Хлопоты Нильса Бора

Хлопоты Нильса Бора

Пока гитлеровский рейх сохранял стратегическую инициативу в войне, мозговой центр «Манхэттенского проекта» работал с полным напряжением сил. Но после Сталинградской битвы, и особенно с середины 1944 года, когда стало ясно, что Красная Армия уже нанесла фашистскому зверю смертельную рану, среди ученых начались колебания. Многие усомнились: оправданно ли прибегать к атомному оружию в данной войне?

Первым против этого активно выступил Нильс Бор. Как один из первооткрывателей тайн атомного ядра, он считал своим долгом предотвратить использование ядерной энергии в военных целях. Бор добивался, чтобы эта грозная сила была немедленно поставлена под международный контроль с участием Советского Союза. Он доказывал, что, если оставить русских в неведении о новом оружии, которое скоро окажется в руках американцев, это может привести к распаду антигитлеровской коалиции, к разделению послевоенного мира на два враждебных лагеря, угрожающих друг другу ядерным оружием. К тому же Бор лучше, чем другие, сознавал, что надежды на научно-техническое отставание СССР иллюзорны. Как ученый он нисколько не сомневался в способности советских физиков создать собственную атомную бомбу. Бор предвидел как бесперспективность политики атомного шантажа, так и ее опасные последствия.

16 мая 1944 года Бор добился приема у Черчилля. Британский премьер был тогда целиком поглощен подготовкой к высадке союзников во Франции. Он неохотно согласился встретиться с ученым. На беседу было выделено всего полчаса. К тому же, когда Бор, по обыкновению, начал неторопливо и сбивчиво излагать свои мысли, научный советник премьер-министра лорд Черуэлл попытался помочь ему каким-то замечанием. И тут между Черчиллем и Черуэллом вспыхнула словесная перепалка, занявшая почти все время. Выпроводив Бора из кабинета, Черчилль с раздражением сказал:

— О чем он все-таки приходил беседовать со мной? О физике или о политике?

В Лондоне нашлись люди, которые охотно подхватили эту мысль. До чего, дескать, наивны эти выдающиеся ученые! Они, мол, совершенно близоруки в политике. Нет ничего хуже, когда они начинают лезть не в свои дела. Если бы, мол, знать наперед, сколько хлопот будет с этим Бором, может быть, и операция по его похищению в свое время планировалась бы по-иному.

После оккупации Дании фашистами Нильс Бор продолжал руководить Институтом теоретической физики в Копенгагенском университете. 29 сентября 1943 года британская разведка узнала, что в Берлине подписан приказ арестовать Бора и доставить его в Германию. Участники датского движения Сопротивления решили тайно вывезти ученого из страны. С их помощью Бор 30 сентября на прогулочной лодке добрался до рыбачьей шаланды, которая доставила его в Швецию. 12 дней спустя со стокгольмского аэродрома поднялся английский бомбардировщик «Москито». В самолете не было кресла для пассажира, и датского физика поместили в бомбовый люк.

После набора высоты пилот велел Бору надеть кислородную маску. На вопрос, понял ли ученый отданное ему распоряжение, ответа не последовало. Иметь контакт с обитателем бомбового люка в полете можно было только через переговорное устройство. Но пассажир почему-то не отвечал на вопросы.

Когда «Москито» приземлился в Англии, оказалось, что 58-летний физик был без сознания. Дело объяснилось курьезно. У Бора была настолько большая голова, что наушники шлема не доставали ему до ушей. Так что он попросту не слышал ни слова из того, что говорил ему пилот, и команду включить кислород — тоже.

Не знал Бор и другого: в бомбовый люк его посадили не случайно. Пилот английского бомбардировщика имел секретную инструкцию: если «мессершмитты» заставят самолет повернуть в сторону Германии, ему предписывалось открыть люк и сбросить пассажира вниз, чтобы великий физик не попал в руки нацистов.

После неудачной встречи с Черчиллем Бор начал добиваться приема у Рузвельта. 26 августа 1944 года он письменно изложил свои аргументы, чтобы придать им максимальную убедительность. Монополия на атомное оружие, доказывал ученый, — явление временное. Попытка сохранить ее, утаивая от СССР ведущиеся работы, лишь подорвет доверие между союзниками и породит гонку ядерных вооружений, чреватую роковыми последствиями.

7 сентября Бор направил Рузвельту еще одно письмо, где он в завуалированной форме, но достаточно убедительно предостерег от близорукости расчетов на американское военное превосходство при недооценке возможностей советской науки и техники.

«Перспектива высвобождения огромного количества энергии за счет расщепления атома, — писал Бор, — бесспорно окажет глубокое влияние на будущее человечества. Но надежды, порожденные данным открытием, могут быть омрачены самыми зловещими угрозами для безопасности народов, если в надлежащее время не будет выработано международное соглашение об эффективном контроле над новым ужасным оружием… В этой связи следует учитывать, что в результате плодотворного международного сотрудничества принципы, на основе которых может быть высвобождена энергия атомного ядра, в основном были известны еще до войны и являются, таким образом, общим достижением физиков всего мира. Известно также, — продолжал Бор, — что подготовительные работы предприняты в различных странах. И хотя мы продвинулись в этом направлении дальше других, любая информация об успехах, достигнутых в США, какой бы скудной она ни была, скорее всего, вызовет форсирование подобных же усилий повсеместно. К счастью, ход войны устранил возможность военного использования исследований в данной области со стороны Германии. Но следует помнить, что после ее разгрома все специальные знания и технический опыт, накопленные в этой стране, в равной степени станут достоянием всех великих держав-победительниц».

19 сентября 1944 года Рузвельт и Черчилль встретились в США. Наряду с другими военно-политическими проблемами они обменялись мнениями и по поводу предложений Бора. В секретном меморандуме об их встрече было, в частности, зафиксировано следующее:

«Предложение о том, что мир должен быть проинформирован об атомном оружии, имея в виду международный контроль над его использованием, неприемлемо. Дело это должно по-прежнему оставаться в строгом секрете. Когда бомба будет готова, она после тщательного рассмотрения всех обстоятельств может быть применена против Японии. Руководители США и Англии считают нужным провести расследование по поводу деятельности профессора Бора; необходимо убедиться, что он не несет ответственности за утечку информации, особенно к русским».

Свою неприязнь к датскому физику Черчилль еще откровеннее выразил в записке к своему научному советнику лорду Черуэллу: «Президент и я серьезно обеспокоены профессором Бором. Как случилось, что он допущен к работам? По-моему, Бора следует изолировать!»