Анастасия Белокурова -- Бег нечестивых

Анастасия Белокурова -- Бег нечестивых

"Железная хватка" (True Grit, США, 2010, режиссёры — Итан Коэн, Джоэл Коэн, в ролях — Джефф Бриджес, Хейли Стайнфелд, Мэтт Деймон, Джош Бролин, Барри Пеппер, Дакин Мэттьюс, Пол Рей, Дональд Глисон, Элизабет Марвел, Рой Ли Джонс).

Вестерн Итана и Джоэла Коэнов "Железная хватка" был выдвинут на соискание "Оскара" в десяти номинациях. Но не получил ничего. В этом году главные статуэтки — лучший фильм, лучший режиссёр, лучшая мужская роль и лучший сценарий — достались ленте Тома Хупера "Король говорит". О ней мы напишем в ближайшем выпуске газеты "Завтра". А так называемый "провал" коэновской "Железной хватки" отнюдь не является поводом умолчать об этом кинособытии. Или сделать вид, что его не было.

В 1969 году, когда классический американский вестерн уже переживал закат, а итальянский еще не стал признанным киноискусством, на экраны вышел фильм Генри Хэтэуэя "True Grit / Истинная доблесть". Экранизация одноимённого классического романа Чарльза Портиса принесла "главному ковбою" Голливуда тех лет — Джону Уэйну, единственный за всю его внушительную карьеру "Оскар". Американская киноакадемия выразила своё глубинное отношение к происходящему оригинально — выпустила на сцену еврейский символ преодоления препятствий Барбру Стрейзанд. Сверкая острым маникюром, певица, актриса и гей-икона своего времени преподнесла статуэтку герою белой Америки, почтительно преклонив колено. Уэйн получил награду не за то, что сыграл привычный для себя растиражированный — от "Дилижанса" до "Рио Браво" — образ героя, а за то, что создал на экране персонаж, являющийся его противоположностью. Более того, по иронии судьбы, в "Истинной доблести" он произносил странные для ультраправого консерватора (кем в реальности являлся) диалоги, резко идущие вразрез с идеями маккартизма. И американские академики смягчили сердца. А через шесть лет режиссёр Стюарт Миллар снял фильм "Рустер Когберн" — продолжение приключений героя "Истинной доблести", где пару Уэйну составила Кэтрин Хепбёрн. Впрочем, это была уже совсем другая история.

"Знаете, чем я отличаюсь от Джона Уэйна? Джон Уэйн не может выстрелить в спину, а я — могу", — говорил Клинт Иствуд, и под его словами подписались бы многие — мир, заботливо обустроенный Джоном Фордом и Джоном Уэйном, к тому времени был снесён в тартарары Серджо Леоне и Клинтом Иствудом. И в новой вселенной пограничных земель существовали уже совсем иные законы.

Сорок лет спустя Итан и Джоэл Коэны предложили зрителям новую адаптацию романа Портиса; наши прокатчики со свойственным им упорством перевели True Grit как "Железная хватка". Причина, по которой еврейский менталитет замахнулся на "белокурый миф" героев фронтира, автору этой статьи остаётся неясной, мнения общественности разнятся. Проще всего наличие подобной ленты можно объяснить так: захотели и сняли. Поиски ответов на важнейшие вопросы бытия в коэновских лентах последних лет — будь то вглядывание в философию насилия а-ля Сэм Пекинпа, взглядом отнюдь не лишённым морализаторства ("Старикам здесь не место"), циничное препарирование комплексов и маний современной Америки ("После прочтения сжечь") или личная попытка расслышать голос Бога в "Серьёзном человеке" — в случае с "Хваткой" менее всего обладают фирменным еврейским прищуром. Возможно, этим объясняется то, что фильм стал самым кассовым в пёстрой плеяде коэновских работ. Впрочем, одна из основных сюжетных формул — герои в погоне — беспроигрышна, не имеет национального привкуса и сама по себе развлечение для любителей острых ощущений.

Американские вестерны нашего времени — большей частью маньеристские, лишённые внутреннего пространства, не слишком съедобные продукты худшей кухни постмодернизма — убедили в том, что вряд ли стоит ждать у прерии погоды — эпические штормы и штурмы высот духа остались в прошлом. Как и герои олдскул — старой школы — казалось, навсегда ускакали вдаль, в закатное солнце и уже не обещали вернуться. Взять, к примеру, мелькнувший жуткой тенью несколько лет назад римейк хорошо известной советскому зрителю классической картины "В 3.10 на Юму" (1957) режиссёра Делмера Дейвса — редкая халтура, спекулирующая на оригинале.

