3. Распространение смуты

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

3. Распространение смуты

ПЕРВЫМИ, КТО ОФИЦИАЛЬНО объявил о своем отходе от митр. Сергия, были еп. Гдовский Димитрий (Любимов) и еп. Нарвский Сергий (Дружинин). Совершенно противоположные и по характеру, и по взглядам, они сошлись на почве противодействия высшей церковной власти.

Епископ Димитрий родился в 1857 году. Окончил Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия. Около сорока лет настоятельствовал в петербургско-ленинградской Покровской церкви, что на Садовой улице. 30 декабря ст. ст. 1925 года был хиротонисан во еп. Гдовского, викария Ленинградской епархии. [128]

Еп. Сергий — выходец из простецов. Образование получил домашнее, воспитывался в Сергиевской пустыни Петербургской епархии, где, вероятно, и был пострижен в монашество и рукоположен во иеромонаха. До революции служил настоятелем той же пустыни в сане архимандрита, затем исполнял пастырские обязанности при станции в двух верстах от монастыря. Был придворным царским духовником. О его возведении в сан епископа хлопотали его многочисленные почитатели, собравшие несколько тысяч подписей. Специальная депутация отправилась с ходатайством к преосвященному Венедикту, еп. Кронштадскому, управляющему Ленинградской епархией, но тот отклонил их просьбу, сославшись на то, что не имеет нужды в епископе и что кандидат не соответствует назначению. Но тем не менее архим. Сергий был вызван в Москву и там в конце октября 1924 года был хиротонисан Патриархом Тихоном во еп. Нарвского, викария Ленинградской епархии.[129]

Оба эти архиерея, Димитрий и Сергий, рассчитывали, что их многочисленные почитатели откликнутся на их призыв и последуют за ними.

Когда акт отхода был подготовлен, 13 (26) декабря еп. Димитрий пригласил к себе на квартиру еп. Сергия, еп. Серафима, протоиереев В. Верюжского и Ф. Андреева, а также еп. Петергофского Николая, заявив ему, как заместителю временно управляющего Ленинградской епархией, что они прерывают молитвенное общение с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, и вручив акт отхода, в котором говорилось:

“Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Сие есть свидетельство совести нашей (2 кор. 1:12), непозволительно нам долее, uc погрешая против уставов Святой Православной Церкви пребывать в церковном единении с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя Сергием, Митрополитом Нижегородским и его Синодом и со всеми, кто единомыслен с ними. Не по гордости, да не будет сего, но ради мира совести, отрицаемся мы лица и дел бывшего нашего предстоятеля, незаконно и безмерно превысившего свои права и внесшего великое смущение “и дымное надмение мира в Церковь Христову, которая желающим зрети Бога приносит свет простоты и день смиренномудрия” (из послания Африканского Собора к папе Келестину). И решаемся мы на сие лишь после того, как из собственных рук митр. Сергия приняли свидетельство, что новое направление и устроение русской церковной жизни, им принятое, ни отмене, ни изменению не подлежит.

Посему, оставаясь, по милости Божией, во всем послушными чадами Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, сохраняя апостольское преемство через Патриаршего Местоблюстителя Петра, Митрополита Крутицкого, и имея благословение нашего законного Епархиального Митрополита, мы прекращаем каноническое общение с Митрополитом Сергием и со всеми, кого он возглавляет: и впредь до суда “совершенного собора местности”, т, е. с участием всех православных епископов или до открытого и полного покаяния перед Святой Церковью самого Митрополита Сергия сохраняем молитвенное общение лишь с теми, кто блюдет “да не преступаются правила отец”... и да не утратим по малу неприметно тоя свободы, которую даровал нам кровию Своею Господь наш Иисус Христос, Освободитель всех человеков (Из 8-го правила III Вселенского Собора). Аминь.

Епископ Сергий, Епископ Димитрий”.[130] 

Уже на следующий день еп. Николай сообщил об этом событии митр. Сергию. Печальные вести из Ленинграда ранили Заместителя Патриаршего Местоблюстителя в самое сердце. Но он не мог позволить себе бездействовать. Всякое промедление высшей церковной власти грозило усилением раскола. Поэтому митр. Сергий созвал внеочередную сессию Синода и 17 (30) декабря вынес постановление за № 208 о запрещении в священнослужении епископов Димитрия и Сергия.[131] Это постановление было телеграфировано еп. Николаю с указанием применить те же меры прощения в отношении священников, заявивших о своем отделении.

