Вена

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Вена

1

Приехав в Вену, восточноевропейский еврей селится в Леопольдштадте, втором из двадцати городских районов. Отсюда рукой подать до Пратера и Северного вокзала. В Пратере раздолье всякого рода разносчикам и коробейникам — спасибо открыткам, которые покупают приезжие, и человеческому сочувствию, которое повсеместно сопровождает веселье. А на Северный вокзал они все приехали, в его залах по-прежнему веет благоуханием родины, это открытые ворота на случай возвращения.

Леопольдштадт — добровольное гетто. С другими районами города его соединяют мосты. В дневное время по этим мостам шагают торгаши, коробейники, биржевые маклеры, гешефт-махеры — все, кого называют «непроизводительными элементами еврейской эмиграции». Зато в утренние часы по тем же мостам спешат потомки вышеозначенных элементов: сыновья и дочери торгашей, занятые на фабриках, в конторах и банках, в редакциях и мастерских.

Сыновья и дочери восточных евреев — элементы производительные. Пусть их отцы спекулируют и промышляют мелкой торговлей. Из этих мальчиков получились отличные адвокаты, врачи, банковские работники, актеры и журналисты.

Леопольдштадт — бедный район. В тесных квартирках ютятся семьи по шесть человек. В тесных дешевых гостиницах спят на полу до пятидесяти-шестидесяти постояльцев.

В Пратере ночуют бездомные. В привокзальных клоаках обитает рабочая беднота. Еврейским выходцам из Восточной Европы живется ничуть не легче, чем их христианским соседям.

Они многодетны, они не приучены к гигиене и чистоте, их все ненавидят.

Они никому не нужны. Их сородичи и единоверцы, сидящие у себя по редакциям в первом районе, «уже» коренные венцы: им не хочется знаться с восточной родней и тем более не хочется, чтобы их с ними путали. Христианско-социальная партия и немецкие националисты сделали антисемитизм важным пунктом своей программы. Социал-демократы боятся прослыть «прожидовской партией»[21]. Еврейская национальная партия[22] не имеет влияния, к тому же это партия буржуазная. А восточноевропейские евреи в своем подавляющем большинстве пролетарии.

Без помощи благотворительных организаций восточноевропейским евреям не выжить. Многие склонны оценивать еврейское милосердие незаслуженно высоко. Еврейская благотворительность так же несовершенна, как и любая другая. Больше всех этой благотворительностью довольны сами же благотворители. В каком-нибудь еврейском филантропическом обществе единоверцы и даже порой земляки обходятся с евреем из Восточной Европы не лучше, чем христиане. Горькая эта участь — быть восточным евреем, и нет участи горше, чем быть бесприютным восточным евреем в городе Вене.

2

Вот он пересек границу второго района — и его приветствуют знакомые лица. Приветствуют? Какое там! Просто мелькают вокруг. Евреи, приехавшие сюда лет десять назад, не особенно жалуют новичков. Вот еще одним стало больше. Еще одному надо зарабатывать. Еще одному выживать.

А что хуже всего — на погибель его не бросишь. Он ведь не чужой. Он еврей и к тому же земляк.

Кто-нибудь даст ему кров. Другой ссудит небольшим капиталом или выхлопочет кредит. Третий уступит ему свой собственный или составит новый маршрут. И новенький займется торговлей в рассрочку.

Первый, самый трудный его визит — в полицейский участок.

В окошке сидит человек, который евреев на дух не переносит, особенно из Восточной Европы.

Человек потребует предъявить документы. Немыслимые документы. От приезжающих христиан таких документов в жизни не требуют. К тому же у христиан документы в порядке. У христиан понятные европейские имена. У евреев — имена еврейские, непонятные. Мало того, у них бывает по две или три фамилии, соединенные словами false и recte[23]. Поди разберись, как кого зовут. Родители повенчаны только раввином. Данный брак не имеет законной силы. Если мужчину звали Вайншток, а женщину — Абрамовски, то у детей от этого брака будет фамилия Вайншток recte Абрамовски или же Абрамовски false Вайншток. Сына нарекли еврейским именем Лейб-Нахман. Но поскольку имя трудное и может вызывать раздражение, сын переименовал себя в Лео. Теперь он Лейб-Нахман, называемый Лео Абрамовски false Вайншток.

Подобные имена доставляют полиции хлопоты. А полиция не любит лишних хлопот. Да если бы только имена и фамилии! Но с датой и местом рождения тоже полная неразбериха. Бумаги обычно сгорели в пожаре. (В галицийских, литовских и украинских местечках вечно горят городские управы.) Все бумаги утрачены. Что с гражданством, неясно. После войны и Версальского договора положение еще больше запуталось. Как имярек перешел границу? Без паспорта? А вдруг и вовсе с поддельным? Значит, его зовут не тем именем, каким он назвался, и мало того что он указывает несколько имен и фамилий, которые сами же говорят, что они false, они, вероятно, и объективно фальшивые. Человек, означенный в бумагах, в прописном листке, не идентичен тому, что прибыл на днях в город Вену. Как поступить? Посадить его под арест? Тогда под арестом будет сидеть не тот. Выслать его из страны? Тогда будет выслано подставное лицо. Если же просто выставить вон, велев прийти с новыми, приличными документами, с вразумительным именем и фамилией, то не только выставишь кого надо, но и, если случится, сделаешь из неизвестно кого — кого полагается.

И так его выставляют один раз, другой и третий. Пока еврей не сообразит, что ему ничего иного не остается, как указать фальшивые данные, чтоб они смахивали на настоящие. Остановиться на одном имени, возможно чужом, но зато вразумительном, правдоподобном. Так полиция наводит еврея на славную мысль: прикрывать свои настоящие, подлинные, но запутанные обстоятельства выдуманными, но складными.

А потом все еще удивляются еврейским проделкам и плутням. Никто почему-то не удивляется наивности распоряжений полиции.

3

Можно стать коробейником или торговцем в рассрочку.

Коробейник таскает пристегнутую к спине корзину со всякой всячиной — мылом, подтяжками, резиновыми изделиями, пуговицами для брюк и карандашами. С этой маленькой лавочкой ему полагается ходить по кофейням и ресторанам. Но перед тем, как отправиться в путь, желательно хорошенько подумать, куда стоит заглядывать, а куда нет.

Мастерство коробейника тоже достигается упражнением. Самое верное дело — завернуть к Пиоватти, ближе к вечеру, когда состоятельные господа кушают кошерные сосиски с хреном. Чтобы поддержать репутацию, еврей-хозяин обязан угостить еврея-разносчика тарелкой супа. Вот он уже немного и заработал. А что касается едоков, то они на сытый желудок впадают в очень филантропическое настроение. Ни в ком доброта так глубоко не связана с физическим удовольствием, как в еврейском торговце. Ежели он поел, поел от души, он даже способен купить подтяжки, хотя держит точно такие же у себя в лавке. Скорей всего, правда, он ничего не купит, но подаст коробейнику милостыню.

Нельзя, понятное дело, прийти к Пиоватти шестым по счету. Доброты хватает от силы на трех. Я знал одного еврея, который заглядывал в одно и то же заведение каждые три часа. Каждые три часа едоки сменяются. Видя, что засиделся кто-то из прежней смены, мой коробейник не подходил к его столику. Он точно знал, где кончается сердце и начинаются нервы.

В определенной стадии опьянения добрый стих, бывает, находит и на христиан. И по воскресным дням можно без опасений входить в пивные и кофейни на городских окраинах. Над тобой посмеются, слегка обругают — но все больше по-доброму, не со зла. Самые резвые шутники отберут и запрячут корзину, чтоб покуражится над коробейником. Но его на испуг не возьмешь! Он понимает, что все это лишь биение золотого венского сердца. А хотя бы две-три открытки с красивыми видами он уж точно продаст.

Всех его заработков не хватает даже на то, чтобы прокормиться ему одному. Но коробейник сумеет содержать жену и потомство. Детишек своих, если Богу будет угодно наградить их талантами (а Богу обычно угодно награждать их талантами), он отдаст в школу. Сын когда-нибудь станет известным адвокатом, отец же, столько лет проходивший с корзиной, так и будет ходить с ней дальше. Порой случается так, что правнуки коробейника становятся антисемитами, приверженцами Христианско-социальной партии. Случается не так уж и редко.

