«Я — полевой командир...»

«Я — полевой командир...»

Екатерина Глушик

7 августа 2014 1

Война

Так воюют ополченцы Донбасса

Мы знаем названия городов Новороссии, которые воюют против киевской хунты, смотрим репортажи на телеканале "Россия-24"... Там разгромили дом престарелых, там сожжено два танка, там произошла перестрелка... Но никто не знает деталей этой войны. Какова её атмосфера?

Я - командир Первого казачьего полка "Измаил" армии Новороссии. Иерархия такова. Есть командир подразделения. Есть его замы, начальник штаба, начальник разведки, начальник диверсионных групп, особый отдел, командиры рот, взводов, командиры отделений.

Всё - как и в обычной армии. От многих ополчений наше отличается армейской спецификой постановки формирования. "Армейская специфика" - это строгая вертикаль власти. Единоначалие. Во многих подразделениях, которые сейчас формируются, нет такого. Они более стихийны.

Ополчений возникло много. В том-то и беда этих подразделений, что их много. А они должны объединиться в единый кулак, в единое централизованное подчинение. Допустим, сейчас КПД наших вооружённых формирований используется на 40-50 процентов, и при 40-50 процентах эти подразделения столь эффективны, против украинской махины держатся. А если произойдёт объединение, когда полностью централизуется: и командование, и всё-всё-всё, - легко можно представить себе, что будет.

На данный момент моё подразделение отвечает за такую границу: Изварино, дорога от Изварино до Краснодона, приграничная полоса, а также районы города Краснодона. У нас как? Подразделение дислоцируется, допустим, и выдвигается на определённое направление, где существует опасность, то есть прорыв. Недавно наметился прорыв с Красного танковой группировки. Подразделение выдвинулось туда, заняло позиции, стояло, готовое к отражению удара.

Протяжённость границ нашей ответственности сейчас 20 км до Краснодона и 60 км до Луганска. Это не только у моего отряда зона ответственности, но непосредственно мой мобильный отряд действует на данном направлении. Также он действует и в Луганске. Не так давно вёл бои за аэропорт Луганска, бои за окраины Луганска, то есть частный сектор, это направление аэропорта. Там прорывалась танковая группа, они окопались непосредственно около жилых домов, в огородах танки закопали. Приходилось их выковыривать оттуда. Ни артиллерия не может отработать, ничто. И бойцам приходилось с ручными противотанковыми средствами выковыривать их из огородов и отовсюду.

У меня в подразделении процентов 40 - офицеры, прапорщики, а также участники, прошедшие "горячие точки", процентов 30-40 сержанты, старшины и рядовые, в том числе тоже прошедшие "горячие точки". И только 15% - необученного личного состава. Но даже не все офицеры занимают офицерские должности. Есть Герой Советского Союза, получивший Героя за Афганистан. Он - командир пулемётного расчёта.

Мы дали казачью вывеску полку, назвали его казачьим, но в основном у нас обычные добровольцы. Вообще, просто должен был пограничный батальон быть сформирован... Потому что ополченцы держат определённые участки, города, и свой участок оставить не могут. А потому никто не отлавливал маневренные украинские группы. А они перешли именно на такую тактику - маневренных групп. И появилась насущная потребность - создание приграничного батальона, который будет работать на границе.

Начали создавать такой батальон. В процессе создания батальона многие полевые командиры увидели, что города захлебнутся без подвозов, и тоже отправили какие-то части своих подразделений к этой границе, чтобы те обеспечили безопасность дорог. В результате появилась Краснодонская войсковая группировка. Из отдельных подразделений. И потом командиры этих подразделений, которые пришли, стали сами командирами созданных подразделений, то есть в автономном плавании. Сейчас уже более-менее централизовалось это в Краснодоне. И есть группировки, есть коменданты районов, которые занимают определённые позиции вокруг Краснодона.

Мы знаем всех соседей наших справа, слева. Существует объединённый штаб в Краснодоне, который руководит непосредственно защитой региона, района.

Мобильность нам частично обеспечивают автомобили ГАЗ-66 ("шишиги"), но это для перевозки крупных, больших подразделений, взводов. На данный момент получили мы "уазики": два УАЗа нам передано было, один автобус "Газель" и "пазик". Ещё одна "Волга" есть. Конечно, не хватает техники. Только передали этот "уазик" нам, мы на "боевую" выдвинулись - "уазик" встал. Пришлось его столкнуть в канаву, чтобы не мешал.