Но этим митр. Сергий не ограничился. 18 (31) декабря он обратился с особым посланием ко всем верным чадам Церкви, призывая оставить всякие раздоры и объединиться вокруг законного священноначалия к созиданию церковного организма. Митр. Сергий говорил о том, какие благоприятные условия достигнуты для деятельности Синода и епархиальных советов благодаря декларации, и обещал, что ни он, ни члены Синода ни на йоту не отступят от Православия, а все обвинения их в сопричастности к обновленцам, лубенцам и другим раскольникам есть не что иное, как плод клеветы, за который понесут ответственность ее распространители.[132]

Насколько нам известно по рассказам очевидцев, это послание успокоило некоторых соловецких епископов. Наверняка такое же благотворное влияние оказало оно и на других членов Церкви, но только не на иосифлян.

Ленинрадские епископы, получив указ о запрещении, встали перед вопросом: подчиниться ему или не считаться с указом, будучи уже отмежеванными от Заместителя Местоблюстителя. Еп. Сергий, устрашенный наказанием, объявил еп. Николаю, что не станет участвовать в раздоре и обещает быть послушным сыном Русской Православной Церкви. Но другие решили обратиться за советом к митр. Иосифу. Тот целиком и полностью одобрил действия своих бывших викариев и благословил их безбоязненно продолжать священнодействия, а в частном письме добавил:

“Для осуждения и обезвреживания последних действий митр. Сергия, противных духу и благу Св. Христовой Церкви, у нас, по нынешним обстоятельствам, не имеется других средств, кроме как решительный отход от него и игнорирование его распоряжений. Пусть эти распоряжения приемлет одна всетерпящая бумага да всевмещающий бесчувственный воздух, а не живые души верных чад Церкви Христовой.

Отмежевываясь от митр. Сергия и его деяний, мы не отмежевываемся от нашего первосвятителя митр. Петра и когда-нибудь да имеющего собраться Собора оставшихся верных Православию святителей. Да не поставит нам тогда в вину этот желанный Собор, единый наш православный судия, нашего дерзновения. Пусть он судит нас не как презрителей священных канонов святоотеческих, а только лишь как боязливых за их нарушение.

Если бы мы даже и заблуждались, то заблуждались честно, ревнуя о чистоте Православия в нынешнее лукавое время. И если бы оказались виновными, то пусть окажемся и особо заслуживающими снисхождения, а не отвержения” Итак, если бы нас оставили даже все пастыри, да не оставит нас Небесный Пастырь по неложному Своему обещанию пребывать в Церкви Своей до скончания веков”.[133]

По сути, письмо митр. Иосифа было призывом к решительному и бесповоротному противодействию высшей церковной власти. Оно повлияло на малодушного еп. Сергия, который, вопреки обещанию, вновь возвратился в ряды раскольников и приступил к священнодействию.

Епископы обнародовали акт отхода, чтобы привлечь на свою сторону духовенство и мирян, и стали распространять обращение к пастырям и пасомым с призывом порвать молитвенно-каноническое общение с митр. Сергием и единомышленными ему епископами, отступившими от Православия и церковной свободы, и объединиться вокруг митр. Иосифа, как единственно православного иерарха. Свои агитационные взгляды они высказывали где только можно — в проповедях, на улицах, в домах прихожан, и, “ревнуя не по разуму”, доходили до того, что называли храмы, где поминается имя митр. Сергия, “новообновленческими”, православных пастырей — безблагодатными, а св. Причастие — “пищей бесовской”.[134]Выпадами против законной церковной власти раздорники вносили все большую и большую смуту, и не только в своей епархии, но и в других. Из Ленинграда и его окрестностей волна разделения переметнулась в Воронежскую область, проникла в Серпухов, где 30 декабря ст. ст. 1927 года группа духовенства объявила о своем отходе от митр. Сергия, потянув за собой прихожан.[135]

