В одном бесценном экземпляре

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

В одном бесценном экземпляре

В одном бесценном экземпляре

Николай Дмитриев - 60

Николай Дмитриев - один из заслуженно счастливых поэтов в своей посмертной судьбе. Таких, как Николай Рубцов, Юрий Кузнецов[?] Издаются книги, проводятся конференции, стихи представлены на многих сайтах, и, главное, эти стихи находят живой отклик у многочисленных читателей.

За это, конечно, надо сказать большое спасибо родным Николая, которые много доброго делают для памяти мужа и отца, друзьям поэта, которые помогают издавать его книги, Министерству культуры Московской области, администрациям городов Балашихи, Рузы Московской области, города Покрова Владимирской области, - всех тех мест, где проходила жизнь поэта. Открылась музейная экспозиция, улица в Балашихе названа именем Николая Дмитриева.

О поэзии Николая написано много. Доброе слово о нём сказали и Николай Старшинов, и Юрий Кузнецов, и Юрий Поляков, и Владимир Крупин, и Владимир Бондаренко, и Владимир Костров[?]

А сколько добрых слов на форумах разных сайтов! Новые и новые читатели открывают для себя и своих близких поэзию Дмитриева, восхищаются, жалеют, что поэта уже нет с нами. Чаще всего пишут о совестливости поэта ("В стихах этих - сама совесть русская"), о чистоте души его поэзии ("Это незамутнённые родники в российской глубинке"), пишут о доброте, мудрости, даже пророческом характере стихов Дмитриева.

Так получилось в жизни, что мы с Николаем редко виделись, даже не виделись, а пересекались случайно. Но мы знали стихи друг друга. Коротко говорили о современной поэзии. Но после смерти Николая, прочитав уже его посмертную книгу, я понял, что как-то виноват я перед Дмитриевым, не сказал ему главного. И вот тогда написал это стихотворение, отчасти покаянное:

Эти стихи зацепились за русскую почву.

Эти стихи прорастут, будут жить и цвести[?]

Дмитриев Коля, скажу тебе нынче заочно

То, что при жизни тебе не сказал я, прости.

Строчки твои зацепились за русскую почву.

Книги твои говорят мне о жизни родной[?]

В книгах твоих открываются добрые почки,

Птицы поют, деревенскою веет весной.

Мы из деревни с тобой и поэтому, Коля,

Зримей, понятней нам русской разрухи тоска.

Как хорошо ты рифмуешься - Коля и поля!

Каждая строчка твоя мне понятна, близка.

Вот у тебя уже вышла посмертная книга.

Я прочитал её - в ней всё острей и больней[?]

В общем, стихи твои, скажем так, высшая лига,

Хоть и не любят пускать в неё русских парней.

Ты поработал, талант свой ты выразил полно.

Как ты свободно и плакал, и пел на земле!

Катятся, катятся, катятся вечности волны;

Как маяки, остаются поэты во мгле.

У нас как-то не любят, когда говорят: "деревенская проза", "деревенская поэзия". А мне это близко. Я понимаю, что покойный Василий Белов не только о деревне писал, хотя лучшее у него написано именно о ней. Он шире, глубже[?] Но разве родная земля исключает всеобъемлющую широту и глубину неизъяснимую!

Для меня и стихи Николая - это прежде всего родная земля, русская деревня, русский человек.

Вот в эти новогодние так называемые каникулы я поехал на родину, в свою тверскую деревню. С годами всё тяжелее видеть деревенскую нашу русскую разруху. Чёрные глазницы выбитых окон в покинутых избах, проломы крыш, горестные глаза последних земляков. Безнадёга.

Я часами ходил и ходил и по своей полуживой деревне, и в другие заходил, и просто по дорогам просёлочным брёл, где снег почищен[?] И думалось, конечно, только о судьбе деревенской - и в этой связи о судьбе русской. Вот Личутин везде говорит, что все силы надо государству бросить сейчас на возрождение деревни. Если она совсем погибнет, считает он, то и будущего не будет у русских. Ни детей. Ни русского языка богатого. Ни русской литературы. Вспоминал я и Рубцова, и Есенина[?] И Николай Дмитриев вспомнился:

* * *

Не исчезай, моё село, -

Твой берег выбрали поляне,

И ты в него, судьбе назло,

Вцепись своими тополями.

Прижмись стогами на лугу

И не забудь в осенней хмари -

Ты будто "Слово о полку" -

В одном бесценном экземпляре.

Вглядись вперёд и оглянись

И в синем сумраке былинном

За журавлями не тянись

Тревожным и протяжным клином.

Твоя не минула пора,

Не отцвели твои ромашки.

Как ими, влажными, с утра

Сентябрь осветят первоклашки!

Послушай звонкий голос их,

Летящий празднично и чисто,

И для праправнуков своих

Помолодей годков на триста.