Якобы хотели дать квадроциклы. Но их нету. А это было бы неплохое средство. Дело в том, что мощные квадроциклы с грузовыми площадками сзади - это возможность поставить пулемёты Калашникова (ПК) станковые, и это очень большая агрессивная огневая мощь. Тачанки своеобразные получаются. Потому что ПКМ, у него есть станок. Но это - ПК 7,62-мм пулемёт. У него сильная огневая мощь. Квадроциклы - это и хорошая проходимость по пересечённой местности. Это тот вариант, когда можно отлавливать передвижные мобильные группы противника. Те тоже быстренько автоматизировались, моторизировались. Поставили миномёты на "уазики", "газели". То есть: они выскочили, 5-10 выстрелов миномёта сделали - и тут же исчезли. Вот они позавчера нанесли по моей базе 5 выстрелов. В результате у меня сгорело две "шишиги", человек погиб, уничтожены боеприпасы. И тут же моментально скрылись. Вчера попытались они отработать, но ночью их припутали немножко. Они в темноту ушли. Были бы средства для преследования, не ушли бы.

База - это место постоянной дислокации. Наша база появилась стихийно. Человек просто разрешил бывшие помещения взять. Ремонтный завод был. Всё брошено, вытащено, вывезено оттуда. Стояло пустое строение, здание 4-этажное и рядом - мелкие ремонтные мастерские. База сейчас, конечно, у нас, по сравнению со всеми отрядами, одна из лучших. Она автономная. Там ещё ранее было построено реальное бомбоубежище. Стоят свои котлы подогрева воды, свои пожарные бассейны, видеонаблюдение. Но бойцы спят на голом полу: картон постелили, тепло, но нет ни спальных мест, ни спальных мешков, ни ковриков, ничего. На полу спят ребята. Почему? Потому что коврики, спальные мешки - это всё финансирование, а его у меня нет.

Казалось бы, дома брошенные, частный сектор, можно там что-то взять. Но если я увижу, что мой боец с квартиры тянет стёганое одеяло - я его поставлю к стенке по закону военного времени за мародёрство. То есть разговор будет коротким. Если люди сами принесут - это другой вопрос. Но если я увижу, что боец тянет... Даже, допустим, он возьмёт стёганое одеяло, но рядом найдутся укры, которые очистят эту квартиру. Кто-то возьмёт золото, кто-то возьмёт уже другое. Всё начинается со стёганого одеяла или какой-то табуретки. Это просто кажется, что ничего страшного. Но начал тащить - и пошло!

"Уазики" эти как у нас появились? Рядом находятся предприятия, мы увидели, что на стоянке есть "уазики". Поговорили с директором предприятия. Он сказал, что оно является дочерним предприятием Ахметова. Мы подошли к генеральному директору, попросили у него, чтобы он передал. Мы дали ему расписку, написали, что он передал нам один автобус ПАЗ и два УАЗа.

Ему упираться - занятие тяжёлое. Потому что даже по любому закону военного времени данный господин Ахметов финансировал батальоны, создавал вооруженные формирования, которые воевали против ополчения. То есть, на данный момент, он - противник, враг. И все предприятия, все заводы, все каналы финансирования, которые есть у данного человека, - это оружие против нас, против народа. По законам любой войны, такие каналы должны всегда перерезаться, ликвидироваться. Чтобы лишить противника довольствия, горюче-смазочных материалов, финансирования и всего остального.

Поэтому мы просто подошли к человеку, объяснили ситуацию. Он без разговоров подписал.

Провизия, еда - с этим сейчас швах. Батальон второй день сидит без хлеба. В Краснодоне хлеба нет. Начинают выпекать, но очень мало. Хорошо, мой первый зам - человек, немножко занимающийся бизнесом, не олигарх, а просто небольшим бизнесом занимающийся. У него деньги ещё оставались. Так вот он каждый день машину отправляет. Ребята покупают хлеб, мешками перетаскивают. Привозят, хлеб есть. Но вообще с питанием очень напряжённая ситуация. Если я ещё как-то готовился и предвидел, что когда отряд будет заходить на базу, то питание нужно. И у меня были консервы, тушёнка, то, сё. А у многих отрядов этого вообще нет. Вчера была подписана бумага Стрелковым: банка тушёнки на трёх человек. Он подписал это даже группе быстрого реагирования, а мужики там - минимум 54-62 размер. Что им банка тушёнки на троих?

