«Мы кое-что потеряли в веках»

«Мы кое-что потеряли в веках»

Портфель "ЛГ"

«Мы кое-что потеряли в веках»

Николай Бахрошин – автор семи книг. Работает в разных жанрах – от фантастического боевика и триллера до актуальной прозы. Но наибольшей популярностью пользуется его этнороман «Сельга», посвящённый истории славянских племён. Продажи достигли сорока с лишним тысяч экземпляров. На всех книжных ресурсах Интернета напротив этого названия написано: «отсутствует». Но критика ни единым словом не отозвалась на появление «Сельги».

– «Сельга» вышла первым изданием в двух книгах: «Ярость викинга» и «Чёрное капище» (Эксмо, Яуза, 2007). Почему?

– Это один роман, состоящий из двух частей, действие которых разделено промежутком в три года – время, прошедшее между первым и вторым набегами шведских викингов на родовые земли северных славян. Второе издание появилось в 2008 г., тоже в двух книгах, названия которых у меня как у автора ничего, кроме недоумения, не вызвали: «Ярость берсерка». При чём здесь берсерки? На этот раз роман почему-то попытались продавать как фэнтези, хотя к данному жанру он имеет весьма отдалённое отношение. Никаких гоблинов, гномов, волшебников, драконов или прочих чудовищ, греющих душу отчаянной кровожадностью, там просто нет. В качестве альтернативы читателю предлагаются мифологичность и цельность мышления древних людей. Но в этом ничего необычного нет. Мышление всех известных протокультур было основано в первую очередь на мифах и верованиях, а общение с богами и духами было такой же повседневностью, как еда и питьё.

– Но «Сельга» всё же исторический роман?

– Скорее, «Сельга» относится к жанру так называемого этноромана – исторической реконструкции, где фантазия автора переплетается с научными фактами. Фэнтези – это совсем другой жанр, со своими законами, традициями и кругом читателей. Там допускаются любые чудеса, главное, чтобы всё это безудержное волшебство имело хоть какую-то логику и некоторые ограничения, иначе интрига не завяжется. В этноромане, естественно, присутствует изрядная доля вымысла, как, впрочем, в любом художественном произведении, но исторические детали воссоздаются с максимально возможной точностью. По сути, при помощи вымышленных героев рисуется картина времени. В отличие от традиционного исторического романа, опирающегося на какие-то известные события, завоевания или преобразования и соответственно узнаваемые исторические фигуры, главным героем этноромана являются именно само время, жизнь, быт. В случае с «Сельгой» – жизнь славянских родов, обитавших на северных землях будущей Руси в VII–VIII вв. Воссоздать структуру мышления древнего человека – в этом была моя главная задача. Отсюда – особый ритм «Сельги», тот привкус древности, несмотря на достаточно современный язык.

– А почему вы взялись писать именно о той эпохе?

– Меня всегда удивляло, как странно началась история Руси, если верить общераспространённой версии. Вроде бы жили какие-то племена, прозябали в абсолютной дикости, кланялись резным пенькам на поляне, потом появился некий Рюрик с увешанными железом добрыми молодцами, всех сразу организовал, построил, и – пожалуйста, возникает государство на голом месте. Потом, спустя несколько поколений, всех загнали в реку, крестили – и понеслась тройка-Русь галопом по историческим вехам. Но так не бывает. Государство не может возникнуть из ничего, к этому элементарно должны быть экономические, политические и культурные предпосылки. Значит, были политика, экономика, была, наконец, культура! И Русь не возникла в IX веке неожиданно, как гриб под ёлкой, и верования наших предков были не такими примитивными, как принято считать. Иначе не пришлось бы выжигать их «огнём и мечом» на протяжении большей половины тысячелетия.

– Почему главной героиней стала именно Сельга, семнадцатилетняя девушка, в раннем детстве приблудившаяся к роду поличей?

– Однажды я просто услышал это имя, сказанное громко, чётко, совершенно ровным, незнакомым голосом. А дело было на даче, в достаточно глухом и безлюдном месте. Сами представьте: ночь, темнота, вокруг никого, телевизоры-приёмники выключены, только кошка умывается рядом, но она уж наверняка ни слова не говорила, не водится за ней такого. Я, помню, вздрогнул. Хотя уже знал почему-то, что Сельга – красивая девушка из северного рода древних славян, умная, талантливая, из тех, кого называют «неординарная натура». Жила она очень давно и давно умерла и ко мне вроде бы никакого отношения не имеет. Только почему-то я знаю о ней довольно много, несмотря на то что секунду назад о её существовании не подозревал… Может, забылось бы, но буквально через пару недель мне в одном издательстве предложили написать историческую повесть. Ничего исторического я до тех пор не писал и даже не собирался. Выбор темы – мой, выбор эпохи – тоже, единственное условие, чтоб главной героиней была женщина. Вот тут я действительно призадумался: выходит, некая Сельга заранее заявила себя в героини. Застолбила участок. Тут и возникло смутное подозрение, что красавица в своё время крепко дружила с колдовством и древнеславянской магией…

– Обычно такие книги имеют продолжение. Потребовала ли этого «Сельга»?

– Да, ту же линию продолжает следующий роман из этого цикла – «Скальд», где главный герой – Любеня, сын Сельги Видящей – был захвачен викингами в семилетнем возрасте, вырос среди них, стал известным воином, знаменитым поэтом-скальдом. И вот его дружина отправляется в набег на славянские земли… Думаю, читатели «Сельги» не будут разочарованы продолжением.

– Как вам кажется: интерес читателя к этнолитературе – явление скоропреходящее или имеет перспективу?

– Мне кажется, интерес этот будет только расти. Нельзя видеть будущее, не оглядываясь на прошлое, – с этим не спорили даже во времена исторического материализма.

– Забираясь в такую древность, не рискует ли писатель «заразиться» прошлым, как неким вирусом?

– Во время работы над «Сельгой», «Скальдом», а теперь – завершающей книгой трилогии происходило и происходит много мистических штучек. Объёмы неожиданной информации сами собой загружаются в голову, как файлы в компьютер. Я действительно начинаю видеть своих героев, какие-то мелкие подробности, детали одежды и быта, манеру поведения, разговора. Когда вышла «Сельга», историки удивлялись: откуда ты взял ту деталь или пятую-десятую? А я их просто видел. Думаю, у писателя, сосредоточившегося на теме, происходит проникновение в некое «информационное поле». Ведь никто уже не удивляется пророкам или экстрасенсам, внятно предсказывающим события будущего. Почему то же самое невозможно с прошлым?

Да, разумеется, с развитием цивилизации человек приобрёл очень много. Жизнь не стоит на месте, развиваясь достаточно поступательно. Остаётся надеяться, что развитие будет продолжаться и технический прогресс порадует нас не только новыми истребителями и баллистическими ракетами. Но кое-что мы всё-таки потеряли в веках. Забыли. Так ли уж это важно – оставшееся «за бортом» истории? Мне представляется – да, в истории важно всё…

Беседовала Марина КУДИМОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии: