть, идиоты?» – подумал Иннокентий, глядя вслед иномарке.

В квартиру Мазини заходил, стараясь изобразить на лице торжество победителя. Сын и дочь радостно схватили картонный чек и принялись наперебой гадать, что можно купить на миллион.

Букет цветов Иннокентий протянул жене. Валентина зарылась лицом в розы и заплакала.

– Видишь, а ты не верила. Говорила, что притворяюсь. Теперь заживём!

– Кеша, зачем ты себе-то врёшь? Я надеялась, что хоть там по-честному. А у них тоже ложь.

Из кухни выглянула тёща.

– Валюша, не расстраивайся, теперь, может быть, люди не будут над нами смеяться. Всё-таки выиграл.

– Мама, о чём ты? Я думала, что он оставит эту дурь! А теперь что?

– Валя, прекрати! Помогать людям – моё призвание, – по-петушиному выкрикнул Мазини.

– Конечно, – язвительно осадила его тёща. – Дома тебя и лампочку не заставишь ввернуть.

– Ладно, не будем ссориться, – вытирая слёзы, попросила Валентина. – Пойдёмте ужинать. Дети за стол! Папа голоден.

Иннокентию хотелось праздника. Но праздник не получился. На душе скребли кошки. Валентина сидела грустная и шампанское лишь пригубила. Мазини, подбадривая себя, залихватски осушил залпом полный бокал и принялся рассказывать, как он обставил своих соперников. Валентина делала вид, что внимательно слушает, но сама думала о своём, и получалось, что Иннокентий развлекает самого себя.

Нервное напряжение сказалось, и глаза победителя стали закрываться. Мазини, на ходу раздеваясь, прошёл в спальню, рухнул на супружеское ложе. Проснулся среди ночи. Стояла звенящая тишина. Он протянул руку в сторону жены, но ладонь нащупала лишь смятое одеяло. Иннокентий двинулся по квартире в поисках Валентины. На кухне никого не было. Он всласть попил компота и двинулся в сторону детской, но по дороге услышал, что из его кабинета-приёмной доносятся какие-то звуки, аккуратно приоткрыл дверь.

Перед иконами, которые Мазини развесил, чтобы убедить клиентов в связях с высшими силами, на коленях стояла Валентина и истово шептала:

– Господи, спаси мою семью, вразуми моего мужа. Останови его, Христа ради! Не дай нам погибнуть!

Говорила Валентина монотонно, тихим голосом, но с необычайной силой. Шёпот заполнял комнату до краёв. Жена была в полупрозрачной ночной рубашке. Из-под округлых ягодиц трогательно выглядывали босые розовые ступни. Она мерно отбивала поклоны, и, когда голова склонялась, то волосы, в свете дрожащей свечи, рассыпались золотым веером по полу.

Несколько секунд Мазини не мог прийти в себя от завораживающей картины, но постепенно его взгляд сосредоточился на просвечивающих сквозь сорочку аппетитных формах супруги. Он почувствовал непреодолимое желание и нетерпеливо кашлянул. Валентина испуганно ойкнула и растерянно поднялась с колен. Дрожащий свет свечи, пронизывающий ночную рубашку, ещё больше возбудил Иннокентия.

– Ну, что ты? Всё будет хорошо. Не пугайся.

Он обхватил её за талию и почувствовал, как под рукой дрожит горячее тело. Крепко прижал к себе и нетерпеливо прошептал:

– Теперь не убежишь от меня.

– Не надо, Кешенька, давай спать, – жалобно проговорила Валентина.

По голосу он понял, что жена заплакала, и это завело его ещё больше.

– Надо, ещё как надо, – срывающимся голосом прохрипел он и, задрав до подмышек рубаху, повалил её на диван, на котором осматривал посетителей и творил над ними магические пассы.

Валентина лежала бездвижно, беззвучно текли слёзы, мокрый холод которых зашедшийся в неистовстве Иннокентий ощущал на своём лице. Наконец он, как зверь, истомно простонал и, обессиленный, отвалился навзничь. Хотел напоследок сказать супруге что-то ласковое, но сознание его спуталось, и он сыто захрапел.

Проснулся Иннокентий поздно. В квартире никого не было. Он плотно позавтракал. Допивая приторное какао, вспомнил о лёгком ночном приключении и плотоядно ухмыльнулся – не истрачена ещё силушка!

В приподнятом настроении Иннокентий вышел на улицу и оторопело остановился. Перед подъездом стояла потрёпанная иномарка. Опершись тощим задом на капот, перед ней вальяжно покуривал горбоносый.

– Отдахнул, дарагой? Тыпер прынымаемся за работу.

Ноги у Иннокентия стали ватными, во рту пересохло.

