"Я брал аэропорт"

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

"Я брал аэропорт"

Александр Проханов

4 декабря 2014 0

Политика Война Общество

беседуют главный редактор "Завтра" и командир бригады «Восток» Александр Ходаковский

Александр ПРОХАНОВ. Александр Сергеевич, ваш край охвачен огнём, он воюет. А как бы вы охарактеризовали своего противника?

Александр ХОДАКОВСКИЙ. Александр Андреевич, в том-то и отчасти драма ситуации, что мы понимаем, с кем мы воюем. Алексей Толстой в "Хождении по мукам" словами Рощина определил отношение к гражданской войне: "Когда я смотрю через прицел, я вижу, в какую чёрную страдающую душу я посылаю пулю". Он имел в виду тех людей, которые не определились до конца со своим выбором, оказались на серьёзном жизненном распутье. Так и здесь. Люди подверглись массированной обработке, и у них искажённое, искривлённое представление о реальности, во многом даже утрачено чувство реальности, потому что у противника каких только шаблонов не сформировано! Начиная с того, что мы воюем за Януковича, за его интересы. Пропаганда ведётся в рядах вооружённых сил, им внушается, что они воюют против старого режима, а мы - апологеты старого режима. Этот приём одурманивания очень действенный. Им кажется, что они не дают нам восстановить старый строй.

Россия стала в последнее время очень удачной мишенью пропагандистской машины. Это физически даже ощущалось. Старые пропагандистские клише о нас как сепаратистах-террористах уже не работали. На той стороне у людей стали доминировать мнения: хотят отделяться - пусть отделяются, зачем мы должны погибать за их решения? Это стало опасным, в частности, для Америки. Значит, нужно было создать образ настоящего врага, который бы поднял и консолидировал те силы, которые воюют в рамках, как они употребили термин, "отечественной войны". И сколько понятий в отношении этой войны! Гражданская война, война глобальная России и Америки, теперь уже - отечественная война, вот о чём говорит украинская сторона.

Александр ПРОХАНОВ. Это всё их определения?

Александр ХОДАКОВСКИЙ. Гражданская война - не их, это универсальное определение. Но это формальный подход к данной войне, когда не вдаются в причины и истоки этого конфликта. Ведь он возник потому, что третьи силы, более глобальные, создали условия для него. Россия на протяжении многих лет не вмешивалась во внутреннюю политику Украины. И даже официальные органы, которые должны заниматься этими вопросами, в очень щадящем режиме выстраивали взаимоотношения с Украиной, чтобы, не дай Бог, не спровоцировать какие-то последствия.

Наше сопротивление - это движение против того поступательного системного натиска со стороны сил Запада, которые как начали со времён Трумэна своё давление, так и продолжают. И сейчас это движение, шаг за шагом, дошло до наших рубежей. И здесь очень хорошо бы посмотреть на карту.

Мы стараемся это постоянно разъяснять людям, не стремимся к упрощенческим подходам. Можно, конечно, сказать, что это война с нацизмом, с фашизмом, но это идеологизированный подход. Очень сложно широким массам усмотреть подспудное воздействие Америки на события, что здесь происходят. Мы-то прекрасно понимаем, что за всем этим стоит, особенно если проведём спектральный анализ произошедших событий, начиная от подготовки майдана до сегодняшнего дня. А основной массе надо это объяснять.

Александр ПРОХАНОВ. К вам это понимание пришло мгновенно, или была эволюция? Ваш личный выбор как произошёл?

Александр ХОДАКОВСКИЙ. Особого выбора и не стояло, была предопределённость. Как только создались условия, при которых эта предопределённость должна была сработать, она себя проявила. С точки зрения психо-эмоциональной выбор у меня не был тяжким, как у некоторых людей, которые вошли в протестное движение.

Александр ПРОХАНОВ. Всё равно это изменение уклада, новый образ жизни, новая роль. Преображение происходит в человеке.

Александр ХОДАКОВСКИЙ. Разумеется. Когда ты сталкиваешься с тем, что твой родной город бомбят и твои близкие теряют жизнь или здоровье, внутри тебя всё вспыхивает, и всё спрессовано настолько, что отдельные ощущения вычленить почти невозможно. Глобальные изменения не оставляют места частным ощущениям или рассуждениям. Такие события, что сейчас происходят, случаются раз в эпоху. На Гражданскую войну походит, когда ломались мировоззренческие устои, людям приходилось переформатировать свои жизненные представления.

