СБОРКА СТАТУИ В МОСКВЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

СБОРКА СТАТУИ В МОСКВЕ

Как и предсказывал Н. Журавлев, способ 15-кратпого увеличения давал лишь сравнительно точные общие размеры, по рельеф формы сильно страдал. Ошибка в 1—2 миллиметра вела к крупным искажениям, а шероховатая поверхность гипсовой модели имела множество углублений и выпуклостей более 1 миллиметра. В целом в процессе изготовления статуи в натуральную величину было замерено на поверхности модели около 200 тысяч координатных точек, и в этой работе участвовало 23 человека техников и чертежников.

И все же из-за недостатка времени сделать детальные чертежи всех блоков оболочки было невозможно. Вера Игнатьевна вместе с Журавлевым руководила созданием по данным замеров промежуточных шаблонов и по ним — деревянных форм в величину натуры. Это были как бы огромные «негативные» оттиски поверхности статуи. Такие формы для последующей выколотки стали в шутку называть «корытами». Они были очень удобны для сварки оболочки и внутреннего каркаса каждого блока. Для Мухиной же, Зеленской и Ивановой окончательная отделка и исправление этих форм с обратным рельефом были задачей весьма затруднительной — ведь надо было все время представлять себе вид сравнительно небольшого (по отношению к общему объему) участка поверхности статуи, да еще в «позитивном» виде, увеличенном по сравнению с моделью в 15 раз. Нужно было обладать необычайно развитым пространственным мышлением, чтобы работать с этими «корытами». А их было несколько сотен, поскольку вся оболочка была разделена на 60 блоков.

Деревянная форма напоминала географическую карту: ямы, рытвины, бугры. Во всем этом нужно было разобраться, сравнить с гипсовой моделью, отметить, где снять дерево, где нарастить и затем передать бригаде жестянщиков, которые выколачивали в форме топкие листы стали, отмечая границы стыков.

После этого стальные листы сваривались специальными аппаратами, сконструированными по проектам П. Н. Львова. Сварка шла непосредственно в деревянных формах. Под соединяемые пласты подкладывались медные полоски, служившие электродами. Второй электрод был у сварщика. Скрепленные точечной сваркой стальные листы выправлялись в форме, доводились и затем еще соединялись легким металлическим каркасом для оболочки. На швы, кроме того, укладывались крепления из углового железа.

Вера Игнатьевна и ее коллеги в простых ватных телогрейках все время находились среди столяров, отделывавших «корыта». Рабочие относились к нам с уважением, несмотря на то, что Мухина не шла ни на какие уступки и настаивала на тщательной отделке «корыт», иногда требуя их полной переделки, хотя сроки очень поджимали.

В каких-то редких случаях переделки происходили и по вине скульпторов. Позже Мухина неоднократно вспоминала, как сложно было работать с огромными негативными «корытами», Например, «обратный рельеф летящих складок юбки, поставленной кверху ногами (иначе нельзя было собрать деревянную форму), был так сложен, что я и мои две помощницы, скульпторы 3. Иванова и Н. Зеленская, с трудом соображали, где же, в конечном итоге, находится то или другое». Мухина пишет, что «нужно было много усилий, чтобы «переключаться» на ощущение обратного рельефа, все, что было выпукло, становилось вогнутым. Надо признать, что гибкость ощущений пластической формы у рабочих была на высоте... Многие из них получили здесь начало пластического воспитания, и если сперва нужно было руководить каждым ударом стамески, то уже через месяц многим из них свободно можно было поручать небольшие самостоятельные участки работы с полной уверенностью, что задание будет выполнено и останется только окончательное выправление».

Вера Игнатьевна самд заражалась ходом производственного процесса и нередко работала как мастер. Она вместе с рабочими соединяла отдельные выколоченные листы стали и сваривала их, нажимая ногой на педаль прерывателя сварочной машины. Ее энтузиазм заражал всех. Техники и инженеры, работавшие на монтаже каркаса, порой не вспоминали об отдыхе и оставались ночевать на месте работы. Их глаза были воспалены ослепительными вспышками дуговой сварки. Стояла ранняя весна, и в огромном цехе было холодно. Обогревались печками-времянками, иногда засыпая около них. Были случаи, когда Вера Игнатьевна оттаскивала заснувшего усталого рабочего или инженера от раскаленной печурки, спасая его от случайных ожогов.

На всю работу было определено около четырех месяцев, Мухина вспоминала, что, когда отдельные блоки скрепили, а деревянные формы разняли, вдруг «из-под неуклюжей оболочки на свет божий выходит сияющий человеческий торс, голова, рука, нога. Этого момента все ждут с нетерпением. Интересно, что получилось, ведь позитив видишь впервые.

Все стоят и смотрят. Рабочие оживленно перебрасываются замечаниями:

—                                     Это место я делал!

—                                    А это я!

Работа всех заражала энтузиазмом».

С инженерной точки зрения одним из самых трудных элементов композиции оказался развевающийся шарф, придерживаемый откинутой назад рукой колхозницы. Он имел размер около 30 метров, вынос 10 метров, весил пять с половиной тонн и должен был держаться по горизонтали без всякой подпорки. Мухиной многократно предлагали отказаться от шарфа, так как его назначение и смысл были многим непонятны. Но. она категорически не шла на это, поскольку шарф был одним из важнейших композиционных узлов, образно связывающих скульптурную группу с архитектурой павильона. Наконец инженеры Б. Дзержкович и А. Прихожан рассчитали специальную каркасную ферму для шарфа, достаточно надежно обеспечивающую его свободное положение в пространстве, и ее тут же начали сваривать. Еще одно трудное препятствие было преодолено.

