Между конкуренцией и монополией Ирик Имамутдинов

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Между конкуренцией и монополией Ирик Имамутдинов

Инициированная Минэнерго реформа рынка тепловой энергии создаст в отрасли по-настоящему конкурентную среду и приведет к системному энерго- и ресурсосберегающему эффекту, измеряемому в масштабах страны триллионами рублей, убежден генеральный директор компании «КЭС Холдинг» Борис Вайнзихер

section class="box-today"

Сюжеты

Инвестиции:

Миноритарии «Транснефти» пожаловались Медведеву на низкие дивиденды

Капитал на ремонт

Пятый раньше четвертого

/section section class="tags"

Теги

Тепловая энергетика

Русский бизнес

Экономика

Инвестиции

Бизнес и власть

/section

На днях Министерство энергетики РФ представит в правительство дорожную карту «Внедрение целевой модели рынка тепловой энергии». Карта формулирует последовательность действий федеральных министерств и региональных ведомств для поддержки инвестиционной и технологической составляющих централизованного теплоснабжения.

Последующая реформа должна кардинально изменить ситуацию в отрасли, оборот которой превышает 1,5 трлн рублей (что сопоставимо с 2,5% ВВП страны) и которая при этом находится в бедственном положении. У огромного рынка, который, казалось бы, должен быть средоточием предпринимательской пассионарности, до сих пор нет своего субъекта реформирования.

figure class="banner-right"

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

План Минэнерго составлен в виде дорожной карты, разделенной на пять разделов и включающей в себя 40 мероприятий. Переходный период для внедрения новой модели рынка теплоснабжения должен завершиться к 2020 году. Центральная идея Минэнерго — стимулирование большего использования технологий когенерации в производстве тепла как более технологически и экономически эффективных. Документ определяет последовательность действий, необходимых для повышения эффективности Единых теплоснабжающих организаций (ЕТО). Задачей ЕТО станет обеспечение подконтрольных технологических зон теплом по тарифам не выше цен так называемой альтернативной котельной — наилучшего из возможных для определенного региона технологических решений, не включенного в систему когенерации. По замыслу авторов реформы, она позволит решить проблему инвестирования в систему централизованного теплоснабжения, попутно остановив бездумную «котельнизацию» страны.

Первоначально планировалось, что новая модель рынка тепла будет запущена 1 июля 2014 года. Однако власти не спешили с принятием политического решения о запуске реформы, так как она затрагивает интересы фактически всего населения России, на которое приходится три четверти потребления тепла в стране. Были и сомнения, подогреваемые различными заинтересованными группами. Не говоря уже о разногласиях между частными крупными генераторами, поддерживающими реформу, и их оппонентами — владельцами котельных, участков сети, а также муниципальными предприятиями. Не было согласия даже между государственными ведомствами, например, Минэнерго и Минэкономики, с одной стороны, и Минрегионом и ФАС — с другой.

О том, почему необходимо было принятие предложенной модели реформы рынка, о системах централизованного теплоснабжения (СЦТ) в целом, о ключевых действиях по наведению порядка в сфере теплоснабжения мы говорим с Борисом Вайнзихером , генеральным директором КЭС Холдинга — крупнейшей частной генерирующей компании страны, в состав которой входят пять ТГК, работающих в 16 регионах и консолидируемых сейчас в единую компанию. Борис Вайнзихер — один из главных застрельщиков и идеологов предложенного Минэнерго образца реформы. Технократ постсоветской волны, он окончил энергомашиностроительный факультет Ленинградского политеха по специальности «турбиностроение», работал инженером, занимал топ-менеджерские позиции в «Ленэнерго», на крупнейшей на Северо-Западе Киришской ГРЭС. В 2005 году Вайнзихер был приглашен Анатолием Чубайсом на пост технического директора РАО ЕЭС, какое-то время совмещал эту должность с выполнением обязанностей гендиректора «Силовых машин», затем руководил ТГК-1.