Увеличиваясь в размерах, раскол порождал и горькие плоды. Прежде всего верующие перестали с должным уважением относиться к архипастырям. Миряне присвоили себе право производить над священниками суд, встав на путь духовной прелести. Но самое безотрадное и мерзкое заключалось в том, что между иосифлянами и сергианами возникла самая настоящая вражда. Противники громили друг друга в храмах, не считаясь ни с положением, ни со святостью места, запрещали посещать церкви инакомыслящих, признавая одни других безблагодатными. Простые люди не имели покоя, переходя из одной церкви в другую и боясь оказаться у противников. Многие начали “спасаться” в сектах, как это сделали, например, члены двадцатки Тихвинской церкви, перейдя в баптизм. Иные, соблазненные спорами и мятежами, вообще оставляли веру. Сами православные сознавали, что своими действиями они способствуют антирелигиозной пропаганде.

Церковное разделение коснулось и общественного разделения. Раскол происходил даже в семьях. Известен жуткий случай, когда один иосифлянин в бешенстве чуть не задушил своего двенадцатилетнего сына, спросившего отца: “Почему ты не с нами?”[136] 

Некоторые из приходов, желая смягчить последствия разделения, выносили особые постановления, которыми желали объединить и приверженцев митр. Иосифа, и последователей митр. Сергия. Так, общее собрание двадцатки храма-памятника морякам, погибшим в войне с Японией, постановило:

“1. Единогласно. Возносить за богослужением имя митр. Петра, как Местоблюстителя Патриаршего Престола, объединяющего ныне в своем лице всю Православную Церковь.

2. Единогласно: Не вводить в богослужение возношения имени митр. Сергия и иных епископских имен, впредь до нового обсуждения по выяснении создавшегося положения.

3. Большинством всех против четырех: Не разрывать канонического общения ни с одной из разногласящих сторон, призывая и умоляя их не обострять расхождение, и всемерно стремиться к единству и взаимному пониманию, снисходя друг к другу в духе Христовой любви.

Ив. Шилов, Соколов, С. Меринг, Краснополенская, Г. Лобков-ский, Е. Еличанинова, А. Алявин, О. Горданова, Д. Корнилов, Гордзевич, О. В. Лебедева, М. Моисеева, А. Галкин, В. Бонди, И. Романов”.[137]

Подобную тактику применяли и некоторые ленинградские епископы: Колпинский Серафим (Протопопов), Шлиссельбургский Григорий (Лебедев), Стефан (Бех) и другие. В тех храмах, где они служили, поминалось только имя митр. Петра, но разрыва с митр. Сергием они не допускали.

Церковная смута разрасталась так быстро, что еп. Петергофский Николай не успевал докладывать о событиях митр. Сергию. Едва 27 декабря он уведомил Заместителя об официальном акте отхода иосифлян, как возникла новая необходимость в докладе. О нестроениях в епархии он писал 6, 11, 14 января... И видя, с какой неподдающейся человеческому разумению силой и скоростью овладевает разделенными людьми ненависть, митр. Сергий пришел к убеждению, что умиротворить Русскую Церковь может только Православный Собор.

Исполненный этой мыслью, митр. Сергий срочно созвал сессию Синода и на заседании 3 (16) января 1928 года вынес такое постановление:

“Признавая крайнюю нужду в созыве второго Поместного Собора, ныне же приступить к подготовительным работам по созыву Собора, для сего предложить Епархиальным Преосвященным и временно управляющим епархиями обсудить на местах, доступными для них способами, вопросы: 1) о времени, 2) порядке созыва Собора, 3) о составе его, приняв во внимание, что положение о составе Собора, выработанное на Соборе 1917 — 1918 гг. при современных условиях церковной жизни не во всем может быть исполнено; и 4) вопросы, подлежащие рассмотрению и обсуждению будущего Поместного Собора.