Но был на заводе человек, который не верил в то, что статуя может быть закончена в срок. Его бесило, что Мухина иногда требовала полной замены неудачных «корыт», и рабочие слушались ее, начинали работу заново, хотя такие переделки били их по карману: дважды за одну и ту же работу не платили.

Этим человеком был директор завода некий С. Тамбов-цев. И чтобы обезопасить себя, он написал донос в правительство. Статуя, утверждал он, в срок закончена быть не может, потому что Мухина нарочно прерывает работу, требуя бесконечных исправлений, да еще придумала этот шарф, который может сломать всю группу при порыве ветра. Для большей убедительности своего «сигнала» он еще написал, что, по отзывам специалистов, в отдельных местах стальной оболочки каркаса якобы возникает профиль «врага народа» Л. Д. Троцкого.

Особых последствий в то время этот донос не вызвал. Но когда после окончания Парижской выставки и возвращения статуи в Москву был арестован комиссар советского павильона коммунист Иван Межлаук, много помогавший в работе Мухиной, а также еще несколько инженеров, работающих над статуей, им припомнили и донос Тамбовцева. Реабилитированы они были уже после кончины Сталина, Межлаук — посмертно.

* * *

Однако вернемся к установке статуи. Для скульпторов самым трудным оказались головы и руки рабочего и колхозницы. Попытка выколотить их в формах, как и все остальные части статуи, не увенчалась успехом. Тогда были набиты глиной испорченные деревянные формы голов. Когда дерево сняли, получились огромные болванки, похожие па головы египетских сфинксов. Но зато был найден правильный размер. Эти огромные головы были про-леплепы. Процесс лепки всех очень заинтересовал.

«Кто ни пройдет,— вспоминает Мухина,— остановится, посмотрит. До спх пор рабочие видели, что мы все умеем, как они: пилить, и рубить, и гвозди вбивать. За это они нас уважали. Но тут мы переходили в разряд каких-то выдающихся людей, которые умеют то, чего не умеют другие. Тут начиналось искусство.

Натурой нам Служили все. Проходит пожарный.

— Постойте немного, нос посмотрю.

Проходит инженер.

— Повернитесь, наклоните голову».

Так в небывало большом масштабе прямо в заводском цехе создавались образцы-символы рабочего и колхозницы.

Пролепленные головы были затем отлиты в гипсе. На гипс накладывался стальной лист, выбивался на металлических грибках и примерялся к гипсовой модели. Так же были выполнены и пальцы рук.

В марте 1937 года в заводском дворе началась сборка статуи. Вера Игнатьевна корректировала окончательную установку блоков оболочки на основном каркасе. По ее указаниям были слегка изменены объемы торсов фигур и отрегулировано положение рук и шарфа.

С шарфом и при сборке возникли сложности. «Несколько раз,— писала Мухина,— эта «загогулина», как ее прозвали на заводе, снималась с места, опять и опять проверялись крепления и усиливалась их мощь. Монтаж ее и одевание ее сталью были самыми тяжелыми моментами работы. Сроки кончались, работа шла днем и ночью, никто не уходил с рабочей площадки домой». Сооружением статуи было занято 160 человек, и во время сборки ее на заводском дворе с помощью 35-метрового крана с выносом стрелы в 15 метров работа шла в три смены.

Двор был окружен небольшим забором. Место было людное — недалеко помещались другие заводы. Громадная скульптурная группа была хорошо видна, и около забора разыгрывались жаркие споры о достоинствах необычного произведения.

У подножия группы соорудили небольшой сарайчик. Здесь хранили инструменты. В перевернутом старом котле горели дрова, и отдыхающая смена, расположившись около костра, забывалась коротким трехчасовым сном, чтобы затем снова взяться за монтаж.

По ночам статуя светилась изнутри сквозь еще не всюду заделанные швы и стыки — это сварщики варили каркас или резали сталь автогеном. То, что еще недавно пугало скульпторов, инженеров и рабочих, стало теперь родным: сталь, которую боялись и которой не верили вначале, подчинилась искусству, мастерству и труду. Иногда неудачную деталь целиком вырезали автогеном и тут же, без деревянных форм, на глаз, «лепили» из стали. Наконец последняя часть «села» на место, композиция замкнулась, шарф взлетел в воздух. Рабочий и колхозница в стремительном порыве будто бы двинулись вперед...

Гигантский труд сплоченного коллектива скульпторов, инженеров и рабочих увенчался успехом. Уникальная статуя из хромоникелевой стали была собрана в рекордно короткий срок.

Наверное, до Сталина все же дошли слухи, что то ли в профиле рабочего, то ли в складках юбки колхозницы вдруг возникает лицо Троцкого. И когда монтаж был закончен, Сталин ночью приехал на завод. Его шофер попробовал осветить статую фарами. Затем включили сильные прожекторы. Сталин пробыл на заводе несколько минут и уехал. Наутро Иофан передал Мухиной, что правительство очень довольно и работа принята без замечаний.

Когда все было закончено, уточнились габариты статуи. Высота ее до конца серпа — 23,5 метра, длина руки рабочего — 8,5 метра, высота его головы — более 2 метров, общий вес статуи — почти 75 тонн, в том числе вес стальной листовой оболочки — 9 тоны.

Началась срочная разборка статуи. Она была разрезана на 65 частей и упакована в ящики. Между тем в Париже уже заканчивалось строительство павильона, которое осуществляла согласно контракту фирма Горжли с декабря 1936 года, причем фирма сама разрабатывала конструкции и выдавала рабочие чертежи, увязывая их с применявшимися во Франции строительными материалами. Из нашей страны был доставлен только газганский мрамор для облицовки головной части павильона.