4

Чем отличается коробейник от торговца в рассрочку? Один продает за наличные деньги, другой продает в рассрочку. У одного маршрут маленький, у другого большой. Один ездит только на электричках, другой и на поездах железной дороги. Одному в серьезные коммерсанты в жизни не выйти, другому может и повезти.

Торговец в рассрочку мыслим только в пору твердой валюты. Инфляция подкосила торговцев в рассрочку, оборвав их печальное существование. Они занялись валютными спекуляциями.

Но и валютному спекулянту жилось нелегко. Только он купит румынские леи — курс лея на бирже падает. Только продаст — начинает расти. Если в Берлине высокий доллар, а в Вене — марка, спекулянт едет в Берлин за марками. Потом возвращается в Вену: купить на марки дешевых долларов. С долларами — обратно в Берлин, накупить еще больше марок. Но ни один поезд на свете не угонится за падающей маркой. Спекулянт еще не добрался до Вены, а половины суммы как не бывало.

Чтобы нажиться по-настоящему, ему следовало бы поддерживать телефонную связь со всеми биржами мира. А он поддерживал связь только с черной биржей в том городе, где находился. Но черную биржу и по части вреда, и по части осведомленности сильно переоценили. Черней самой черной была биржа официальная — белоснежная, щеголяющая невинностью, опекаемая полицией. Черная биржа составляла грязную конкуренцию грязному заведению. Валютные спекулянты были презренными конкурентами почтенных банковских трестов.

И лишь крохотной горстке валютных торговцев удалось сколотить себе кое-какой капитал.

Большинство вернулось к тому, с чего начинало — к нищете и торговле в рассрочку.

5

Клиенты торговца в рассрочку — люди безденежные, но с регулярным доходом. Студенты, мелкие чиновники, рабочий люд. Раз в неделю торговец приходит к клиентам: взыскать долги и сбыть новый товар. Маленькому человеку много чего не хватает, и берет он хорошо. Но доход у него крошечный, и платит он плохо. Торговец не знает, чему больше радоваться: когда оборот растет или же когда падает. Чем больше продашь, тем дольше идут к тебе деньги.

Не повысить ли цены? Тогда люди пойдут в один из ближайших торговых домов, какие пооткрывались в последнее время во всех небольших городках. Торговец в рассрочку дешевле, ведь он платит за проезд по железной дороге, который иначе пришлось бы оплачивать покупателю. С ним торговый дом приходит к клиенту. С ним жить удобней.

В итоге неудобная жизнь у него. Если торговец не хочет тратиться на дорогу, то шагает, навьюченный тюками, пешком. Шагает, стало быть, медленно. И не всегда поспевает к сроку. За воскресенье ему хорошо бы перебывать у всех должников. В субботу им заплатили, значит, к началу недели деньги закончатся. Если же он поедет на поезде, то точно придется платить, и успеть он, положим, везде успеет, но часто бывает так, что уже к воскресенью у должника ни гроша в кармане.

Таковы еврейские судьбы.

6

Куда еще податься еврею из Восточной Европы? Если он рабочий, то на фабрику его никогда не наймут. Безработных и среди местных людей достаточно. Но и, если б их не было — на фабрику не берут даже иностранцев из христиан, что уж там говорить о евреях.

Еще есть ремесленники. В Леопольдштадте и Бригиттенау проживает немало еврейских портных. Евреи — портные милостью Божьей. Но одно дело, когда у тебя ателье, «модный салон» в первом районе на Херренгассе, и совсем другое — когда ты примостился за швейной машинкой у себя в кухне на Кляйне-Шифгассе.

Кто пойдет на Кляйне-Шифгассе? Без крайней необходимости всякий предпочтет обойти ее стороной. На Кляйне-Шифгассе воняет луком и керосином, селедкой и мылом, помоями и домашним скарбом, бензином и кастрюлями, плесенью и всякими деликатесами. По Кляйне-Шифгассе бегают чумазые дети. В открытых окнах выбивают половики, проветривают перины. В воздухе плавает пух.

В таком переулке и квартирует скромный еврейский портной. Да что переулок! Вся квартира портного — кухня да комната. А по непостижимым законам, согласно которым Бог правит евреями, детишек у бедного портного — шесть или больше, но редко когда хоть один подмастерье. Машинка громко стрекочет, утюг водружен на доску для раскатывания теста, мерку он снимает на супружеском ложе. Кто пойдет к такому портному?

Нет, он не «выжимает последние соки из старожилов», этот еврейский портной. И клиентов у христианина не переманивает. Он просто хороший закройщик, к его работе не придерешься. Возможно, лет через двадцать он наконец откроет свой модный салон в первом районе на Херренгассе. Значит, он честно его заслужит. Восточные евреи не волшебники. Все их достижения стоят огромных усилий, труда и кровавого пота.

7

Если еврею повезет и у него заведутся деньги, может случиться, что он раздобудет «концессию» и откроет лавочку. Его покупатели — бедняки с окрестных улиц. К примеру, тот же портной. Он не платит наличными, ему отпускают в кредит. Таковы «гешефты» восточноевропейских евреев.

Среди них есть люди умственного труда. Учителя, писцы и так далее. Еще есть люди, живущие на подаяние. Забитые нищие. Уличные попрошайки. Музыканты. Продавцы газет. Даже чистильщики обуви.

И так называемые торговцы воздухом. Люди, которые промышляют «воздушным товаром». Товар лежит где-то в Венгрии, на каком-то вокзале. Только ничего он там не лежит. Товаром распоряжаются здесь, на набережной Франца-Иосифа.

Среди восточноевропейских евреев встречаются пройдохи и шарлатаны. Ей-богу, пройдохи и шарлатаны! Впрочем, пройдохи и шарлатаны встречаются и среди западных европейцев.

8

Две крупные улицы Леопольдштадта — Таборштрассе и Пратерштрассе. Последняя не лишена известного лоска. По ней идут развлекаться. Населяют эту улицу евреи и христиане. Она ровная, широкая, светлая. Здесь много кафе.

Немало кафе и на Таборштрассе. Причем еврейских. Хозяева тут в основном евреи, а посетители — почти сплошь. Евреи любят зайти в кофейню — полистать газету, сыграть в тарок или в шахматы, провернуть сделку.

Евреи — прекрасные шахматисты. Они не откажутся от партии с христианином. Толковый шахматист-христианин не может быть антисемитом.

В еврейских кофейнях есть своя особая, «стоячая» публика. В буквальном смысле случайные посетители. Завсегдатаи, которые никогда ничего не едят и не пьют. За утро им случается заглянуть в заведение раз эдак по восемнадцать. Так нужно для дела.

От них много шума. У них громкие, резкие, нагловатые голоса. Поскольку все посетители — люди светские, с воспитанием, в глаза никто особенно не бросается, хотя господа все броские да заметные. В настоящей еврейской кофейне ты хоть на голове стой — никто и бровью не поведет.

9

Многих еврейских беженцев пригнала сюда из Восточной Европы война. Пока их родина была занята неприятелем, им полагалось «вспомоществование». Нет, деньги не высылали с нарочным на дом. В холодные зимние ночи, ближе к рассвету, за ними выстраивались хвосты. Стояли все: старики, больные, женщины, дети.

Они промышляли контрабандой. Привозили из Венгрии муку, мясо и яйца. За незаконную скупку продуктов питания их сажали в венгерские тюрьмы. За незаконный ввоз продовольствия их сажали в австрийские тюрьмы. Они облегчали венцам существование. Их сажали в тюрьму.

После войны их подвергли отчасти насильственной репатриации. Некий глава земельного правительства велел высылать их на родину[24]. Для членов Христианско-социальной партии они евреи. Для членов Немецкой национальной партии они семиты. Для социал-демократов они непроизводительные элементы.

А они всего-навсего безработный пролетариат. И коробейник — тоже пролетариат.

Если нет работы для его рук, он будет работать ногами. Если он не находит работы получше, то это ведь не его вина. Но к чему я пишу очевидные вещи? Очевидному разве верят?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.