— Борис Феликсович, разговоры о бедственном положении систем теплоснабжения, поисках путей их модернизации и реформирования, признаться, уже порядком набили оскомину. Давайте до обсуждения реформенных проблем поговорим о технологических преимуществах СЦТ, которые считаются одним из главных технологических достижений Советского Союза.

— Вообще-то в России первая такая система появилась в Санкт-Петербурге еще в 1903 году. С ее помощью тепловая энергия отработавшего на электростанции пара обогревала десяток корпусов детской больницы Раухфуса. Но, конечно, значительно большее распространение централизованное теплоснабжение получило именно в советское время, и к началу войны во многих больших городах, особенно в Москве и Ленинграде, такие системы занимали уже значительное место. У нас есть шикарный альбом, просто произведение искусства, — годовой отчет за 1933 год о работе Самарской ГРЭС, с которой начиналась теплофикация города. В издании приводится такой пример: эффект от перевода на централизованное теплоснабжение домов в предыдущем 1932 году сопоставим с несжиганием объема дров, который можно было бы получить от вырубки всего центрального городского парка. Очень доходчиво, гражданам понятно, чего желать: когда тепло придет в их дом, дрова станут не нужны. До войны в Ленинграде, кажется, почти половину объема трамвайных перевозок составляла транспортировка дров и угля для предприятий и населения, поэтому в городе существовала такая развитая трамвайная сеть. То, что происходило в сфере теплоснабжения позднее, в 50–60-х годы прошлого века, вообще не имеет мировых аналогов и является одним из громаднейших достижений Советского Союза. С развитием СЦТ в эти годы я могу сравнить, без всякого преувеличения, разве что реализацию космического и атомного проектов, создание Единой энергетической системы СССР — настолько это развитие было масштабно и всепроникающе, оно подняло промышленность и действительно привело в свое время к совершенно другому уровню качество жизни людей.

— У технологий когенерации или теплофикации (одновременной выработки тепла и электричества на ТЭЦ), которые используются в СЦТ, высокий КПД. В предлагаемой модели реформирования рынка тепла ставка по-прежнему делается на поддержку когенерации?

— Безусловно. Ведь известно, что один человек, который пользуется теплом и горячей водой ТЭЦ, способствует экономному производству электроэнергии для себя и еще трех-семи человек — это число зависит от типа оборудования, — и для 18 человек, если работа этой ТЭЦ базируется на парогазовых установках (ПГУ). При раздельном производстве тепла в котельной и электричества на конденсационной электростанции, даже на ПГУ, их совокупный КПД редко превышает 70 процентов, а на современных ТЭЦ этот показатель достигает 90 процентов. Причем эффективность когенерации зависит от масштаба использования. Поэтому Скандинавские страны, которые мы любим ставить себе в пример, после нефтяных кризисов 70-х годов, оглядываясь на опыт нашей страны, двинулись в сторону развития СЦТ с безусловной поддержкой когенерации. И если в Дании в 1977 году доля централизованного теплоснабжения составляла всего 16 процентов, то сейчас — 99 процентов, похожая картина в Швеции и Финляндии. В Швеции этот процесс происходил большей частью за счет частной и муниципальной инициатив. А вот в Дании действовала жесткая государственная установка: там, в частности, вообще введен запрет на строительство отдельных котельных и подключение к ним, даже если бы они обходились дешевле, но ставилась главная цель — системное энергосбережение, и ради ее достижения на первоначальные расходы не скупились. В пользу централизованного теплоснабжения и когенерации говорит еще один важный аргумент — экология. На снимках Стокгольма 70-х годов прошлого века, как и наших городов 50–60-х годов — сплошные дымящиеся трубы работающих на мазуте и угле котельных. Сейчас этого нет. Да и самих котельных мало осталось.

— Получается, что наша страна отстала от своих учеников.  