Люди едят централизованно. Сейчас нам должны в частном порядке привезти полевые кухни. А то просто нашли большие обычные 4-ведёрные кастрюли. Если по-быстрому, то пару ящиков макарон распаковали, запарили, открыли тушёнку, кинули, вот поели.

Во время обеда ложку, чашку/кружку, фляжку дают. Если в рейде, то у каждого бойца есть штык-нож.. Тушёнка выдаётся в рейд, консервы открыли - кто со штык-ножа поел, кто как. Спать - на землю легли, поспали.

Но это пока лето. Сейчас мы задались вопросом с тёплой одеждой. Потому что наступит сентябрь, начнутся ветра, слякоть. Тогда наше подразделение быстрее, чем нас уничтожат "укропы", уничтожит пневмония. Если летом бойца надо одеть в тельняшку, нательное бельё, трусы, камуфляж и разгрузка, берцы, носки, то на зиму нужны и термобельё, и ватные штаны, и бушлаты...

В моём подразделении все одеты в одинаковую форму. Часть людей - наверное, два взвода - в форму российского образца, а все остальные сейчас одеты в форму "мультикам". Как бы считается натовская расцветка, но сейчас эта форма называется "Русский спецназ" - такая расцветка введена у российского спецназа.

На данный момент у нас не звания, а должности. Авторитет позывного, потому что нет званий. Пока - пока! - их нет.

У нас есть штатное полковое вооружение. Можно сказать, штатное вооружение мотопехотного полка. Но в связи с тем, что выполняем мы задачи, связанные не только с мотопехотой, нам обязательно нужно спецвооружение.

У нас есть снайпера, пулемётчики, гранатомётчики, бойцы на ПТУРСы, ЗУшники, то есть зенитчики - весь спектр военных специальностей. Нужно насыщение тяжёлым вооружением как можно быстрее. Потому что по сути каждое подразделение автономно. На данной войне нет единого фронта. И задача, которая ставится подразделению, сложна. Онодолжно и с танками бороться, и с самолётами, и с пехотой - со всеми видами... Всему, что встретит, дать отпор.

Против танков у нас на данный момент РПГ-7, "Мухи". РПГ-7 у меня есть. Но выстрелов не хватает. Допустим, на меня было выдвижение танков. Восемь боевых единиц на нас вышло, а выстрелов к РПГ - восемнадцать.

Танки любые у укров есть, разве что 80-х не попадалось ещё ни разу. Все в активной броне идут. Надо сделать не менее пяти выстрелов по нему, при всём том, что да, эрпгэшники - это же не то, что красиво показывают на полигоне: он вышел, танк идёт, не стреляет, он прицелился, с 300 метров всадил ты ему кумулятивную гранату под башню...

Но это же моментальный вылет откуда-то! Как когда они в огородах окопанные стояли. Снайпера с ними работают. Это только на картинках: снайпер на чердаке засел, его красиво снимают, разыгрывают игру с ним. Здесь всё проще. 22-я "Муха" пальнула - чердака нет у дома, и снайпера нет вместе с чердаком. Потому что жизнь бойцов дороже, чем чердак.

Расход таких боекомплектов как "Мухи", РПГ очень большой. Потому что реально украинская армия не выходит на противостояние со стрелковым оружием. Если ещё снайпера там работают как-то, то в ближние бои они не выходят. Они переходят на применение тяжёлого вооружения.

Если раньше они были вооружены ещё АК-74, то есть 5,45-мм калибр, то сейчас у них откуда-то появился АК-47, то есть начинают в большей степени появляться. И они начали "стричь". А это же серьёзный 7,62-мм калибр. Уже пуля не уходит. Ты уже за тонкую кирпичную стенку, в полосу кирпича не спрячешься, как от "семьдесятчетвёрки": лёг и пулишь сзади, а он там, бедный, поливает, ствол себе нагревает. Или ты за кустами простыми лёг, а эти пули свистят, в сторону отлетают. Нет, здесь срезает всё и вышибает всё. Всё совершенствуется.

У них тоже раньше САУ (самоходных артиллерийских установок) не было. Там были бронетранспортёры, БМП, БРДМ. Потом пришли танки, потом пошли САУ, сейчас у них пошли баллистические ракеты. С каждым часом, с каждым днём всё это нарастает и нарастает.

