Обезглавленный Христос

Обезглавленный Христос

Прошла всего одна ночь после пресс-конференции в штабе 20-й воздушной армии, где полковник Тиббетс рассказывал журналистам об уничтожении Хиросимы, восседая рядом с командующим стратегической авиацией США генералом Спаатсом.

Экипажи семи «сверхкрепостей», участвовавших в операции, едва успели отоспаться, когда, к удивлению майора Суинея, его вновь назначили в боевой вылет. Причем на сей раз вместо контейнеров с приборами бомбардировщику «Грейт артист» предстояло сбросить «Толстяка» — такую же плутониевую бомбу, что была взорвана на башне в Аламогордо. Как возможные объекты бомбардировки в приказе теперь назывались не три, а два японских города: главная цель — Кокура, запасная — Нагасаки.

Полет, намеченный на субботу, внезапно перенесли на четверг, 9 августа. Суиней чертыхался, да и многие штабные офицеры недоумевали, к чему такая спешка. Зачем пускать в ход вторую бомбу, когда у Вашингтона не было времени оценить, как Токио прореагировал на первую?

Трумэн торопился, потому что в ночь на 9 августа Советский Союз вступил в войну против Японии. В то самое утро, когда в Маньчжурии под ударами советских танковых соединений обратилась в бегство Квантунская армия, «Б-29» майора Суинея вновь поднялся в воздух с острова Тиниан.

Второй полет с бомбой проходил вовсе не так гладко, как первый. Начиная с того, что взрыватель «Толстяка» нельзя было собирать в воздухе, как это было сделано с «Малышом». Оставалось гадать, что произойдет с бомбой в случае аварии при взлете. По мнению специалистов, нельзя было исключить заражения большой площади радиоактивным плутонием, да и опасности мощного ядерного взрыва. Кроме того, буквально в последний момент в бомбардировщике майора Суинея была обнаружена утечка бензина. Наконец, погода была отнюдь не самой благоприятной. Сводка предсказывала ее дальнейшее ухудшение. Тем не менее генерал Фарелл решил все же не откладывать операцию.

Ради экономии горючего основная тройка «Б-29» должна была встретиться не над островом Иводзимой, а непосредственно у берегов Японии. Во время полета над океаном исчез из видимости «Б-29» майора Гопкинса, которому было поручено фотографирование взрыва. Выходить в эфир майору Суинею было запрещено. Пришлось потерять целый час, пока все три «сверхкрепости» были наконец в сборе.

Самолеты метеоразведки сообщили о хорошей погоде как над Кокурой, так и над Нагасаки. Взяли курс на главную цель. Но в последний момент ветер над южной Японией изменил направление. Густая пелена дыма над горевшим после очередной бомбежки металлургическим комбинатом Явата ушла в сторону и заволокла город.

Майор Суиней сделал три захода, но прицельное бомбометание было невозможно.

— Ничего не поделаешь! Хоть горючего в обрез, идем на запасную цель, объявил он экипажу.

Так решилась участь Нагасаки.

Над ней тоже было облачно, но в просветах все же просматривались контуры залива, вдоль которого тянется город. В 11 часов 02 минуты утра «Толстяк» взорвался над одной из многочисленных в Нагасаки церквей, примерно на два километра севернее точки прицеливания.

О возвращении на Тиниан не могло быть и речи. Еле-еле, буквально на последних литрах горючего дотянули до запасного аэродрома на Окинаве. Посадочная полоса была занята, а на отчаянные радиограммы с просьбой освободить ее никто не отозвался.

Пришлось дать залп всеми имевшимися на борту ракетами. Лишь этот фейерверк (означающий по кодовой книге «Дым в кабине. Идем на вынужденную посадку. На борту убитые и раненые») возымел действие. «Грейт артист» тяжело плюхнулся на бетон посередине полосы. К самолету со всех сторон устремились пожарные и санитарные машины.

— Где убитые и раненые? — выпалил санитар, вбежавший по аварийному трапу.

Суиней из последних сил стянул с себя шлем и, показав на север, мрачно произнес:

— Остались там, в Нагасаки…

Четыре с лишним века этот порт служил в Японии воротами христианства. Миссионеры строили там церкви, звали на путь истинный и пугали муками ада. Но всей их фантазии о дьяволе не хватило бы и на тысячную долю того, что сотворил с городом христианин Трумэн.

Атомная бомба взорвалась над собором, который воздвигли возле тюрьмы, чтобы звон колоколов помогал преступникам каяться. Взрыв, однако, не пощадил никого: ни грешников, ни праведников, ни самих богов.

Обезглавленный каменный Христос и доныне стоит там среди развалин, опровергая собственную проповедь о том, будто в мольбах можно обрести спасение.