Все свои соображения и постановления по вопросам Преосвященные имеют представить не позднее Фоминой недели сего 1928 года на имя Заместителя Патриаршего Местоблюстителя”.[138]

Однако созыв Собора требовал немалого времени, а между тем события текущих дней нуждались в неотложных мероприятиях. Принимая во внимание доклады еп. Петергофского Николая о беспорядках в Ленинградской епархии, митр. Сергий 25 января вновь созвал внеочередную сессию Синода и вынес за №17 следующее постановление:

“1. Принимая во внимание, что Преосвященный Гдовский Димитрий не подчинился постановлениям Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Временного Патриаршего Священного Синода и не только служит в состоянии запрещения, но и продолжает чинить смуту и раскол, распространяя среди верующих клевету на Высшую Церковную Власть, якобы она уже отклонилась от Православия, призывает народ порвать молитвенно-каноническое общение как с законным Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, так и единомышленными с ним епископами, при этом епископ Димитрий и его единомышленники называют храмы, где поминают Митр” Сергия, “обновленческими храмами”, православных пастырей — безблагодатными;

2. В своем ослеплении расколом еп. Димитрий дошел до такого безумия, что один из православных храмов (Спаса на водах) публично назвал храмом сатаны, и на основании 28 и 34 пр. Св. An., 13, 14, 15 пр. Двукратного Собора, 38 пр. Карафаг. Собора — Преосвященного Димитрия уволить от управления Гдовским ви-кариатством на покой, с оставлением под запрещением в священнослужении и предать его за учинение церковного раскола, с одной стороны, и за служение в состоянии запрещения — с другой, каноническому суду православных епископов; — Преосвященного Копорского Сергия, давшего обещание отмежеваться от раздор никое и быть верным и послушным сыном Православной Церкви и Высшей Церковной Иерархии, но не исполнившего данного им обещания и продолжающего служить в состоянии запрещения: на основании 28 и 34 пр. Св. An., 13, 14, 15 пр. Двукр. Собора и 38 пр. Карфаг. Собора — лишить титула Копорского, оставив на покое под запрещением, и предать его каноническому суду православных епископов.

3. а) Преосвященным Шлиссельбургскому Григорию и Колпинскому Серафиму предписать незамедлительно по получении указа внести поминовение за богослужением имени Заместителя Патриаршего Местоблюстителя;

б) предписать Преосвященным в ближайший воскресный или праздничный день при совместном ли служении с Преосвященным Петергофским или по его указанию в одном из храмов Ленинграда, а в Александра-Невской Лавре обязательно в проповеди заявить со всею решительностью, что они не только отмежевываются от раздорников епископов, но и осуждают Преосвященных Димитрия и Сергия и др. за раскол и церковную смуту, и призвать верующих к единству с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя и со всею Православною Церковью;

в) в случае невозможности, по каким-либо причинам, исполнить в указанный срок предписанного в пункте “б” представить в трехдневный срок объяснение и вполне определенное заявление об осуждении ими епископов Димитрия и Сергия с их соумышленниками и о полном своем отмежевании от образованного “самочинного сборища” и о своем послушании законной Церковной Власти в лице Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Патриаршего Священного Синода;

г) при неисполнении предписанного в пунктах “а” и “б” и непредставлении в срок указанного в пункте “в” заявления Преосвященным Шлиссельбургским Григорием и Колпинским Серафимом, по докладе о сем Преосвященного Петергофского Николая, иметь о них суждение.

4. Членам Патриаршего Священного Синода, Преосвященным Архиепископам: Вологодскому Сильвестру, Костромскому Севастьяну и Самарскому Анатолию предложить в срочном порядке выбыть в г. Ростов и в личной беседе с Преосвященным Митрополитом Иосифом, которую они имеют должным образом запротоколировать, запросить его:

а) с его ли ведома, согласия и благословения Преосвященный бывший Гдовский Димитрий и бывший Копорский Сергий распространяют обращение и воззвание к пастырям и пасомым с призывом порвать молитвенно-каноническое общение с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя и единомышленными с ним епископами, обвиняя последних в утрате чистоты Православия и церковной свободы и призывая верующих объединиться около одного якобы православного Митрополита Иосифа;

б) признает ли Митрополит Иосиф приведенную выше резолюцию от 25 декабря 1927 г. на рапорте Ленинградских викариев и распространяемую ныне раздорниками за свою резолюцию;

в) в случае отклонения Митрополитом своей ответственности за распространяемую от его имени литературу и непризнания им своей резолюции от 25 декабря 1927 г. предложить ему в особом кратком послании оповестить ленинградскую паству о своем отмежевании от происходящей церковной смуты, с осуждением епископов-раздорников и всего их “самочинного сборища” и о своем молитвенно-каноническом общении с Высшей Церковной Властью в лице Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Патриаршего Священного Синода и о неизменном им послушании;

г) по докладе упомянутых выше членов Патриаршего Синода о результатах беседы с митр. Иосифом иметь о нем суждение.