Здесь что-то подобное. Ведь брат на брата идёт в этой ситуации. И надо обязательно дифференцировать ту массу, среду, с которой мы воюем, которой мы противостоим. Есть люди заблуждающиеся, поддавшиеся пропаганде. Человек легко поддаётся любой обработке на уровне бессознательного. Им говорят - они верят. Они не убеждённые, а поверившие, поддавшиеся обработке.

А есть убеждённые. Которые сознательно сделали свой выбор. Это националисты с элементами исповедания фашизма. А есть просто люди в погонах, выполняют приказ. Они не хотят воевать!

Александр ПРОХАНОВ. То есть это не тотальная война?

Александр ХОДАКОВСКИЙ. Конечно, не тотальная.

Александр ПРОХАНОВ. Но если смотреть на города, что от них осталось, - это тотальная война.

Александр ХОДАКОВСКИЙ. Смотря что понимать под тотальной войной.

Александр ПРОХАНОВ. Это когда вы врага не дифференцируете, и он воспринимается просто как чистое зло.

Александр ХОДАКОВСКИЙ. От этого перехода нужно себя удержать. Потому что работа с автоматом - это сотая доля процента всей борьбы. На сегодняшний день более важна идеологическая борьба с противником. Мы стараемся ликвидировать те фантомы, которые создаются в отношении нас, якобы мы - исчадие ада, олицетворение всего самого тёмного, ненавистного разумному, цивилизованному. Показываем, что мы - нормальные люди, у нас есть убеждения, ради которых мы ввязались в эту кровопролитную войну.

И мы делегируем им наше понимание, среди них есть масса людей, которые просто что-то недопоняли. Наша задача - сделать так, чтобы они услышали нас, переформатировали своё отношение к тем событиям, к которым они сейчас под давлением своей пропаганды относятся вот так.

Александр ПРОХАНОВ. В этой войне было несколько этапов. Как бы вы их определили?

Александр ХОДАКОВСКИЙ. Поначалу это была больше не военно-политическая фаза войны, а общественно-политическая. Мы полагали, что можно ввязаться в честную борьбу за умы людей, за электорат, чтобы показать на конкретных примерах, что старая власть себя не оправдала, что та элита, которая представляла народ в официальных органах, отказалась от своих функций и предала огромную электоральную массу. И поэтому надо подниматься не партактиву Партии регионов и выходить флажками махать, а подниматься всем небезразличным людям и формировать против того, что произошло, пул - политический.

И мы были убеждены, что у Америки стоит задача втянуть Россию в военные действия. Америка будет провоцировать Украину даже вопреки интересам самой Украины на такие поступки и решения, которые вынудят Россию на ввод войск. Чтобы потом применить какие-то меры и санкции, бить себя в грудь, крича: "мы - защитники демократии, мы - за мир во всём мире". Мы видели, как пошагово развивалась эта ситуация.

Был политический прирост активности масс. Люди выходили на улицу. А это создаёт определённую угрозу. Была попытка местных элит - по привычке - взять ситуацию под контроль, чтобы манипулировать массами. Неудавшаяся попытка. Потому что люди устали от любых манипуляций, чувствуют кожей попытки ими управлять в меркантильных целях. А, например, старая элита с пошатнувшейся позицией пугала новые власти в Киеве, тем, что на Донбассе развивается крах для Украины, и только они могут сделать так, чтобы общественное движение "легло" и не представляло угрозы для режима. Для этого надо было взять под контроль лидеров общественного движения. И через них управлять массами.

Не получилось. Элита с того момента полностью перестала играть какую-либо роль. Это всё развивалось на этапе политическом.

Дальше по развитию сценария нужно предпринимать действия, которые бы перевели общественно-политическую фазу в военно-политическую. Тогда бы началось обострение конфликта. Это ещё не войсковая операция, в ней задействованы силы специального назначения различных ведомств: МВД, внутренних войск, СБУ. Это попытка локализовать тех, кто уже с оружием в руках удерживал административные учреждения. Это второй этап этой войны, когда та сторона пыталась ещё представлять всё как спецоперацию широкого масштаба, которую они назвали антитеррористической. Это была фаза войны спецслужб.

А потом началась третья фаза. Эта фаза преследовала окончательную цель - втянуть Россию в конфликт. Были разные моменты. Был момент перед референдумом, когда было известное выступление, что нежелательно его проведение. Но референдум был проведён, он вовлёк очень широкие массы. Мы даже не ожидали, что будет такая активность. Референдум состоялся, и история пошла на новый виток. Украине уже нужно было бороться на более глобальном уровне. Она после референдума начинает привлекать кадровые военные части. И вот начинается третий этап, который длится до сего дня. Не считая перемирия, которое является вполне условным.

Сценарий предусматривал в любом случае втянуть Россию, чтобы очаг, который зажёгся здесь, воспламенить и в России создать проблемы.

Александр ПРОХАНОВ. Но и третий этап - тоже дифференцирован. Этап формирования групп, подразделений, слияния их в батальоны, создание подобия военной организации, выход на идею армии, насыщение вооружением.

Александр ХОДАКОВСКИЙ. Это просто составные части, тенденции, которые неизбежно должны были состояться. Но есть нюансы определённые. В данной ситуации не то, что люди пришли, записались в военкомате по специализации своей армейской, по частям и должностям Здесь появлялись лидеры, которые вокруг себя объединяли группы людей. Эти группы доверяли лидерам. Потом лидеры выделяли из своего числа более знакового лидера. И объединялись данные лидеры вокруг этого.

Александр ПРОХАНОВ. Кристаллизация шла. Создание кристалла.

Александр ХОДАКОВСКИЙ. Именно так. Особенность в том, что здесь каждый командир прежде всего - военно-полевой лидер на уровне командира роты, командира взвода, командира батальона. И сейчас та структура, что выросла, не терпит формализованного подхода. Нужно понимать, что если заменить лидера, из-за того, что у него недостаточное военное образование, на человека с кадровым военным образованием, но который будет для бойцов лишь формальным лидером, можно разрушить всю структуру. Всё равно, что выдернуть позвоночник.

Всё сформировалось таким образом, что сейчас представляет взаимосвязанную систему, но состоящую из отдельных элементов. Это пока ещё не единый монолит. Он станет единым только тогда, когда ополчение заменится регулярной армией, набранной по совершенно понятным правилам: либо контрактная армия, либо какая-то другая структура.

Александр ПРОХАНОВ. Вам трудно взаимодействовать с подобным вам лидером? Или вы делите участки фронта и у каждого своя роль?

Александр ХОДАКОВСКИЙ. Есть сложности. Участками фронта жизнь не ограничивается. Есть вопросы экономики, снабжения, существования в целом, потому что мы находимся на самообеспечении. И нужно использовать те ресурсы экономические, которые остались в Донецкой области, чтобы переплавлять их, скажем так, на боевую готовность подразделения. Если в результате военных действий экономика уже подзатухла, то понятно, что ресурсов осталось немного. Если хватает мудрости и разума, то сложности преодолеваются. Если люди в меньшей степени идейно мотивированы, а включились в процессы из каких-то других побуждений, то возникают принципиальные разногласия. И они никогда не будут исчерпаны окончательно. Разве что приостановлены на время ведения боевых действий, потому что в этот период нужна максимальная консолидация сил. Некоторые лидеры являются абсолютными нашими антиподами.

Я, например, всю жизнь служил в правоохранительной системе: антитеррористическая борьба. А есть люди асоциальные, из тех, с которыми я всю свою сознательную жизнь боролся. Сейчас мы оказались на одной стороне баррикад. И для меня, безусловно, превалирующим является то, что они в данный момент - мои братья по оружию. У каждого человека есть шанс что-то исправить. Человек в 90-е годы зарекомендовал себя определённым образом, например. Оказавшись в нынешней ситуации, он может стать другим. Но если этого не происходит, если люди даже в этой сложной ситуации пытаются реализовать другие задачи, нужно смотреть, насколько они вредят в целом военному положению. Если это существенно, мы принимаем меры.

Немало случайных людей мы сами локализовали. Это наш долг. На сегодня - первейшая задача. Это важнее, чем борьба с украинскими вооружёнными силами - чистка собственных рядов. Пока передышка, мы бросаем все силы, чтобы выявить людей, которые являются деструктивными элементами. Потому что они, во-первых, формируют определённую репутацию. В Интернет выбрасывается из ополченческих подразделений ролики, где демонстрируются неприглядные факты. Мы должны такие явления искоренить. Не скрываем, что это есть, признаём, не идеализируем.