— Даже сейчас мы пытаемся поддерживать централизованное теплоснабжение в том виде, в каком оно было в СССР, — я говорю о системных вещах, а не о технических новациях. Технически, конечно, система сильно изменилась. Первых потребителей тепла снабжали паром. Потом перешли на носитель, нагретый до 150 градусов, когда за счет высокой температуры можно передать больше тепла в дома с высокими энергопотерями — это как раз то, во что мы до сих пор упираемся. Здания становились все более энергоэффективными, появились сети до 120 градусов, с таких сразу начинались CЦТ в Копенгагене, Хельсинки и Стокгольме. При таком температурном режиме многие материалы, используемые в теплоснабжении, ведут себя совершенно по-другому: металл легче защищать от коррозии, освоены пластиковые трубы диаметром до 200 миллиметров и так далее. По трубам следующего поколения сетей течет вода уже в 90 градусов. А температура в самых современных сетях теплоснабжения вообще всего 60 градусов.

— Понятно, что сами сети лучше сохраняются при более низкой температуре идущего по ним теплоносителя, соответственно, меньше и потери.

— Причем не только за счет сохранности труб, ведь потери в сетях напрямую зависят от градиента температур и площади поверхности. Одно дело, когда на улице минус десять градусов, а внутри труб — плюс сто пятьдесят. И совсем другое, если у вас минус десять и плюс шестьдесят при площади поверхности труб в тысячи квадратных метров. При той же теплоизоляции можно добиваться минимальных потерь, а сама изоляция обходится гораздо дешевле. В чем еще прелесть низкотемпературных сетей — они намного безопаснее. Помимо высокотемпературных сетей нам от СССР осталось в наследство еще и несколько технологически связанных с ними анахронизмов. Строились СЦТ в советское время быстро и дешево. Соответственно, использовались очень простые методы обустройства систем теплоснабжения, в частности так называемый качественный метод регулирования по зависимой схеме, когда температуру в любой квартирной батарее фактически напрямую регулируют на ТЭЦ. То есть станция продает не только энергию, но еще и циркуляцию теплоносителя в каждой батарее. Дешево, никаких дополнительных устройств у потребителя ни в доме, ни в квартире нет. В придачу к этому придумали еще и открытый водоразбор — это когда воду для горячего водоснабжения тоже готовят на ТЭЦ. Нигде в мире этого больше вообще нет. Но в свое время данная технология казалась уж больно заманчивой — настолько все дешево, просто и доступно. Ленинградские ученые за ее разработку даже госпремию получили. В 50–60-е годы то, как быстро миллионы советских граждан получили очень высокую степень комфорта, прощало любые издержки, связанные с такой технологической «простотой»: и грязную горячую воду, и неравномерность отопления квартир, и отключения. Те страны, которые стали развивать централизованное теплоснабжение, учась у нас, тем не менее сразу же пошли иным путем, развивая только так называемые независимые схемы СЦТ, когда теплоноситель контура у потребителя отделен от контура той же ТЭЦ.

— То есть передача энергии в здания из сети осуществляется через теплообменники индивидуальных тепловых пунктов, ИТП?

— С ИТП можно гибко управлять подачей тепла в здание. В Скандинавии они стоят в каждом многоквартирном доме, а в Дании вообще в каждом коттедже. Температура в подходящей к дому сети постоянна, и потребитель через ИТП может снять с нее столько тепла, сколько ему нужно, и на те цели, которые важны в данный момент. Централизованная поставка тепла становится в этом случае поставкой не «качества» — температуры и циркуляции в батареях, а энергии — ресурса, аналогичного газу, который, к примеру, у нас покупают для обогрева владельцы тех же коттеджей для персональных котлов. Всем хорошо — и потребителю тепла, и сетям: температура на пути от ТЭЦ или котельной до потребителя постоянна, трубопроводы при отсутствии температурных скачков сохраняются намного дольше, потери минимальны. В Стокгольме в новых районах квартиры уже при продаже оснащаются стиральными и посудомоечными машинами, в которых нет электронагревателей, они просто подключены к отдельному контуру ИТП. Для нас такие технологии, к сожалению, пока что далеки, как космос, но начать переход к независимым схемам с ИТП мы просто обязаны. Тогда мы наконец уйдем от наших извечных проблем: двухнедельного отключения горячего водоснабжения, директивного запуска и окончания отопительного сезона, а заодно решим такую важную задачу, как повсеместный учет потребленного тепла. Переход к независимой схеме, вложения в ИТП — недешевое удовольствие, но здесь много энергетических и энергосберегающих эффектов, которые позволят позже их окупить. Для этого и нужны реформы.