5. Постановление о Епископах Димитрии и Сергии объявить к сведению ленинградской православной паствы особым посланием Заместителя, сообщив копии с настоящего определения и упомянутого послания, и всем Епархиальным Архиереям к сведению”.[139]

Увы, постановление это было лишь гласом вопиющего в пустыне. Если бы наказуемые были людьми послушными высшей церковной власти — решение Синода произвело бы должное воздействие, но те, кто ни во что не ставил ни митр. Сергия, ни его Синод и кто нарушил наложенное на них ранее запрещение, и на этот раз оставили решение высшей церковной власти лишь “всетерпящей бумаге”. Изо всех ознакомившихся с постановлением подчинился ему один еп. Серафим (Протопопов).

Строго говоря, архипастырское послание имело значение только в той мере, что предостерегало верующих от раздорнических действий и от участия в таинствах у запрещенных архипастырей.

Между тем клевета на высшую церковную власть усиливалась, и некоторые приходы, смущаемые слухами, были вынуждены обратиться за необходимыми разъяснениями к митр. Сергию. Так, двадцатка и притч Покровского гатчинского храма убедительно просили его “для успокоения и утешения верующих и полного пресечения тревожных слухов и возникающей опасности розни, дать всем нам письменное заверение в том, что чистоте православного исповедания, авторитету и свободе святой нашей Церкви не будет грозить никаких опасностей”.[140]

Письмо это было доставлено председателем двадцатки Сороковатиным и о. Николаем (Смирновым), настоятелем Екатерининского собора в Детском Селе. И митр. Сергий не задержал с ответом.

“Прежде всего прошу моих вопрошателей, - писал он, — прочитать наши синодальные послания, первое от 16/29 июля и второе от 18/31 декабря 1927 года. В этих посланиях с совершенной определенностью выражено наше обещание быть верными Святой Православной Церкви не только в учении, но и во всех ее правилах и установлениях. Если же и это моих вопрошателей не убедит, то настоящим еще раз и лично от себя заявляю, что архипастырскую присягу я помню и, по своим силам и способностям, соблюдаю, веру святую православную содержу и буду содержать несомненно, правила св. Апостол, св. Соборов и св. Отец с любовью приемлю, сам их стараюсь исполнять и от других такого же исполнения требую, вверенное мне стадо Христово вообще желаю вести только прямым православным спасительным путем, не уклоняясь ни направо, ни налево. Я думаю, что от этого своего исповедания я (по крайней мере сознательно и намеренно) не отступил и впредь не отступлю, если Господь мне поможет. Всякие обвинения меня в предательстве Церкви, в измене Православию, в потаенном водительстве обновленчества и подобном — все это ложь. Что же касается поминовения властей за нашим богослужением, то это поминовение вводится не в отмену, а в исполнение церковного установления (Иер. XXIX; Варух. 1:11 — 12; 2:22 — 23). Это заповедь апостола, свято соблюдавшаяся нашей Церковью во все времена повсюду и при всяких правительствах, совершенно независимо от того, желают они или не желают этого поминовения, веруют они или не веруют. О таком поминовении сделал распоряжение и покойный Святейший Патриарх Тихон. Если же это распоряжение его осталось мало исполняемым, то что удивительного в том при расстройстве, в котором находится вся наша церковная жизнь? Мы восстановили поминовение властей, чтобы снять поношение со всех нас, православных членов нашей Церкви, будто мы лицемерно признали Советскую власть, на деле же — с заграничными ее врагами. Оградить свою паству от такого поношения, со всеми ее последствиями — наш пастырский долг. Ведь и апостол учит нас, что блажен, кто страдает как христианин, а не как нарушитель закона (1 Петр. 4:14 — 16).Итак, пусть никто не торопится, при первом встретившемся недоумении, бежать из ограды церковной, говоря: “Какие странные слова, кто может их слушать?” (Иоанн 6: 60). Наоборот, любовью покрывая случайные ошибки своего пастыря, пусть каждый запасется терпением, пока дальнейшая жизнь не разъяснит недоумений, пусть каждый помнит, что не вне Церкви Христовой, а только внутри ее “имеются глаголы вечной жизни” (ст. 68) и что современные носители Высшей Церковной Власти, при всем своем недостоинстве, не менее заинтересованы в чистоте Православия, чем и другие”. [140]

Несомненно, такие заверения первосвятителя благотворно действовали на растерявшихся людей.