А что касается личностных отношений, то кого-то из лидеров, местных, например, мы знали, а кого-то, как Стрелкова, не знали. И взаимоотношения с ними выстраивались не всегда просто. Но мы всё равно включали разум и не позволяли личным моментам выходить за пределы, чтобы не подорвать не очень серьёзные способности нашего воинства.

Все прекрасно понимают, что есть законы, по которым нужно жить и действовать. Закон бить противника - раз. Второе - не подводить товарища, даже если это подразделение тех, кто тебе не сильно симпатичен. В этой ситуации свои доминирующие правила. Все жили по этим правилам.

Александр ПРОХАНОВ. Александр Сергеевич, расскажите об операциях, в которых вы участвовали, чтобы можно было понять характер войны, которую вы ведёте.

Александр ХОДАКОВСКИЙ. На этих операциях как раз строилась эволюция ополченческого движения. Есть пара операций, которые мне до сих пор ставят в вину, говорят, что было проявлено отсутствие компетенции военной. А я же спецназовец, знаю, как штурмовать здания. Но у меня не было опыта ведения общевойсковых операций. Тогда мы только учились воевать.

Самая первая наша операция - отпор попытке прорыва националистического батальона "Донбасс" на подконтрольную нам территорию в районе населённого пункта Карловка. Там мы спешным порядком подняли свои подразделения, выдвинулись туда. Был бой с нацистским подразделением: когда мы вытаскивали трупы, обнаруживали на них наколки - свастику. Мы тогда потеряли несколько человек, но уничтожили до 30 противников.

Это был первый бой. Мы тогда получили информацию от нашего блокпоста, который в составе 12 человек три часа удерживал группу порядка 200 человек. Те шли не в открытую, а использовали условия местности, чтобы скрытно подобраться к нашим позициям и уничтожить блокпост. Он в частном секторе располагался: там и строения были, и лощины, лесонасаждения. Противник всё это использовал. Накапливались они, окружали наших, но были обнаружены.

Их сдерживали на этих позициях. Потом подоспело наше подкрепление, около 80 человек, и мы вступили с ними в первый бой. Первый наш состав был порядка 140 человек, размещённых на двух базах - местах дислокации.

У нас не было никакой военной техники, было два Камаза-длинномера, с открытыми кузовами, которые мы использовали для перемещения личного состава.

Потом начался прирост техники. На 9 мая мы решили поддержать моральный дух населения, организовали военный парад. Проехали на технике. Это взбодрило людей. И именно в тот момент, когда в Мариуполе разворачивались военные действия, мы здесь провели парад.

И по прошествии времени уже можно говорить, что штурм здания городского УВД в Мариуполе осуществляло наше подразделение. Я вам это первому говорю, потому что мы всех людей уже вывели оттуда. Последнюю группу, в составе 4 человек, вывели несколько дней назад, там никого не осталось, никого риску мы не подвергаем.

9 мая, пока мы организовывали парад, другое наше подразделение работало в Мариуполе. У них задача была политическая: взять под контроль областное УВД.

Это были первые наши шаги.

Я брал аэропорт. Были в этом практические соображения. Потому что на Донецкий аэродром садились самолёты, которые доставляли груз военного назначения из Харькова, Днепропетровска. Потом его везли, например, в Славянск. Мы не единожды выезжали к аэропорту, блокировали грузовые выезды.

И правильно было бы взять под контроль сам аэропорт, по крайней мере диспетчерскую, чтобы самолёты не садились. Но сил, чтобы брать аэропорт, не было. Я же специализировался на взятии под контроль зданий и сооружений и понимал, что ополченческих сил не хватит, чтобы штурмовать подразделение, паритетное по численному составу, но при этом настоящих спецназовцев.

Мы заполучили карточку, с помощью которой открыли все двери нового терминала и накопились на крыше аэропорта. Это не была войсковая операция, не был штурм. Мы спокойно зашли, поставили перед фактом украинскую сторону, что мы здесь, мы контролируем взлётно-посадочную полосу, у нас для этого есть все силы и средства. Смиритесь с фактом. Мы понимали, что выдворить их за пределы города можно будет только измором, когда они поймут бессмысленность и нецелесообразность их нахождения в аэропорту, потому что они свои функции не выполняют.