— Критики программы реформ утверждают, что предлагаемая модель только усиливает позицию территориальных генерирующих компаний — те, дескать, спят и видят, как увеличить тарифы на отпуск тепла потребителю, убив при этом конкурентную среду, — и обидит владельцев котельных.

— Давайте разбираться. Доля ТГК в выработке тепла составляет 30 процентов, а в крупных городах достигает 50–70 процентов и более; в Москве, скажем, она вообще около 80 процентов. При этом как раз ТЭЦ находятся в особенно сложном положении, а вовсе не котельные, о которых беспокоятся критики программы реформ. Из-за перекрестного субсидирования между двумя рынками с разным порядком ценообразования регулируемые тарифы на тепловую энергию, 85 процентов которой в зоне СЦТ потребляет население, всегда занижаются, а нерегулируемые цены на рынке электрической энергии и мощности в силу его специфики не позволяют покрыть эти убытки. Кроме того, согласно действующему принципу ценообразования «cost плюс» максимальную прибыль от продажи тепла извлекают наименее эффективные его источники с устаревшим оборудованием. А для современных и хорошо оснащенных производителей, наоборот, устанавливают низкие тарифы. В результате возникает парадоксальная ситуация: наиболее эффективные источники тепла содержать экономически невыгодно. Те, кто производит тепло, работают себе в убыток, неся вдобавок различные риски. Естественно, мы заинтересованы в переменах.

В том, что касается предполагаемых изменений на этом рынке, то они по-разному затронут промышленных потребителей и население. В советское время основным двигателем развития СЦТ служила как раз промышленность: многие технологические процессы помимо электроэнергии требовали еще и огромного объема пара, вырабатываемого на призаводских ТЭЦ теплофикационными турбинами, а избыток тепла шел на теплоснабжение городов. Но с 1991 года теплопотребление в России в целом снизилось на 30 процентов, и такая тенденция сохраняется. Произошло это потому, что многие предприятия умерли, а те, что, слава богу, сохранились, модернизируются, повышая энергоэффективность. Наш крупный партнер «Тольяттиазот», крупнейший в мире производитель аммиака, за счет энергосбережения каждый год сокращает потребление тепла на два-пять процентов. «Тольяттиазот» мы смогли удержать, подписав с ним десятилетний контракт. Но чаще предприятия уходят — из-за высоких тарифов, ведь им приходится покрывать часть расходов на тепло для населения. Но ничто не мешает им строить собственные источники, именно перекрестное субсидирование гонит их от нас. В итоге в нашей зоне ответственности отпуск тепла в паре для промышленности упал кое-где на 75 процентов от уровня 1990 года, а тепла в сетевой воде — на 12 процентов. Это гигантское сокращение, в результате мы, да что мы — вся страна, имеем колоссальные избытки мощностей. По нашим регионам они составляют от 20 до 100 процентов от имеющихся, а ведь эти излишки так или иначе оплачивает остающийся потребитель, что опять же толкает его строить собственные котельные.

— Модель рынка, предлагаемая Минэнерго, решает эту проблему?

— Полная отмена регулирования сразу для всех промышленных потребителей или для потребителей, присоединенных к коллекторам ТЭЦ либо котельных, введение свободных договорных отношений с ними — это и есть первое ключевое действие по наведению порядка в теплоснабжении в целом. Регулирование можно отменить хоть завтра, это точно ничего не изменит в худшую сторону. Напротив, я уверен, что со временем в зону СЦТ вернется большинство промпредприятий, ведь для них свободные договоры будут означать только снижение тарифов. Причем мы ожидаем возвращения даже тех из них, кто построил собственные котельные: точно окажется, что платить за топливо им будет дороже, чем покупать тепло у нас. Не будут больше строиться ненужные в изменившихся условиях новые котельные. Большая загрузка ТЭЦ будет означать снижение себестоимости каждой гигакалории, снижение потребления топлива.