"Укры" объявили повальную мобилизацию. Повальнейшую. У меня в деревне на Украине мужик знакомый, он уже спился сорок семь раз. Так этот бедный мужик уже ходить-то не может, к нему пришли, вытащили из хаты - и в ополчение.

Укры облавы проводят. Вот люди сидят в кафе. Окружается кафе, выводят всех молодых, собирают, увозят на призывные пункты - всё под автоматы. Кто-то не хочет воевать, но на кого-то из этих людей, которых выловили, поставили в строй, во время боя - есть такая вещь - находит эйфория, то есть страх: или я, или меня. Он, может, и не хочет стрелять, но он из-за страха за свою жизнь начнёт стрелять. А снаряд вылетел, он где-то разорвётся, чью-то жизнь унесёт, что-то разрушит.

Частично запустив мариупольский завод, восстанавливают танки. В Харькове на полную работают, КРАЗ навыпускал "черепашек", то есть бронированных "уазиков". Поэтому нам надо тяжёлое вооружение, снабжение. Не будет этого - очень-очень печально всё будет.

ПТУРСов у нас мало. Допустим, если пусковые даже есть - нет снарядов, ПТУРов нет. Есть "Грады", а выстрелов к ним нет. "Град" жрёт выстрелы со скоростью мясорубки.

Допустим, караван ходит у нас на склады. То есть поставок самих нет, сами ездим. Допустим, привезли, мы два залпа дали, всё, больше у нас нет выстрелов... А в данный момент подходит танковая колонна укров, располагается, стоит. Подтаскиваем 152-е гаубицы, а к ним всего два ящика - четыре снаряда.

Отстрелялись, всё. Вроде бы появилось вооружение у нас нормальное, более-менее, которым мы можем противостоять, так другая беда началась.

А если мы сейчас не отстоим этих областей и не сделаем южный рейд (я Россию считаю своей страной), то Россия поимеет очень бледное лицо, и огромные проблемы в России начнутся реально. Тогда Запад влезет к нам на шею. Это всё связано с южным рейдом.

Допустим, танковый бой. На окраинах Луганска на подходах к частному сектору укры от аэропорта зашли, окопались, танки закопали в землю - в огороде закопали, прямо под хатами. Эти два танка постоянно ведут огонь. То есть расстреливают что-то, ведут прострелочные прямые. А ещё два танка по крайним улицам ходят. Когда начинаешь подбираться к этим, закопанные которые, ты его не можешь разнести. Потому что у него торчит одна башня. Его надо брать или миномётами 122-миллиметровыми или 150, что-то такое придумывать, то есть сверху ударить. Эрпгэшные выстрелы - по башне ударил, скользнул и всё. Как попасть ещё? Или выше где-то забраться, чтобы напрямик кумулятивно уже сверху. Только начинаешь подбираться, два этих уже выныривают, то есть прикрывают на ходу и начинают!

Пришлось объезжать весь жилой массив, заходить сзади. И когда только сожгли эти два, что на ходу, - просто подошли вплотную и расстреляли тех, которые были окопаны.

Снайпера их прикрывали. У них тактика такая. У них автоматчиков очень мало. Почти всё - снайпера. Допустим, десять человек, вооружённых снайперскими винтовками СВД. СВД у них - море. Если с десяти снайперских винтовок два нашлось хорошо стреляющих человека, то есть просто хороший глаз, то они вреда наделают больше, чем взвод автоматчиков. Если пуля 7,62-м даже в полуметре от тебя свистит - малоприятно. А есть те, которые хорошо стреляют. С 800 метров они бьют, с километра бьют. У меня один боец на 1,5 км стреляет из СВД.

А представьте ополчение, когда шахтёр просто взял автомат, каково им приходится?

Ополчение - да, вроде бы готовы в бой единицы из них, но они будут рядом с тобой стоять. Когда увидят бойцы, что рядом командиры стоят, стреляют, то они будут стоять, потому что он, боец, верит, что стоят люди, работают, не перебегают, воюют. А если он видит, что один побежал, трое побежали, он думает, мне тоже бежать надо, потому что потом не успею.

