В считанные месяцы кино о штурме столиц оформилось в отдельный жанр. Один за другим вышли «Глянец», «Русалка», «Кремень», «Жара» и «Нулевой километр». Аннотация «Олег хочет всего и сразу и верит в свою звезду - трепещи, Москва!» - стала типовой, а старосоветская манера с первых минут нагонять тревогу паровозным гудком получила неожиданное продолжение.

Голливуд на излете Великой Депрессии снимал такое рулонами. Все в твоих руках, седлай мечту, садись и выигрывай. Микки Руни мартовским зайцем скакал по сорока сороков подмостков, дирижировал, конферировал и пел куплеты в бородке дяди Сэма. Дина Дурбин врывалась во все гримерные и тут же давала тосканского соловья. Кларк Гейбл с фирменной ухмылкой совал по локоть руки в черное на нефтепромыслах Техаса, а Спенсер Трейси и Джордж Рафт горланили что-то несгибаемое за баранкой, чтоб со временем выбиться в совладельцы транзитных грузоперевозок. Американская мечта сияла белыми зубами и - сбывалась, сбывалась, сбывалась.

Русская мечта, снятая с телевизора, стократ честнее и циничнее. «Я, - пишет русский в заявках на мечту, - жадный, бессовестный и глубоко равнодушный к двуногим подонок. Ради чунга-чанги круглый год и арбатского престижа я готов абсолютно на все. Мерзавцы, сидящие на нефтяных вышках, в люксовых застройках и профильных комитетах, - откликнитесь. Оцените меня. Я свой! Я вам нужен».

Соискателей уже по сто на место, но индустрия досуга и консьюмеризма продолжает убеждать в простоте и достижимости - навевая воспоминания о фильме Джанни Амелио «Ламерика». В ключевой сцене сотня албанских мужчин в убогой харчевне зырит итальянский телеканал про раздачу фишек, слонов и миллионов. Цыганская нация, способная исключительно петь, грабить, проституировать и попрошайничать, готовит себя к игре в полузащите «Лацио», председательству в совете директоров и шезлонгу под пальмой. Воздух налит всеми без исключения смертными грехами: завистью, жадностью, похотью, злобой, ленью, тщеславием и чревоугодием. Саранча копит силы к броску на северо-запад. Молча. Сверля пространство пустыми зрачками голого инстинкта.

«Ламерика» - это такая, собственно, «Эль Америка», которая неважно где, но там дядя-олигарх и можно делать что хочешь, как Пиноккио в стране ослов, рожденных заполнять метрополитен.

Последние семь лет Эль Америка прописана в городе Москве. Это она собирает с берегов отчизны дальней все алчное отребье. Это здесь растут лимоны на высоких горах, на крутых берегах для крутых. Это у подножия тех гор поет, проституирует, грабит и попрошайничает одна несгибаемая нация, которая ничего больше не умеет (петь она, впрочем, не умеет тоже).

Это про нее Павел Санаев снял свой второй фильм «Нулевой километр».

За неполных полтора года этот человек легким жестом превратился в главного регистратора национальных патологий. Уже в дебютном «Последнем уикенде» пятеро друзей собрались просто прикольно отдохнуть-расслабиться, а в итоге один утонул в яме с раствором, второй сгорел в сарае, третья-насморочная задохнулась от в шутку заклеенного пластырем рта, а четвертому проломили кирпичом голову. То ли еще будет; биография автора располагает крайне. Родиться в золотой купели, а после подвергаться изощренным пыткам элитной родни (тиранию психически нездоровой бабушки Санаев в красках описал в действительно лютенькой автобиографии «Похороните меня за плинтусом») - верный путь к просвещенной мизантропии лермонтовского толка, а через нее - и к вычленению сердцевины текущих антихристовых времен.