Сколько бы ни прощались русские поэты с деревней, а всё равно какая-то надежда теплится. Даже наперекор фактам, которые вопиют. На чудо остаётся надежда. А у искусства есть, есть волшебная сила. Я заметил, что брожу вечером по тёмной деревне, где из двадцати домов свет только в двух, на душе тоска, а напевается почему-то "В этой деревне огни не погашены[?]". Вот идёт эта рубцовская песня - и всё. Хотя навсегда они погашены в десятках окрестных деревень, которые я ещё помню живыми, а теперь их нет вовсе. В тысячах и тысячах деревень по России погашены[?]

Вот и у Николая Дмитриева в этом стихотворении явлено преображение уходящего села. Преображение русской жизни. В интонации есть надежда.

У поэта каждое стихотворение - это как бы автопортрет. В книгах Коли я вижу его и смеющимся, и плачущим, и возмущённым, и смиренным, и очень благодарным, и необыкновенно простодушным, и философски углублённым[?] Я его самого прежде всего вижу. А потом уже картину стихотворения, картину описываемой ситуации. Это не у всех поэтов так бывает. Только у подлинных и значительных. У тех, которые одарены не только умением передавать смысл, но прежде всего - передавать интонацию души, некий свой поэтический звук.

Когда-то давно, читая книгу академика Михаила Арнаудова "Психология литературного творчества", я выписал такую его мысль: "Помимо ясного "значения" слова, немалая тяжесть приходится и на чисто физиологический его тембр, так что высота и другие качества тона, каким произносится слово, могут приобрести гораздо более значительную ценность или выразительность, чем представление, связанное с ним[?] Недооценивать или игнорировать роль этих "подсознательных" воздействий - значит не улавливать настоящего характера языка вообще и не в меньшей мере и поэтического языка".

Именно эти слышимые нами в стихах звук, тембр, качества тона воздействуют на наши чувства прежде всего, а не голая мысль сказанного. У Николая Дмитриева всё это есть. Поэтому порой нам достаточно вспомнить одну его строчку - и всё стихотворение оживает сразу в душе. Многие читатели благодарны Николаю за его неравнодушие к судьбам людей, брошенных в горнило так называемых реформ. Стихов на социальные, скажем так, темы у него много. А у кого их в эти годы мало? Стихи протеста[?]

Москва. 1999 год

Свобода слова, говоришь,

И всяческой приватизации?

Москва похожа на Париж

Времён фашистской оккупации.

Пусть продают кругом цветы,

Пусть музыка и пусть движение -

Есть ощущенье срамоты

И длящегося унижения.

Есть призрак русского маки!

Ни в чьи глаза смотреть не хочется.

Лишь подлецы и дураки

Не знают, чем всё это кончится.

Таких примеров можно приводить много. Но вот что, мне кажется, стоит отметить особо. Перечитав огромный том стихов "Зимний Никола" в эти дни, я увидел, как из года в год идёт усиление основного мотива, доминанты творчества Дмитриева - человек мается в этом, в  т а к о м  мире. Он мается и от несовершенства мира, и от своих грехов, и от того, что родина погибает, и от того, что на своём веку "никого я не сделал счастливым"[?] Это близко к тому, о чём писал Александр Блок: "Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?[?]"

Это честный пронзительный взгляд на жизнь, на себя. Но поэт не может не искать выхода к свету. Некой опоры. У Николая этим светом и опорой стали отец-фронтовик, герои Отечественной войны, например, подольские курсанты. И в мучительных раздумьях о судьбе страны он переходит на веру:

В то, что не воскреснет Русь, - не верь,

Копят силы и Рязань, и Тверь.

Я-то вижу, какие силы копит моя родная Тверь[?] Печально глядеть. Но тоже хочется верить.

Человек мается[?] Земная жизнь - юдоль страданий. В год своей смерти Николай написал, казалось бы, несколько странное стихотворение "Я люблю, чтобы строчка[?]". И в нём он именно, явно  дал образ мающегося человека. "Так распухшую руку бродяга качает" - вот он, мающийся человек, мается, качает своё больное[?] Больное этого мира. Что касается слова "бродяга", то все мы бродяги. Это мотив и Есенина, и Рубцова. Я припомнил стихотворение А. Блока "Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?[?]". Так вот в этом стихотворении есть такие строки:

Знала ли что? Или в Бога ты верила?

Что там услышишь из песен твоих?

Чудь начудила, да Меря намерила

Гатей, дорог да столбов верстовых...

А у Коли такие строки:

Силы есть для жизни, для стиха,

Не сметёт вовек ни Чудь, ни Мерю, -

В то, что не воскреснет Русь, - не верю,

Не возьму я на душу греха.

При явном сближении блоковской и дмитриевской "маеты" мы видим, что к вере, к вере устремляется Николай. Пока к вере абстрактной. Но за ней - и вера религиозная.

Как когда-то писал Михаил Лобанов о Николае Рубцове: от родной земли он шёл к Вифлеемской звезде - этот же путь проходил и Николай Дмитриев. Замечательный наш современник. Русский поэт на все времена.

Геннадий ИВАНОВ