Эта ситуация сама по себе ничего не представляет как военная или спецоперация. Но она открыла новую страницу: Украина начала применять авиацию. И первыми подверглись ударам авиации именно наши ребята, которые находились на крыше аэропорта. Даже Славянск не подвергался бомбардировкам. А аэропорт первым подвергся бомбардировке, и с нас началась эпоха применения авиации.

Потом была неудачная попытка взятия марьинского КПП на границе. Мы были ещё несколько наивные и уверенные в том, что никто сопротивления особого оказывать не будет. Мы приехали принять от них ключи от КПП, а попали в жёсткую перестрелку. И опять украинской стороной была применена авиация. Нас разделили на две группы. Одна группа - на украинской стороне, другая группа оказалась отрезанной на российской стороне - нас вытеснили туда.

Это были первые этапы нашего приспособления к ситуации.

Александр ПРОХАНОВ. Это были неизбежные ошибки.

Александр ХОДАКОВСКИЙ. . Мы поняли окончательно, что началась настоящая война и миндальничать нельзя. Мы не хотели в аэропорту уничтожать украинский гарнизон. Мы вдвоём зашли к ним в расположение, объяснили ситуацию, потребовали от них снизить свою активность на территории аэропорта.

Мы разрешили им выходить за продуктами: никто вас не выгоняет, оружие не отбирает. Потому что мы понимали - это проблематично сделать. Но смерти и крови никто не желал на тот момент. А потом началась война. Начались войсковые операции, мы более-менее научились их планировать, научились эффективно сочетать артиллерию с действиями мотострелковых подразделений, батальонами тактических групп, учились заново руководить подразделениями, потому что собрали достаточно мощный костяк бывших кадровых офицеров, которые восстанавливали свои навыки командной работы непосредственно на местах.

В некоторых ситуациях мы эффективно сработали. У нас было два напряжённых участка. Саур-Могила. С самого начала военных действий мы её удерживали на протяжении не одного месяца. И, собственно, "сдали" её. Но это не корректное выражение, потому что сдали каким образом? Там никого не осталось. Последних - шестерых бойцов нашего подразделения - укры закатали в грунт: они оказались в полуподвальчике - те поставили над ними танк и травили газом.

Мы артиллерией отогнали технику, которая над ними стояла. Эти шестеро не погибли: труба вентиляционная была, и они дышали. Отогнав технику, мы разведгруппой эвакуировали этих шестерых. А через неделю мы восстановили статус-кво: отогнали противника по линии до Мариуполя, до Волновахи. Это когда началось активное наступление. То есть за неделю до наступления мы утратили контроль над Саур-Могилой. Противник поставил для себя вопрос принципиально: взять под контроль Саур-Могилу.

Это был политический момент - борьба за символ. Они часто выбрасывали информацию о взятии Саур-Могилы. А оказывалось, что она сопротивляется. Они долго памятник там уничтожали. В конце концов он рухнул: и солдат с автоматом, и штык, который тянулся в небо на десятки метров.

Второй очень острый участок - направление на Днепропетровск. Пески граничат с аэропортом. И там были неоднократные попытки танкового прорыва противника в город. Одна удалась - мы уже в городе уничтожали танки. Это направление неблагоприятное для нас, потому что прорыв в него обеспечивает украинцам попадание в центральные районы города - там очень короткое плечо. Мы сейчас там эшелонированно находимся, уделяем этому особое внимание.

Это направление тоже было для нас знаковым, потому что противник понял наш замысел - постепенно отрезать аэропорт от снабжения. Мы выдвинули свои позиции на 40 километров в сторону населённого пункта Карловка и там соорудили в три эшелона оборону, начали уходить вправо, отрезая аэропорт. А с другой стороны аэропорта был под нашим контролем (не нашего подразделения, но смежников - наших людей) населённый пункт Авдеевка. И мы оттуда начинали создавать клещи, чтобы отрезать аэропорт.

И так получилось, что противник занял Ясиноватую. И в течение 8-часового боя мы тогда продемонстрировали все отработанные навыки, которые накопили. Сочетание правильной работы артиллерии, действий мотострелковых подразделений, бронетанковой группы. В течение 8 часов без единой потери со своей стороны очистили Ясиноватую.

