Задело!

Задело!

Денис Тукмаков

19 июня 2014 0

Общество

В Москве на Суворовской площади 11 июня прошла акция в поддержку Новороссии.

Собрался нормальный человеческий народ - несколько сотен людей, которые в такие вот места приходят по собственной воле, сориентировавшись через соцсети, без телевизора. Они образовали полную площадь не из-за денег, не из тусовочной солидарности, не из любви к ораторам (многие ли знали, кто станет выступать?), не ради "луков" или "движухи". Они приехали на станцию метро "Достоевская" не от голодной безысходности и не с пьяного куража. Они появились здесь просто потому, что так надо. Ну, надо - что тут поделаешь? Кажется, это называется "чувством долга".

Я вглядывался в тех, кто стоял рядом со мною. Как описать их? Лица этих людей были сосредоточенные, что ли? Не скучные, но и не разухабистые, знаете. С таким лицом берутся за трудное, но необходимое дело: когда нужно поправить деревенский дом матери, выходить раненого или принять вызов на драку. Наверное, если пословица "На миру и смерть красна" верна, то у Суворова собрался этот самый мир - обычные русские люди, которые не разойдутся из-за ментовских свистков или подоспевшего телесериала.

Это были лица людей, принявших для себя какое-то важное решение и пришедших туда, где не быть они не могли. Спокойные мужчины и женщины, осознающие свою правоту - собравшиеся вместе показать, что они есть, такие.

Суворов, подбоченившись, посматривал на пришедших и явно чему-то радовался. Со сцены восклицал что-то правильное Дугин. Блистал Жириновский. Доносился голос Павла Губарева. Но мне почти ничего не было слышно из-за людей вокруг. Человеческая площадь громко молчала, дышала, внимала, переливалась флагами под ветром, сбивалась в кучки, жила своей сложной жизнью.

"Слава Игорю Стрелкову!" - и площадь подхватывала горячо, единодушно.

"Путин, введи войска!" - здесь сомнений было больше, и свиста, и пауз - но это были сомнения людей, опасающихся навредить там, где уже не исправить.

"Мы хозяева на своей земле!" - кричал кто-то со сцены. А площадь знала об этом и без криков. Граждане заговаривали с соседями, фоткались в обнимку, поднимали флаги России и Новороссии, подписывались за признание республик, скупали футболки в честь "Битвы за Донбасс"

Расходились долго, не сразу. Без разочарования за невеликих ораторов и собственное небольшое число. Без особых иллюзий или лучезарных надежд. Но, кажется, с твёрдым, мерным чувством, что хоронить-то нас пока рано, ребята, мы-то ещё поборемся.

Я не ходил на манифестации с конца 90-х. С тех самых пор, как понял, что люди, в них участвующие, превратились в безвольную массовку под отчёт организаторов. Растеряли пыл, энергию, дух. Всё утекло, как говорилось, в "канализацию". Канализировалось всё: и чувства, и протест.

Последней была зюгановская демонстрация на День Победы в девяносто каком-то году. Людская лава в несколько десятков тысяч человек неотвратимо стекала по руслу Тверской в сторону Кремля, эхо металось между домами и било в небеса, и возле Манежной вдруг - я отчётливо помню это - всем нам показалось, что если двинуться дальше, прямо на Красную площадь, то не остановят нас ни жидкие ряды лопоухих вэвэшников, ни жалкие ограждения, ни дьявол, ни бог. Не двинули. Свернули. Выдохлись. Встали. Рассосались по венам великого города.

Зюганов снова проиграл тогда, мы проиграли вместе с ним, История посмеялась над нами.

Потом много лет я сидел дома. Меня не было ни на Поклонной, ни, тем более, на Болотной. Когда подступало желание поучаствовать в чём-то, я спасался изучением фамилий организаторов очередной распиаренной акции. Этого хватало. Вечерний ироничный сюжет в новостях с "места событий", беспощадная камера оператора, мастерски выхватывавшая в толпе фриков, чьи-то дебильные рожи, гнилые зубы, довершала разгром.

"Печеньки Госдепа", "автобусы ДЭЗа" - и то, и другое мне казалось одинаково противным, предательским. Рамки металлоискателей, в которые всякий раз прут митингующие, выхолащивали в моих глазах саму суть митинга как страстного и общенародного акта творения новой политической реальности - реальности без краёв, без нелепых границ, без регламентных "пяти минут на выступление".

А за Донбасс я пошёл. Не готовый отправляться добровольцем под Славянск, я пришёл на Суворовскую площадь, чтобы прийти хоть куда-то, чтобы удержаться в этом дивном пугающем мире, не соскользнуть в небытие.

Я знать не знал организаторов сегодняшнего действа. Я понятия не имел, кто "из наших" придёт ещё. В состоянии общего пессимизма я закрыл глаза на предсказуемо низкую явку. Мне отчего-то стало вдруг плевать на вечерние репортажи по ТВ, на фриков и провокаторов, на непременно дурацкую организацию акции и все прочие, такие обычные наши митинговые фобии.

Но главное, я решил пойти, потому что понял вдруг, что надежды нет. На государство нет надежды. Я очень чётко осознал, что в ситуации с Новороссией государство вдруг "споткнулось" и теперь ничего не сделает "само".

Моё государство, когда оно в духе, способно проворачивать фантастические вещи. Брать без единого выстрела Крым, например. Когда ему "прёт", никакой народ: с митингами, референдумами, "прямыми линиями от Камчатки до Калининграда", - государству моему не надобен. Лучше даже вообще без народа: всё устроить с пятьюстами Вежливыми Людьми. А мы, оставшись где-то в обозе, должны глядеть, разинув рот, как совершается История.

Но когда что-то идёт не так, и в высокие кабинеты заползает тяжёлый дым измены, всё опускается в какую-то чёрную яму. Немедленно возникает пустота. Пустота "безнародности". Государства нет, народа нет - есть только хаос, безвидность и пустота.

Поэтому-то я и пришёл к Суворову, печёнками своими поняв вдруг: если бы месяц или полмесяца назад на московские улицы высыпало три миллиона моих сограждан с одним-единственным лозунгом "Власть, спаси Новороссию!" - всё пошло бы по-другому.

Но война - вещь долгая. "Всё только начинается", - как любят говорить насмешники и герои. Кто знает: может, совсем скоро Москва увидит свои миллионы. Миллионы взрослых сосредоточенных граждан, собравшихся вместе, чтобы вместо утомлённой подвигами власти одним лишь своим явлением миру, спасти в Донецке и Славянске, Луганске и Краматорске таких же мужчин и женщин, как они.

Фото Виктора Новикова