Надо отметить, что Кеша был человеком впечатлительным и с лёгкостью убеждал в желаемом в первую очередь самого себя. О вчерашней поездке он не забывал, но неприятные воспоминания покрылись туманной завесой и представлялись недоразумением.

– Садысь, уважаемый. Едэм новый объект осматривать.

Вечером Иннокентий, вконец измотанный и раздавленный встречей с гоп-компанией, шёпотом рассказывал о произошедшем Валентине. Та смотрела на мужа полными ужаса глазами.

– Понимаешь, они всё равно попадутся. А я пойду как соучастник, а то ещё хуже – как организатор. Они полные идиоты – верят каждому моему слову, считают, что мои предсказания – гарантия их безопасности.

– Объясни им, что ты можешь ошибиться.

– Я пытался намекать, что гарантий не даю, но они не верят и грозят зарезать.

– Чувствовала, предупреждала тебя. Вот и пришла беда.

Валентина утёрла слёзы, вся подобралась, черты её лица обострились. В голосе зазвучала непреклонная уверенность.

– Надо идти в полицию. Это единственный выход.

– Ты что, ментов не знаешь? – отчаянно замахал руками Иннокентий. – Пропал я.

– Другого пути нет. Не решишься – погубишь себя и семью.

– Дура, – взвизгнул Мазини, – своими руками меня в тюрьму сажаешь!

– Кешенька, – ласковым, но не терпящим возражения голосом остудила его Валентина. – Когда вы обворуете вторую квартиру, никто не поверит, что ты жертва. – После паузы она добавила: – Не пойдёшь, я сама расскажу.

Иннокентий от отчаяния принялся тихо и протяжно подвывать.

Жена гладила его по голове и утешала:

– Всё будет хорошо. Господь нас не оставит. Только надо покаяться.

– Дура, это всё предрассудки. С чего ты такой богомольной стала?

– Всё с того, Кешенька, – устало ответила Валентина, – всё с того!

Следователь, к которому направили Иннокентия, был мрачный небритый мужичина, думал о чём-то своём, на посетителя не смотрел и старательно выковыривал скрепкой грязь из-под ногтей.

Рассказывая, Иннокентий с удивлением ощущал, что чувство вины перехватывает горло и голос дрожит от волнения.

Мужичина, всласть порыскав под ногтями, наконец вперил в посетителя мутноватый взор и зловеще проурчал:

– На чистосердечное признание решились? Похвально! Чистуху оформлять будем? Разумно. Сколько верёвочка ни вейся[?]

У Иннокентия и сердце упало в пятки. От неожиданности он потерял ход мыслей, и в голове судорожно застучало: тюрьма, тюрьма…

Он не заметил, что входная дверь отворилась и в кабинет вошёл человек с властными манерами и командирским голосом.

– Палыч, подними дело по автобазе. Наверху требуют.

Взгляд его задержался на Иннокентии. Глаза вспыхнули удивлением.

– Мазини? Интересно! Поздравляю! Я за вас болел. Вы молодцом! Какие заботы к нам привели?

Сердце Иннокентия вернулось на место, и он чётко изложил суть дела.

– Вот тебе, Палыч, и раскрытие. Готовьте операцию. Архаровцев возьмём с поличным.

После ухода начальника Палыч предстал перед Иннокентием милым, внимательным человеком, и щетина его казалась лёгкой интеллигентной небритостью. Он быстро и толково во всём разобрался.

Мазини по рекомендации следователя несколько раз встречался со своими криминальными приятелями, пока они наконец не остановили свой выбор на дорогущей квартире прямо под стенами Кремля. В ней воровскую четвёрку и повязали.

Но спокойствие недолго царило в доме Иннокентия. Как-то раз он беззаботно поднял трубку домашнего телефона и на своё «ал-лё» вместо приветствия услышал до жути знакомый голос горбоносого:

– Тэбэ не жит, скатына! Тваю радню до пятага калэна, как баранав рэзат буду!

В животе Мазини тоненько и жалобно заныло. Немного придя в себя, он набрал номер следователя.

Палыч от смущения закашлялся.

– Конвоиры лопухнулись. Но подельники на месте.

Валентина, зайдя в комнату, обнаружила на тахте неподвижно лежащего мужа. По бледному лицу и отрешённому взгляду она тут же догадалась: что-то стряслось. В период опасности это было обычное состояние мужа. Он замирал и, словно в летаргическом сне, мог лежать сутками, пока жизнь не приходила в норму.

Вялым и обречённым голосом Иннокентий рассказал о звонке.

Дальше, как всегда, действовала Валентина. Она подняла полицейское начальство. Заставила их вспомнить про закон о защите свидетелей. Мазиных стали охранять, а через месяц они уже жили в другом районе. Правда, подальше от центра и в квартире поменьше. Раньше в ней жил участливый следователь Палыч, поэтому обмен прошёл быстро.