Сердцевина - святая вера в бесплатный крем-брюле. Мальчик, приехавший из Мурманска за гала-шоколадкой и по великой удаче нанятый убалтывать одиноких старичков на завещание жилплощади, - ну не понимает он, что риэлторская контора не может процветать на пассивном ожидании пенсионерских смертей. Выпускница Вагановки, которую не взяли ни в один театр по причине роста, зато добрый Буратино вселил в трешку со студией и обеспечил волочковский ангажемент «пляшу соло для тех, кому нравится фигурное катание» (чтоб всем ясно было, ее даже зовут Алиною Воронцовой) - ей не приходит в голову, что такие подарки довольно-таки стоят, а мотивация «поняла, что не люблю» - это для жителей столь презираемых ею пятиэтажек, у которых зато не увяз коготок. Потому что они не отращивали коготки. Не Заслуживали Большего. Не видели снов про желтую «бэху» с моста, благоговейный фейсконтроль и встречу в фитнес-клубе с самим Андреем Малаховым.

«Нулевой километр» - увесистый каталог с виду бесплатных удовольствий. Удовольствие парковаться бампером в соседей. Удовольствие пугать фейерверком-проказником поздних прохожих. В глаза звать грузчиков роботами. Гонять на скутере с бодрым названием «Нахухоль» по купальным зонам. Экстремальная езда по встречке. Заветное желание в центре Красной площади. Пентхаус с видом на Христа Спасителя. Мир на блюдечке. Можно считать, что это идеал недоумка - но трудно спорить с тем, что это идеал рядового среднестатистического жителя РФ.

Среднестатистические жители РФ едут в Москву не реализовывать таланты и не набивать пустой желудок - не надо сиротских песен. Они едут лениться, понтиться и помыкать - как и учит телевизор. И великое мастерство Санаева в том, что бойким монтажом и расчетливым сценарием он сумел на полтора часа внушить волнение за судьбу трех дешевок, когда остальные особи той же биологической группы начинают их умело и аккуратно убивать.

Немудрено. Господь рассовал людей по этажам, но не создал прямых лифтов снизу доверху. Лифты есть, но они везут только на один этаж, а на поиск следующего лифта может вся жизнь уйти. И только канувшее время скоробогачей и сирот «Ласкового мая» создало иллюзию проницаемости пространств: сегодня я на Казанском вокзале с разинутой варежкой, а завтра сижу в «Дяге» и золотая рыбка у меня на посылках. Так не бывает. С помойки приехал в Москву один Глеб Пьяных - так он и сейчас в помойке и тому несказанно рад.

Лучший из фильмов на эту тему, как водится, еще не снят. Автор «Мама, не горюй» Максим Пежемский уже год носит по студиям сценарий о том, что москвичи - это выдумка. В добром городе грабят, разводят, топчут и кидают друг друга ростовские менты, брянские бандиты, казанские торговки и ереванские сервисмены - и все с недоверием смотрят с конечных метро в люксорный центр: ТАМ Москва! Санаев его поправляет: ТАМ тоже не Москва. Зря, что ли, даже топ-везунчиков, кормящихся с радиоактивной потравы доверчивых старушек, играют питерские уроженцы Дмитрий Нагиев и Юрий Цурило? На них-то и последняя московская надежда. В отличие от радушной и пышно стеснительной Москвы, в Питере давно уже научились с порога говорить конкистадорам: «Не лапай город, упырь».

Первой на несколько иноприродное происхождение поколения победителей обратила внимание дилогия о ночном дозоре. Она, правда, залакировала картинку равновесной сказочкой о силах света в желтых фургонах и промасленных спецовках. В стране, взявшей за национальную идею счастливый казначейский билет во фруктовый рай, никаких сил у света нет. Одни клыки, черные мессы и новая Розмари Ксения Собчак. «- А как же «Мы одной крови»? - Когда светит бабло, группа крови меняется».

Потоп, впрочем, наступит не завтра: там обычно долго раскачиваются.

Павел Санаев успеет снять еще пяток сверкающих и нравоучительных картин про сладкую жизнь.

Глядишь, еще и в Нои выбьется.