Ясиноватая очень сильно пострадала, потому что противник считал это для себя стратегическим пунктом. Если бы они забрали Ясиноватую, то это открытый доступ для всех диверсионно-разведывательных групп. Потому что широта порядка 20 километров открывалась. Мы бы просто не смогли такую сплошную оборонительную линию выстроить. Потому что если линия - это дом-позиция-дом-позиция, то у нас меньше расход личного состава. А тут сплошная позиция в поле на 20 километров - у нас сил и средств не было удерживать такой участок. И для нас это было бы серьёзное поражение, мы бы тогда вели бои в условиях города, и они бы находились уже в Донецке.

Александр ПРОХАНОВ. Вы участвовали в контрнаступлении или всё-таки держали плацдарм в Донецке?

Александр ХОДАКОВСКИЙ. В большей степени мы работали исключительно на наших участках, потому что протяжённость линии обороны, которую мы занимаем - от Песок до Пантелеймоновки. На сегодняшний день единственное, что мы обеспечили вместе с подразделениями Безлера, которые двигались нам навстречу из Горловки, - открытие пути на Горловку. Мы за трое суток взяли под контроль 7 населённых пунктов: Ясиновка, Ясиноватая, Васильевка

Александр ПРОХАНОВ. С боем брали?

Александр ХОДАКОВСКИЙ. Разумеется. Брали с боем и там хорошо вооружились трофеями: несколько единиц бронетехники забрали, ствольная артиллерия

Использовали весь опыт накопленный, действовали достаточно грамотно.

Ввели противника в заблуждение: сымитировали продвижение на одном участке, а начали двигаться на другом, где они не ожидали, ослабили свои позиции. А спешная переброска частей и огня артиллерии им ничего не дала, потому что мы двигались эшелонированно и через каждые полтора километра сразу образовывали оборонительные позиции, чтобы нас справа и слева никто не мог отрезать. Мы одну, достаточно сильную, группировку противника, которая находилась в Ждановке и в Кировском, отрезали от группировки, которая находилась ближе к Константиновке. Мы разрезали эту группировку пополам.

Александр ПРОХАНОВ. Вы вплетены в эту войну: вы - её часть, её эмблема, её двигатель. А не может произойти так, что при становлении государства на вас будет возложена и политическая роль? Иначе из кого будет формироваться новая элита государства? Она же не может быть прислана сюда, делегирована откуда-то. Она должна формироваться из людей, которые кровью и потом связаны с государством.

Александр ХОДАКОВСКИЙ. У нас становление было своеобразным и отличным от всех тех организаций и подразделений, которые с нами в Донецке параллельно существуют. И в военную фазу мы вошли из политики. А поскольку у нас народ собрался идейно мотивированный, то мы не особо себя популяризировали, свои победы, настоящие и мнимые, не выносили на всеобщее обозрение. Никто не хотел использовать ситуацию для прироста каких-то политических рейтингов, несмотря на то, что подразделение было сформировано общественной организацией патриотических сил Донбасса и вышло из неё. Весь актив как один влился в это подразделение и воюют сейчас - все. Даже люди коммерческой направленности выполняют посильные функции: занимаются снабжением, подвозом материалов при создании укрепрайонов.

У меня вообще особая в этом смысле позиция, потому что я - участник майданных событий. И я видел своими глазами, что происходило в Киеве, абсолютно не желал повторения тех событий здесь, считая, что идеологически и политически мы от этого проиграем. Большая часть населения, видя, во что превращается город, когда снимается брусчатка, люди захватывают здания, отторгнет это. Большая, красивая, хорошая идея не должна быть сопряжена с грязью.

Просто на каком-то этапе у нас сформировалась решимость, и мы пригнали зенитные установки и человек 400 личного состава под областную администрацию в Донецке, которая была завалена баррикадами, дали 40 минут, чтобы находившиеся там люди покинули помещение. В то время отдельные группы занимались мародёрством и накапливали в областной администрации вытащенные из магазинов товары

Мы поняли, что когда люди на передовой погибают, внутри, прикрываясь их спинами, кто-то творит неприятные процессы. И когда мы разблокировали обладминистрацию, навели порядок, это придало совсем другой облик происходившим событиям и процессам. Тяжёлое, мрачное в виде колючей проволоки, куч мусора в центре города исчезло, люди стали позитивнее реагировать на патриотическое движение.