Иннокентий попытался объяснить жене, что её, дуру, обманули, но Валентина, поглаживая его по голове, терпеливо объяснила:

– Кешенька, это ведь не шутки. Им человека зарезать очень даже легко. А так мы все живы, здоровы и вместе. Новая школа у деток даже получше прежней. И борода с усами тебе к лицу. Ты посолиднее выглядишь. И телевизоры чинить – дело благородное.

– Валя, у меня талант прорицателя. Я нужен людям, – заламывал руки бывший Мазини.

В новом паспорте у него теперь было записано старое имя Кирилл и исконная фамилия Мазин.

Его раздражение было вызвано и тем, что с утра позвонил Палыч и радостно сообщил, что беглого вора поймали. Иннокентий обрадовался, но потом к этому чувству примешалась досада, что все скоропалительные маневры с квартирой, школой, документами оказались напрасными.

Свою злость он попытался выместить на Валентине, но она рассудительно возразила:

– Сегодня поймали, а завтра опять сбежит. Или дружков подучит отомстить.

– Из-за идиотов такая жизнь сорвалась. Разве справедливо? – с досадой выкрикнул Мазин.

– Это не из-за них. Это я вымолила. Только сейчас свободно задышали. Никто не несёт к нам в дом горе, болезни, никто тебя не просит козни близким строить. Разве тебе самому не легче жить стало?

– Что с тебя взять, дура богомольная? Упустил я тебя. Не соответствуешь ты современному моменту, – с безнадёжностью махнул рукой Мазини.

Работа в мастерской по ремонту аппаратуры Мазина тяготила. Немного скрашивали существование выезды на квартиры. Он даже пробовал свои экзотерические приёмчики на клиентах, но делал это теперь неуверенно, с опаской. А без драйва разве заморочишь голову собеседнику? Жизнь затухала. Хотелось власти над людьми, просящих, умоляющих взоров, быстрого успеха, больших денег.

Как-то раз, починив очередной телевизор, Мазин завернул в кафе и с бокалом светлого пива предался очередному приступу меланхолии. Постепенно депрессия отступала, он видел себя всемогущим магом, проникшим в сущность мироздания. Покорные толпы людей внимали ему, следовали его повелениям и восхваляли…

– Мазин! Наконец- то! Куда ты пропал? Бородищу, усы отпустил…

Мазин от неожиданности чуть было не пролил пиво. Перед ним, радостно улыбаясь, стоял одноклассник Саня Грибулин.

– Это я… Это вы… – растерянно забормотал Мазин. – Вы обознались.

– Мазин, – посерьёзнел Грибулин, – сейчас я тебе по роже съезжу, и ты меня быстро признаешь.

– Саня, прости, деньги я верну, честное слово!

– Конечно, вернёшь! Но я тебя не только для этого искал! У нас стартует новый проект. Называется «Следствие ведут колдуны».

– Не… – нерешительно возразил Мазин. – Я с экстрасенсорикой завязал.

– Чушь не пори! Победителю куш десять миллионов! Теперь проект совсем другого уровня. Будет идти на федеральном канале в прайм-тайм. Рекламных немерено задействовано. Крупнейшие корпорации участвуют.

Глаза у Мазина вспыхнули и тут же погасли.

– С такими масштабами и до тюрьмы недалеко.

– Сам себя никто не посадит? Мы за рамки проекта ни-ни!

– Тогда обошлось, а в этот раз могут и заподозрить!

– Мазин, я думал: ты умнее. Начальство контролировало каждый твой шаг. Просто тобой легче было управлять через меня. Ты и выглядел естественнее, поскольку всего боялся. Но теперь ты, брат, освоился, да и роль будет несколько иная.

– Какая? – оторопел от неожиданного признания Мазин.

– Там расскажут. Большие деньги получишь, а уж рекламы тебе по самые уши. От клиентов не отобьёшься. Всё, досасывай своё пиво, и едем в дирекцию подписывать контракт.

Услышав слово «контракт», Мазин, преисполненный собственной значимостью, расправил грудь и важно продекларировал:

– Мне надобно понять, что диктует карма. Ощутить, какие волновые потоки проходят через ауру. – Он замолчал, а затем, закатив к потолку глаза, вальяжно продолжил: – Надо прочувствовать, совпадает ли вибрация космоса с настроем моего энергетического спектра.

– Очнись, Мазин. Перед камерой будешь вибрировать. И вибрировать только так, как тебе укажет режиссёр. – Грибулин сделал паузу и зло подвёл итог: – Решайся или пошёл вон!

Мазин понял, что ответ нужно дать немедля и, словно перед прыжком в пропасть, закрыл глаза.

Из сумеречного тумана его подсознания выплыло лицо Валентины. Она скорбно смотрела на мужа, губы её просительно дрожали.

Теги: Владимир Ерёменко , "Экстрасенс"