— Борис Феликсович, насколько я понимаю, отношения с предприятиями становятся внутренним делом генератора и клиента. Давайте поговорим о реформе теплоснабжения с точки зрения интересов населения.

— Централизованное теплоснабжение населения остается самым отсталым сегментом ресурсообеспечения в стране. У всех проблем, навязших в зубах, — износ сетей, неплатежи — один общий корень: эта зона зарегулирована на сто процентов. При этом тепло — единственный коммунальный ресурс, учет которого даже по закону сейчас не везде обязателен. Вы можете представить, чтобы не было поквартирного учета электроэнергии? Реформа электроэнергетики, какие бы она ни вызывала нарекания, привела к тому, что сейчас вообще никто не знает, включая и местные власти, что там происходит на электростанциях или в сетях, разве уж совсем при форс-мажорных обстоятельствах, погодных катаклизмах. Тариф на электроэнергию для населения в одном регионе одинаков.

— Разве с тарифами на тепло не так?

— Да что вы — тарифы различаются на десятки процентов, причем не только в регионах со схожими климатическими условиями, что тоже странно. Тарифное регулирование устроено следующим образом: ты как потребитель платишь за полные расходы той организации, к сетям которой ты присоединен. У нас в Перми в двух соседних подъездах одного и того же дома разные тарифы, потому что к одному подъезду подходит тепловой вывод от нашей ТГК-9, к другому — от ПСК, нашей «дочки», приобретенной когда-то за долги. Известно, что ценообразование в теплоснабжении идет по методу «cost плюс», соответственно, у теплогенерирующей компании цена складывается из суммы всех ее расходов на производство и транспортировку тепла, разделенной на всех потребителей, присоединенных именно к ее трубам. Один из потребителей — эта самая ПСК, но у нее только сети, тепло они покупают у нас по цене 800 рублей за гигакалорию и еще у одной котельной, нам не принадлежащей, примерно за 2500 рублей (генератор сумел обосновать такую цену по «cost плюс» в региональной энергетической комиссии). К затратам ПСК добавляются ее собственные расходы: на персонал, на содержание сетей… Все законно.

Приведу другой, более частый случай: в Йошкар-Оле у двух соседних домов общий источник тепла — наша ТЭЦ-2, но к одному оно подходит через наши сети, а к другому доставляется посредством труб муниципального предприятия. В итоге у соседей почти полуторакратная разница в тарифах. Вся эта тарифная картинка еще более усложняется, когда разные поставщики покупают тепло у разных производителей. В итоге тепло и горячее водоснабжение — единственная отрасль ЖКХ, где не только предприятия, но и отдельные группы жителей субсидируют других.

Если уж государство выбирает реформу в пользу монополии, то оно должно помогать выбранной структуре стать монополией

Фото: Олег Сердечников

— Отсюда и идея единой теплоснабжающей организации? Критики видят в ней стремление ТГК прибрать к рукам еще и чужую генерацию — котельные и всю теплосетевую инфраструктуру.

— По моему твердому убеждению, ЕТО — обязательное условие для выправления ситуации в теплоснабжении. ЕТО назначается для работы в зоне, в которой все сети технологически связаны между собой, в качестве единого закупщика, который приобретает тепло у производителей в зоне своей ответственности и продает его всем своим потребителям на равных условиях. ЕТО по закону назначается не на город, а на систему централизованного теплоснабжения. ЕТО должны быть назначены на все СЦТ, но можно и одну ЕТО назначить на несколько СЦТ. Важно, что в зоне своей ответственности ЕТО предстоит усреднить все тарифы, причем все технологические и деловые риски придется взять на себя.

— И вы полагаете, что ЕТО смогут объединить всю эту разношерстную компанию в некую городскую монополию?

— Почему нет? Вы знаете, что реформа электроэнергетики двигалась по-разному, и везде был выбор между конкуренцией и монополией. Но если уж государство выбирает реформу в пользу монополии, то оно должно помогать выбранной структуре стать монополией. Очень яркий пример — Япония, где в послевоенные годы существовала масса генерирующих и электросетевых компаний, вплоть до таких, которые владели единственным трансформатором или энергоблоком. В итоге тарифы только росли, никто ничего не строил, в то время как страна вставала на путь экономического подъема. Государство поделило всю страну на семь зон, определив в каждой из них ответственную компанию из числа крупнейших местных игроков. Определили и утвердили коэффициент обмена акций этой компании на акции других, маленьких. В итоге были созданы вертикально интегрированные региональные монополии, и одна из них, кстати, — нашумевшая в связи с событиями вокруг «Фукусимы» гигантская Tokyo Electric Power Company, действующая в районе японской столицы. Эта схема действует в Японии десятилетиями.

Причем мы же не собираемся загонять всех насильно в эту «монополию». Если у тебя есть кусочек сети, пожалуйста, оказывай ЕТО услуги по транспортировке тепла. Владелец котельной может чувствовать свою рыночную силу: «Нет, вы без моей котельной не обойдетесь, и я буду стоять на своих условиях». Хорошо, это заставит меня как ЕТО либо строить трубу в обход этой котельной, либо выбрать другой источник, либо, что всего вероятнее, с ее хозяином все-таки как-то договариваться. Но это условия нормальной конкуренции, в рамках действительной экономической целесообразности.

— А если не договоритесь с той же котельной, что помешает вам ее закрыть, просто перестав покупать у нее тепло?

— Опасения владельцев многих котельных небезосновательны. Естественно, сохранение текущих тарифов им выгодно: если брать стоимость тепла на источниках — коллекторах котельных и ТЭЦ, то в 99 процентах случаев тариф котельной, конечно, будет выше, причем существенно выше, чем тариф ТЭЦ. Это же нонсенс: ТЭЦ выигрывает по физике, но проигрывает по деньгам, в итоге вся экономика страны проигрывает. Мало того, среди игроков на рынке тепла есть одна страшная категория — в большинстве своем это арендаторы муниципального имущества. У таких арендаторов только накопленного долга за топливо перед «Газпромом» за прошлый год около 50 миллиардов рублей. Я знаю много случаев, когда хозяева котельной сдают ее сами себе, точнее другой своей компании, и эту компанию банкротят раз в год, а имущество остается у них, — очень удобный способ заработка. Газ им не отключить, потому что по закону нельзя отключать тепло. Им вообще на все наплевать, они живут не с дохода, не с прибыли, а со всего денежного потока. При этом мы все же считаем, что необходим переходный период в три года, в течение которого любые котельные, имея двухставочный тариф — на мощность и продаваемую энергию, точно не умрут. Но через три года должны быть рыночные отношения. И мы, как ЕТО, можем прийти к владельцам котельной и сказать: «Все, на прежних условиях больше не работаем». За три года, как я представляю, мы со всеми эффективными генераторами договоримся. Сейчас при регулировании по методу «cost плюс» больше денег получает самый неэффективный производитель. Но с ЕТО халява прекратится. Кроме того, не надо забывать: в регионах, где главным генератором тепла являются котельные, они во многих случаях и сами станут ЕТО.

— Критики реформы считают, что назначение ЕТО нарушает по отношению к тем же частным котельным принципы равных правил конкуренции.

— А разве эти принципы означают возможность существования правил, которые позволяют неэффективным и дорогим производителям оставаться на рынке? Я устал повторять про ситуацию с котельными. Все признают, что существует избыток неэффективных теплогенерирующих мощностей, я уже говорил, что в разных регионах он составляет от 20 до 100 процентов — это колоссальная проблема. Нет ни одного региона с дефицитом теплогенерации, ни одного! Неэффективные генераторы должны быть закрыты. Вся эта теперешняя система приводит к тому, что мы их содержим, а в итоге ничего не инвестируем — ни в сети, ни в повышение энергоэффективности. То есть мы эти деньги просто сжигаем в топках тех же котельных, причем все больше из-за общей неэффективности системы регулирования отрасли.