Авиация летала. Мы не сбивали. Они нас атаковали, да. Поначалу уходили просто. Ну, расстреляли - расстреляли, ушли. Мы отвечали пулемётным огнём. ЗУшек ещё не было. Сейчас у нас есть ЗУшки. Они эффективны. Хотя это не "Игла", не "Стрела". Но когда даже ты, я представляю себя лётчиком, заходишь на цель, до цели 3 км. Могу начать боевую работу с 2 км, а навстречу мне идёт линия горящих снарядов (у меня две ЗУшки, получается четыре линии идёт перекрестных). У лётчика желание, я не думаю, что точное прицельное бомбометание делать. Поэтому он решает: я отверну, уйду, издали пущу, может быть, ракету.

Но с появлением у нас "Стрел", "Игл", конечно, авиация перестала летать. В Краснодонском регионе авиация не летает. Вообще не летает. Вертолётные полёты у них прекратились полностью. У них практически не осталось вертолётов. Любой появившийся летательный аппарат сейчас над территорией Краснодонского региона будет сбит сразу. Беспилотники ещё где-то прошмыгивают, но "сушек" - пока нет. Не знаю, как это дальше всё у нас пройдёт, как это будет связываться с наступлением "укропов". Танки, танковые прорывы идут, танковые группировки прорываются, мотопехота прорывается, а авиации сейчас нет. Последняя "сушка", которая вышла на мою колонну, тут же была сбита. Она ещё и не вышла на "боевой" даже, тут же её сшибли. Правда, пилот, убежал. Бегает быстро. В кукурузу упала, и он быстро смылся.

Первое боестолкновение именно с людьми, которые стоят с оружием, столкновение с Нацгвардией у меня произошло в Луганске 3 мая. 2-го сгорел Дом профсоюзов в Одессе, я вывез всех в Луганск. И 3-го тут же, прямо с площади, как только штаб и всех высадил, поехал. Сразу мне: айда, штурмуем военкомат. Я сказал, что у меня нечем штурмовать. "Да что-нибудь найдём!" Поехали штурмовать военкомат. То ли дурость, то ли не знаю, как назвать. И вот в первый бой мы штурмовали военкомат. Было 130 человек нацгвардии в военкомате в Луганске.

Когда я крался вдоль забора, чтобы закидывать бутылками с горючей смесью, то есть "коктейлем Молотова", первую очередь в меня влупили, сантиметров пять над головой крошка полетела, всё полетело. В Луганске на тот момент везде стояли части нацгвардии. Они тоже не знали, что им делать. Если бы они на тот момент вышли все из казарм и начали бы зачистку, они бы зачистили город. Они просто не знали, что им делать, в растерянности были. Поворачиваюсь, а за деревом сидит дед какой-то с автоматом, закрыл глаза и поливает в белый свет как в копеечку. То ли с перепугу, то ли чего он.

Это первый бой был - мы подожгли первый этаж в военкомате. Бутылками забросали. Потом мы дали им загасить. Я вёл с ними минут сорок разговор, с командиром, который сидел в военкомате. Я ему рассказывал, что случилось буквально сутки назад в Одессе. Посмотрите паспорт, откуда я. Там сгорели мои друзья, и я вас здесь сожгу. Чисто психологически давили на них. Потом они вызвали командира одного, приехал человек, велись переговоры. В это время они вызвали две "сушки", они в небе летали, страшно, яростно гудели над военкоматом. Заходы делали. Тем не менее, когда они начали звуковые гранаты кидать, мы зажгли полностью весь первый этаж почти. Они поняли, что они или сгорят, или выйдут. Они вышли.

Это ещё моего полка не было. А первое боевое крещение вообще вот каким было. Мы только приехали, поступила информация, что спрятался танк где-то между Изварино и Краснодоном, и что ни движется, он всё лупит. По трассам. То есть разбивает, и Краснодон долбит, и всё, и никто найти его не может. Мы выдвинулись, на удивление быстро нашли его. Примерно район знали, и он решил в этот момент с посадки выехать. Мы смотрим - ствол лезет из посадки. Тут же мы - этот танк! Сдетонировал боезапас, он взорвался. Мы хотели захватить его, но вышло по-другому.

Потом был эпизод такой: с украинскими пограничниками мы воевали. Тоже так же, обошлось всё как-то интересно, быстро. Боевых столкновений длительных не было. Но это благодаря тому, что я ребят каждую ночь, можно по-русски сказать, замучивал (не буду по-другому говорить). Выгонял тройки-четвёрки боевого охранения. Они уходили на пять километров, по три-четыре человека, от лагеря. Вокруг лагеря практически всё находилось. У меня была разведывательно-диверсионная группа в шестьдесят человек, которая подчинялась только начальнику штаба. Два взвода, считай, полных. Так вот, почти все шестьдесят человек ежедневно уходили в ночь в поле. То есть все по 3-4 человека расходились на разные километражи вокруг лагеря. Лагерь же стоял в поле. С одной стороны 1400 метров и 600 метров было с другой стороны до российской границы. Рядом стоит застава. Тут таможня. Должанские пограничники тоже сидят, а мы в центре. Как мишени.