20 января ст. ст. комиссия Синода выехала в Ростов для встречи с митр. Иосифом. Протоколов их беседы не сохранилось, но очевидцы передают, что на вопрос, признает ли митр. Иосиф митр. Сергия, тот ответил утвердительно, считает ли себя митрополитом Ленинградским — отрицательно, а когда его спросили, состоит ли он в каком-либо отношении к ленинградским раскольникам, тот ответил: “Не состоял и не состою”. Отрекся он и от резолюции на церковно-административном акте иосифлян от 25 декабря 1927 года. После этого митр. Иосифу предъявили его послание (ответ на письмо еп. Димитрию от 25 декабря 1927 г.), но митр. Иосиф сказал, что эти строки носили характер частной переписки и оглашению не подлежали.

Насколько достоверен пересказ главных моментов беседы, сказать трудно. Но непреложно одно: своей поездкой комиссия не только не достигла цели, но в какой-то степени укрепила в митр. Иосифе решимость порвать молитвенно-каноническое общение с митр. Сергием.

После отъезда синодальной комиссии опальный митрополит погрузился в глубокое раздумье. Он вдруг осознал себя в значительной степени ответственным за несчастия в Церкви. Но ответственным не за раскол, нет. Решив для себя, что, будучи одним из кандидатов в Заместители Патриаршего Местоблюстителя, он связан старческим долгом не просто заменить удаленного от управления предшественника, но быть ему, а также и митр. Сергию предостережением, так что в случае его духовного падения он, митр. Иосиф, обязан вразумить падшего. Но как вразумить? Если в нормальных условиях духовное падение первоиерарха разбирает суд и выносится соборное решение, то в сложившихся обстоятельствах митр. Иосиф увидел только одну возможность вразумить падшего — отделиться от него[141], а, правильнее сказать, совершить над первоиерархом единоличный суд.

С аскетической точки зрения подобная логика свидетельствует о том, что митр. Иосиф впал в духовную прелесть. Это очень опасное состояние души, которое закрывает от взора человека его собственные прегрешения и заставляет его мнить о себе как чуть ли не о совершенстве, имеющем право и силы предостерегать от падений других.

И едва лишь митр. Иосиф присвоил себе право судить и вразумлять, уже ничто не могло его остановить. В то время, как нам известно, митр. Агафангел с тремя своими викариями готовил акт отхода от митр. Сергия. К ним-то и присоединился митр. Иосиф. Подписав вместе с ярославскими архиереями этот документ, он 26 января (8 февраля) обратился с особым посланием к викариям, пастырям и всем верующим г. Ленинграда, объявив себя Ленинградским митрополитом.[142] 

Не считая себя более связанным распоряжениями митр. Сергия и Синода, митр. Иосиф опротестовал свое якобы незаконное удаление с кафедры и, признав сам себя Ленинградским митрополитом, поручил временно управление епархией еп. Димитрию, а еп. Григория благословил продолжать служение в Александро-Невской Лавре в качестве наместника.[142]

Многие российские епископы встревожились образованием нового раскола. Никак не мог примириться с этой мыслью архимандрит Лев (Егоров), который был связан с митр. Иосифом узами единства по Александро-Невской Лавре. Он не мог понять, как тот решился отступить от иноческих идеалов и встать на путь разделения. В письме к нему, исполненному любви и кротости, архим. Лев спрашивал, что заставило митр. Иосифа отойти от митр. Сергия без церковного суда и соборного решения, вопреки церковным правилам? И освобождает ли митр. Иосиф своих духовных чад от обязанности послушания ему или, уйдя в раскол, и других ведет за собой? Напоминая ему заповедь Христову о любви друг к другу, архиеп. Лев умолял его возвратиться к послушанию канонической церковной власти.[143]

Однако, получив письмо от своего духовного соратника, митр. Иосиф нисколько не одумался, ответив архиеп. Льву, что раскольником себя не считает, ибо зовет людей к очищению Церкви от сеющих раскол.[143] 

После такого заявления, поняв, что переубедить митр. Иосифа невозможно, архим. Лев прекратил переписку. Что же произошло дальше?