— Но ведь нужны и резервные мощности, которые должны стоять и ждать «часа икс».

— Конечно, ЕТО будут отвечать и за резервы. К примеру, предполагается удвоенный штраф, если у потребителя есть отклонения по качеству тепла, продолжавшиеся дольше суток. Это только один экономический противовес, который меня как управляющего ЕТО удержит от принятия дурацких решений, заставит посчитать все возможные последствия ненужной экономии, сохранить тот же резерв. Поэтому, по нашей логике, ЕТО нельзя назначать из числа муниципальных или арендующих компаний (за исключением редких случаев в переходный период) просто потому, что у них нет реальных активов, которыми они могли бы отвечать за свои возможные технологические и управленческие просчеты. К тому же их бюджеты формируются из текущих платежей населения и дотаций бюджета, а это означает, что у них нет и стимула для повышения эффективности управляемых ими систем теплоснабжения. Значит, на статус ЕТО могут претендовать только крупнейшие — не менее четверти от всех объектов в зоне ЕТО — владельцы источников тепла или сетей, работающих на подведомственной территории.

— Мне кажется, компании должны отбрыкиваться от такой головной боли, как исполнение роли ЕТО.

— Скажите, что же такое произошло, что в стране понастроили такое количество громадных торговых центров? У строителей всех этих «Мег», что, была программа, государственный план по строительству таких магазинов? Да нет, они деньги зарабатывают! Представители одного уважаемого государственного ведомства как-то начали мне говорить: как же так, ведь по этим правилам мы не сможем контролировать инвестпрограммы ЕТО. Да не надо вам их контролировать! Контролируйте только конечную цену для потребителя — всё! Что делает государство с розничными сетями? Оно говорит: ребята, не хамите. Нельзя назначать наценку выше определенной, нельзя дискриминировать производителей, но государство не влезает в инвестпрограмму этих магазинов. При назначении единой госцены — тарифа альтернативной котельной — у ЕТО появляется естественная необходимость совершенствовать свою работу и заняться оптимизацией — и технологической, и организационной. Если правила будут выстроены в логике тех мер, о которых я вам рассказываю, то для получивших такой статус работа в теплоснабжении станет нормальным бизнесом, причем честным, простым и легко контролируемым. И в новых условиях — выгодным. Во многих городах мы получаем статус ЕТО автоматически как единственный владелец или управляющий инфраструктуры местной системы теплоснабжения и хорошо представляем, какие оптимизационные меры можно было бы принять для повышения эффективности бизнеса.

Но без перехода к тарифу на основе альтернативной котельной говорить о работе в СЦТ как о бизнесе бесполезно. Сейчас мы собираемся самостоятельно разворачивать трехлетний проект стоимостью около полутора миллиардов рублей по модернизации СЦТ одного из районов Перми с населением 130 тысяч человек — здесь как раз единственный источник тепла и все сети принадлежат нам. После его реализации уровень износа инфраструктуры сети с 80 процентов должен снизиться вдвое, потери с 30 процентов — втрое, энергосбережение составит не менее 20 процентов. В пермском проекте один миллиард рублей мы готовы вложить сами, эта сумма окупится за счет энергоэффективности, но требуется примерно 450 миллионов рублей на установку ИТП в малоэтажных зданиях, где она не окупается энергосбережением. Сейчас мы просим эти деньги у государства, но если бы действовал тариф альтернативной котельной, то обошлись бы своими силами.

— Этот тариф вызывает столь же ожесточенную критику, как и назначение ЕТО.