Удивительно, но та же эпоха постмодерна породила недавний шедевр мастерских переделок — "Хороший, плохой, долбанутый" южнокорейского производства, представляющий собой уникальный сплав легендарного фильма Серджо Леоне и самобытных национальных акцентов. Режиссёр Ким Чжи Ун доказал, что вестерн чувствует себя вольготно не только на просторах Дикого Запада. Он адекватен духу и форме и в степях Манчжурии, где в геополитическом хаосе начала прошлого века "смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой".

"Железная хватка", наоборот, удивляет тем, что по форме представляет собой традиционнейший американский вестерн. Поначалу можно подумать, что мы вновь сталкиваемся с эклектикой, свойственной современному искусству, — с некой смесью джармушевского "Мертвеца" и юридических романов Джона Гришема, но это не более чем иллюзия.

Фильм начинается с того, что мы узнаём о том, что крепко выпивший бандит Том Чейни (Джош Бролин), до поры до времени маскировавшийся порядочным гражданином, застрелил хорошего человека, почтенного отца семейства Фрэнка Росса. И скрылся в дебрях индейских территорий на его лошади. После похорон Росса его 14-летняя, предприимчивая не по годам, и одержимая жаждой мести дочь Мэтти (Хейли Стайнфелд) обращается к федеральному маршалу Рустеру Когберну (Джефф Бриджесс) с просьбой за сто долларов изловить убийцу и отправить его на виселицу. Когберн славится железной хваткой в вопросах поимки преступников и вдобавок ещё и тем, что точно не помнит, скольких человек он прикончил. Мэтти, юная прихожанка пресвитерианской церкви, убеждает сурового, немолодого, крепко пьющего мужчину отправиться в путь. В игру вступает техасский рейнджер ЛаБеф (Мэтт Деймон), который также идёт по следу Тома Чейни. Странная троица пересекает индейские территории, встречает не менее странных персонажей и вплотную приближается к смыслу фразы из Книги Притч Соломоновых — "Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним", вынесенной в эпиграф.

Мы видим неосвоенную территорию, где еще нет цивилизованного человека, но уже есть Закон в лице нескольких отщепенцев. Но что это за земля? Герои прошли всю индейскую территорию и ни разу не встретили там индейца — юный парубок, получивший пинок под зад, не в счёт. Такое ощущение, что в коэновском пространстве — в неком апокалиптическом НИЧТО, населенном дикими всадниками Безумного Макса (только без мотоциклов) — их никогда и не было. Метафизическая интонация усиливается мрачностью пейзажей — если фильм 1969 года пылал яркими красками индейского лета, то новая версия леденит заснеженными пустошами не хуже культового "Долгого молчания" Серджо Карбуччи. В картине Хэтэуэя ирония шла сплошным лейтмотивом, чтобы под конец, на контрастах, более проникновенно зазвучали драматические нотки. У Коэнов же получилось совсем иное кино. Это — либо попытка рассказать простую классическую историю крайне серьёзным, почти лишённым мизантропических интонаций языком, либо самая грандиозная шутка братьев, над смыслом которой будут еще долго ломать головы их поклонники.

А вариантов множество. Например, можно предположить, что нам показан мир, в котором хтонические божества хаоса в лице Когберна входят в альянс с упёртой протестантской верой маленькой белой девочки Мэтти. И рождается новая Америка. А нынешний губернатор Висконсина Скотт Уокер, да и вся Чайная партия — прямые порождения этого союза. Легко представить, как Мэтти Росс разобралась бы с профсоюзами и демократическими реформами, были бы у неё на это возможность и полномочия. Можно увидеть в этой истории и метафору о восстановлении высшей справедливости — "За все в этом мире надо платить — все имеет свою цену, не считая милости Божьей". И рассказ о выборе, который в определённый момент может легко подмять под себя все амбиции, особенно те, что приправлены уверенностью в собственной непогрешимости.

Но если задуматься всерьёз, все эти смыслы и подтексты — отнюдь не "лёд под ногами майора", а не более чем пыль под копытами мустанга. В любом случае в этом незамысловатом сюжете заключена какая-то магия. Иначе сложно объяснить столь пристальное внимание Американской Киноакадемии к экранизациям романа, пусть даже крайне популярного в стране и входящего в обязательную школьную программу. Но жанровое кино не обязано давать ответы на вопросы. Всё должно быть, как в известной песне: "Ехали, мы ехали с горки на горку… Звезды — наверху, а мы здесь — на пути". И если это происходит — миф продолжает жить.