В феврале 1928 года митр. Иосиф был удален из Ростова в Николо-Моденский монастырь, что в 35 верстах от Устюжины Новгородской губернии. Оттуда он управлял ленинградской паствой и делал соответствующие распоряжения викариям.

Чтобы как-то ослабить влияние мятежного митрополита на ленинградцев, митр. Сергий назначил на эту кафедру митр. Серафима (Чичагова). К сожалению, назначение было не совсем удачным и кроме новых смут и волнений ничего не принесло. Иосифляне расценили митр. Серафима как человека, строящего свое земное благополучие и “потешающего свое честолюбие на костях страждущего предшественника”. Его прошлое (изгнание общим епархиальным собранием из Твери, а затем неприятие его в Варшаве) вызывало в верующих только антипатию. [107]

24 февраля (8 марта) митр. Серафим прибыл в Ленинград и сразу же послал пригласительное письмо еп. Димитрию. Однако тот приглашение не принял, сказав, что признает Ленинградским митрополитом только митр. Иосифа, заместителем которого он является. Со своей стороны он звал митр. Серафима к себе, но только без посторонних. Откликнулся ли митр. Серафим на его зов, осталось неизвестным.[144] 

Новоназначенный митрополит неутомимо произносил в храмах проповеди в защиту законной церковной власти и против раскольников, но волнения не прекращались.

Поскольку иосифлян стали обвинять в незаконном отделении, они решили канонически обосновать свой отход. В специальном резюме они изложили ряд церковных правил, в которых усмотрели достаточное обоснование своего отхода:

“1. Мы идем за своим каноническим митрополитом Иосифом, от которого не должны отступать и прекращать возношений его имение Божественном тайнодействии “прежде соборного рассмотрения”, какового не было (Двукр. Соб. прав. 14).

II. Указывают на 15-е правило Двукр. Соб., говорящее о Патриархе, но 1) митр. Сергий не патриарх, а только временный заместитель митр. Петра, — которого возносим.

2) Митр. Петр поручил митр. Сергию временное управмние Русской Церковью, но не поручил нарушать канонические правила, на которых должно основываться это управление.

3) 14-е правило Двукр. Собора в отношении митр. Иосифа нарушено еп. Николаем Петергофским раньше, чем мы якобы нарушили 15 пр., и первое нарушение было поводом ко второму мнимому нарушению.

4) В действиях митр. Сергия усматривается наличие ереси и даже худшего ее, что дает право на отхождение “прежде соборного рассмотрения” даже и от Патриарха.

III. Митрополит Сергий не имел права вторгаться в управление нашей епархией без согласия митр. Иосифа.* III Всел. Соб. 8-е правило; Антиох. 9-е; Карфаг. 64, 67.

IV. Митр. Сергий не имел права поставлять викарных епископов к нам (Сергий Зенкевич) без согласия митр. Иосифа; 1 Всел. Соб. 6-е правилo.

V. Тем более не имел права посылать к нам митрополита (Серафима Чичагова), пока наш митр. Иосиф жив и пока он добровольно не отрекся от митрополии: Двукр. Соб. прав. 16-е.

VI. В Божественном тайнодействии мы должны возносить имена своих патриархов, митрополита и епископа (Двукр. Соб. 13 — 15 прав.) Но на одном месте двух имен возносить не должны, чего теперь требует митр. Сергий, заставляя возносить вместе с именем митрополита Петра и свое имя.

VII. Насильственные переводы епископов из одной епархии в другую правилами строго воспрещаются, даже в случае, если бы клир и народ не принимал епископа (An. пр. 36), чего в отношении митр. Иосифа нет, или даже если бы было внешнее непреодолимое препятствие к принятию епископом управления епархией (V 1В сел. Соб. прав. 37).

VIII. Указывают на примеры принудительных переводов епископов с одной кафедры на другую в прежнее время. Но когда бывало, чтобы переводили одновременно свыше сорока епископов, притом даже без их ведома? И бывали ли примеры, чтобы переведенный все-таки не давал согласия и не ехал, а требовал бы соборного рассмотрения своего дела? А если бы и бывали подобные примеры, то они никогда не считались нормальными.