То есть приходилось боевое охранение, боевые посты вводить везде. В определённый момент не было ни карт никаких, ничего. Голь на выдумки хитра, если знаешь, чем хитрить. Гугловскую распечатку сделали этой местности. Я сел, просто взял тетрадь, линейку, лист - распечатку напечатали. Квадратиками по три сантиметра расчертил полностью лист. Каждому квадратику присвоил номер, раздал эти листочки каждому командиру, обозначил, где какая группа в каком квадратике сидит. И по приказу, по рации, то есть, если какая-то группа где-то что засекла, я говорил командиру: третья-четвёртая группа выдвигается в такой-то квадрат.

И пришлось вот таким путём командиру давать приказ. Тот выдвинулся. Укры развернули миномётную батарею, даже не ожидая, что вокруг них уже собралась целая толпа гавриков. Как бы такого боя не произошло, но ребята вышли просто с посадки, держа их под прицелом пулемётов, РПК. Просто говорят: пацаны, всё, пакуйтесь назад. Распаковались, теперь давайте, сворачивайтесь. У нас было перемирие тогда, такое зыбкое. Позвонили начальнику заставы, спросили: что это за понты? Вроде бы мы ничего не делили с тобой пока. Он сказал, что это не я, это там приехали какие-то киевские. Ну, киевские - так киевские.

Миномёт я забрал. Конечно, были столкновения. Вот мы направили первый взвод на Лисичанск. Но дело в том, что там, где стоял отряд, постоянно ополченцы занимались. С утра вставали - зарядка и тактические занятия. Они кричали, верещали, возмущались. Как ни пытались орать, но целыми днями шло боевое слаживание, тактические занятия и всё остальное. В результате, когда заехали в Лисичанск, переночевали, на следующий день, поехали посмотреть, где проходят мосты, где, что. И просто резко выезжают на КАМАЗе, а перед ними идёт украинский батальон на марше. Батальон назывался "Волынь". Взвод окружил данный батальон и уничтожил подчистую. Там 120 человек. Но у нас - подготовка, слаженность.

Стрелковым оружием, "мухами" тогда сожгли четыре БТРа. Сообщили нам об этом - и мы тут же сажаем в КАМАЗ второй взвод. Он летит - и тут же, буквально с ходу (впереди "жучка" шла), - влупился в роту 25-й бригады днепропетровской. Тут же второй взвод развернулись, взяли в кольцо, открыли огонь, сожгли два БМП, два остановили, "Урал" с боеприпасами взорвался сразу.

Командир батальона укров запросил перемирие и чтобы его пропустили. Мы выдвинули требования, по телефону разговаривали долго с командиром 25-й бригады. Разговаривали, разговаривали и в результате этот командир подразделения всё-таки решил на прорыв идти. Было много ещё бойцов уничтожено. Оставили технику они. Остальные разбежались просто.

Связь у нас - рация, "уоки-токи".

Есть диверсионные группы. Диверсионные операции должны заключаться в уничтожении коммуникаций противника. Глубокие рейды. Но у нас их нет. Близко где-то выйти - мы можем сделать диверсию, далеко идти мы не можем. Потому что нет ни специальных средств связи, ни специального оружия, ни мин.

Да, у нас есть автоматы, есть патроны к автоматам, а больше реально ничего нет. Если есть восемнадцать этих выстрелов - это тьфу. При любой военной операции, на любой базе, в любом отряде должно храниться минимум два-три боекомплекта. А их нет.

К нам сейчас едут сербы, французы, киргизы, македонцы, можно сформировать на базе нашего полка интербригаду. У нас нету "левых", "правых", православных, неправославных, монархистов, "белых", "красных". У нас об этом даже разговора нет. У нас все "наши", у нас понятие, что мы - наши, мы воюем за Новороссию. Вот наш девиз.

Записала Екатерина ГЛУШИК

На фото: Ополченцы Донбасса. Так всё начиналось