Мы не хотели войны. Хотели политическими способами добиваться перевеса на Украине, потому что за нами стоял весь Юго-Восток, который превосходил по совокупности центр и запад. У нас были основания полагать, что политическим способом мы всю эту массу поднимем и сформируем в Киеве пророссийский пул против западных сил. Мы боялись, что нас локализуют, а все остальные будут из соображений базовых инстинктов, нежелания разрухи, войны от нас отгораживаться и нас критиковать как причину всех бедствий, что свалились на народ. Что сейчас отчасти и происходит.

Сейчас стараемся восстановить доверие людей к нам. Основная масса, как всегда, хочет жить нормальной жизнью. Если бы мы шли политическим путём, мы бы достигли большего успеха.

Но когда события, не спрашивая нас, развернулись так, как развернулись, у нас не было вообще никаких сомнений. Мы знали, что сценарий может пойти вопреки нашим желаниям, и были к этому готовы. Потому в один момент, быстро, буквально щелчком, взяли под контроль ряд учреждений. В течение трёх недель мы выдворили за пределы Донецка все недружественные нам воинские части. А только киевских бойцов внутренних войск здесь было свыше шестисот человек. Где было необходимо, проводили спецоперации. Впервые об этом говорю сейчас: я и несколько человек захватили в плен начальника управления Восточного территориального командования полковника Юрия  Лебедя. Пользуясь тем, что все внутренние войска, находившиеся в Донецке, остались без централизованной власти, мы поставили им ультиматум, на некоторых воинских частях мы блокировали полностью подъезды, поставили своих. Продержали его столько, сколько было нужно для выдворения этих воинских подразделений, а потом обменяли на одного из наших командиров.

То есть мы занимались политикой, и сейчас мы должны вернуться в политику обязательно.

Александр ПРОХАНОВ. Как вы сможете уже сейчас нормализовать жизнь?

Александр ХОДАКОВСКИЙ. Мы решили взять в качестве пилотного проекта город Ясиноватая и нормализовать там жизнь. На территории, сопредельной с территорией, удерживаемой противником, есть блокпосты, где мы обеспечиваем безопасность. Мы открыли транспортное сообщение и взимаем с определённых категорий транспортных средств налог за проезд. Это неправильно со всех точек зрения, но нестандартная ситуация требует нестандартного подхода. Мы эти деньги аккумулируем, сформировали комиссию из представителей нашей военной администрации и городских служб для оказания материальной помощи многодетным и неимущим. Деньги идут не в кассу подразделения, а в местный бюджет. Мы даже вынудили переделать налоговое законодательство, где не было пункта о местном налогообложении.

Во-первых, пытаемся таким образом восстановить доверие населения. Во-вторых, это чистка в своих рядах. В-третьих, мы первые, кто подал пример, что наши бойцы в центре города с оружием, с автоматами не должны показываться ни под каким предлогом. Есть группы специального назначения, которые обеспечивают порядок по местам дислокации и осуществляют поиск и локализацию диверсионно-разведывательных групп противника. У них своя задача.

И самое главное - мы публично говорим о наших проблемах. Есть ополченцы, повстанцы, которые не отвечают образу идейного человека. Мы эти проблемы не скрываем, стараемся их устранять, не стесняясь попасть в неловкое положение. Напротив, чистый и открытый диалог принесёт больше пользы, чем вреда.

У нас есть особый оперативный отдел, который целенаправленно занимается выявлением людей, склонных к правонарушениям в собственной среде. Мы не прекращаем работу с населением. Через доступные нам ресурсы, в том числе интернет-ресурсы, пытаемся доносить до людей наши проблемы, цели, задачи, чтобы работать над общественным мнением. И, как результат, наблюдаем постоянный прирост участников наших площадок. Небольшой, но постоянный. То есть люди нам доверяют и ждут от нас грамотных действий.

Александр ПРОХАНОВ. Тогда считайте, Александр Сергеевич, что группа Изборского клуба вошла в ваше подразделение. Выделяйте нам участок фронта - идеологического, военного, мы готовы вместе с вами действовать против нашего противника по всем правилам классической войны.