— Что вы сделаете, несколько раз наткнувшись в одной и той же булочной на черствый хлеб? Пойдете к другому продавцу. Можете ли вы сделать так с теплом? Условно, можете: во многих новых домах, например, такая возможность есть: отключаете батареи и включаете электрообогреватели — впрочем, не включаете, потому что выйдет намного дороже. В конце концов, товарищество собственников жилья любого многоквартирного дома может принять решение отключиться от СЦТ и построить альтернативную котельную у себя на крыше. Тариф альткотельной устанавливает предельную цену на тепло на уровне суммы, которую вы тратили бы на отопление с помощью такой вот собственной газовой котельной с учетом затрат на ее приобретение, монтаж и эксплуатацию. Продавать населению тепло по цене, превышающей эту планку, будет запрещено. При расчете тарифа альтернативной котельной необходимо учесть множество параметров. Для каждой климатической зоны требуется подсчитать, во сколько в расчете на пятнадцать лет работы обойдется лучшая из существующих котельных — самая экономичная, с КПД 90 процентов и минимальными топливными расходами и затратами на персонал и обслуживание. Расчетом всех этих характеристик сейчас занимается российская «дочка» известной немецкой инжиниринговой компании Lahmeyer International, привлеченная в качестве независимого эксперта. Кстати, похожие методы применяются в той же Скандинавии. Например, в Швеции компания Fortum периодически публикует выкладки по уровню цен с учетом строительства «идеальной» теплогенерирующей альтернативы, которые становятся ориентиром в тарифной политике.

— Давайте прямо: насколько вырастут цены для населения?

— Переход к тарифу альткотельной рассчитан на период до 2020 года, очевидно, что за это время цены и без реформ выросли бы в любом случае. По предварительным расчетам, в среднем в регионах деятельности КЭС поэтапный рост тарифа до уровня альткотельной составит 25–30 процентов от уровня 2012 года. При этом в ряде регионов цены практически не изменятся, но будут и такие, где цена поднимется в полтора раза и даже больше. Но нужно иметь в виду, что благодаря повышению общего уровня энергоэффективности, снижению потерь в сетях общие платежи расти в такой же пропорции не будут. А обязанностью ЕТО станет обеспечить цены у потребителей, которые будут не выше цены альтернативной котельной.

— Разве энергосервисные контракты не ведут к повышению энергоэффективности?

— Одно другому не мешает. Каждый — ТСЖ или котельная — волен провести у себя энергосберегающие мероприятия. Но много ли в этом толку, если, скажем, останутся дырявые сети организации, которая в этих мероприятиях экономически не заинтересована? Системной экономической и энергетической эффективности без ЕТО и ввода тарифа альткотельной, без установки в каждом многоквартирном доме ИТП, без повсеместного учета тепла, по моему убеждению, не достичь. По той же причине (и ряду других) я против взаимоотношений с потребителями на основе так называемых долгосрочных тарифов, предлагавшихся оппонентами реформы, — они не обеспечат системного эффекта. Практика показывает, что параметры долгосрочного регулирования могут меняться каждый год, что мы видели на примере RAB (Regulatory Asset Base — регулируемая база инвестированного капитала; система долгосрочного тарифообразования, гарантирующая возврат инвестиций и доход на инвестиции, достаточный для обслуживания кредитов и получения прибыли. — «Эксперт» ) в электросетевых тарифах.

— Есть ли какие-то расчеты, к какому суммарному эффекту приведет реформа в обсуждаемом нами ключе?

— Мы считаем, что в оптимистическом варианте в отрасль до 2025 года можно привлечь два с половиной триллиона рублей. Должна исчезнуть проблема неплатежей по теплу — сейчас только нашим компаниям за тепло должны 40 миллиардов рублей. По всей стране системы централизованного теплоснабжения, управляемые по-новому, начнут ежегодно экономить миллионы тонн топлива. Намного снизится аварийность. Помните замерзшую теплосеть в Хову-Аксы в Туве (авария произошла в декабре 2012 года в сорокаградусные морозы. — «Эксперт» )? Там, чтобы спасти поселок с населением в три тысячи человек от замерзания, государство, по некоторым прикидкам, потратило в пересчете на каждого жителя несколько миллионов рублей — на эти деньги проще было бы купить каждой семье квартиру в столице. Конечно, это крайний случай, не везде приходится возить спасателей и оборудование вертолетами. Возьмем для сравнения наш комплексный проект по модернизации инфраструктуры теплоснабжения Перми (есть еще положительные примеры модернизации в подмосковных Мытищах, в Набережных Челнах) — он стоит всего 10 тыс. рублей на человека.