IX. Церковь Православная — Соборная (ср. 37 пр. Сев. An.); Митр. Сергий управляет ею единолично и совершенно произвольно. Организация “Синода” и выбор членов его без совета с другими епископами; запрещение епископов в священнослужении без Собора, на что не дерзал даже и Святейший Патриарх Тихон и т. д.

X. В этом усматривается уже нарушение догматического учения о Святой Церкви (...“Верую во Едину Святую Соборную и Апостольскую Церковь”).” [145]

Попробуем разобраться, насколько верны канонические обоснования, приводимые иосифлянами.

1. Раскольники утверждают, что они не должны отступать от своего канонического митрополита, согласно пр. 14 Двукр. Собора. Однако каноническим и правомочным епископом является тот архиерей, который был назначен высшей церковной властью, а таковым в Ленинграде был уже не митр. Иосиф, а митр. Сергий, возложивший временное управление митрополией на себя. Митр. Иосиф перестают быть Ленинградским митрополитом с того момента, как высшая церковная власть перевела его в Одессу.

Ссылка на 14 правило Двукратного Собора взята совершенно произвольно и не соответствует положению вещей. В нем определенно говорится: “Аще который епископ, поставляя предлогом вину своего митрополита, прежде соборного рассмотрения, отступит от общения с ним..., да будет низложен”. Что же здесь общего с той ситуацией, которую создали митр. Иосиф и его бывшие викарии? Ничего. Правило говорит о самовольном отступлении епископа от митрополита, но отнюдь не о том, чтобы викарные епископы, ожидая соборного решения, продолжали подчиняться архиерею, переведенному в другую епархию. Поэтому, ссылаясь на это правило, иосифляне проявили не только неосновательность, но и преступность, исказив смысл церковного установления.

2. Митр. Сергий, действительно, не был патриархом, но согласно прямому смыслу завещания и Патриарха Тихона, и митр. Петра, он обладал патриаршими правами и был фактически не Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, а временно исполняющим обязанности Патриарха. Поэтому на тот момент он являлся первоиерархом Русской Православной Церкви, которому обязаны подчиняться все епархиальные и викарные архиереи, согласно 34 апостольскому правилу.

Неосновательно и обвинение в нарушении еп. Николаем 14 правила Двукратного Собора. Он признавал митр. Иосифа каноническим Ленинградским митрополитом до того момента, пока его не перевели в Одессу. После этого еп. Николай стал поминать и признавать другого канонического архиерея, назначенного высшей церковной властью, оставаясь в молитвенно-каноническом общении с митр. Иосифом и другими иерархами.

Обвинение митр. Сергия в ереси основано не на церковных правилах, а на человеческих выдумках и субъективных оценках фактов.

3. Ссылаясь на правила 8-е 3 Вселенского Собора, 9-е Антиохийского и 64-е и 67-е Карфагенского, противники митр. Сергия указывают, что он якобы не имел права вторгаться в управление Ленинградской епархией без согласия митр. Иосифа. Это было бы верным только в том случае, если бы, во-первых, митр. Иосиф был митрополитом с правами первоиерарха, а, во-вторых, продолжал оставаться Ленинградским. Но в том-то и суть, что митр. Иосиф, в соответствии с указанными правилами, являлся только епархиальным архиереем, во всем подотчетным первоиерарху Поместной Церкви. А когда он был переведен в Одессу, митр. Сергий, как первоиерарх, на законных основаниях, уже не требовавших согласия на то митр. Иосифа, возложил на себя временное управление Ленинградской епархией.

4. На том же основании митр. Сергий имел право рукополагать и викарных епископов.

5. Первая половина 16 правила Двукратного Собора, на которую ссылаются иосифляне, читается так: “По причине случающихся в Церкви Божией распрей и смятений, необходимо и сие определити: отнюдь да не поставляется епископ в той Церкви, которой предстоятель жив еще, и пребывает в своем достоинстве, разве аще сам добровольно отречется от епископства. Ибо надлежит прежде привести к концу законное исследование вины, за которую он имеет удален быти от епископства, и тогда уже по его низложении, возвести на епископство другого, вместо его...”

Было ли нарушено это правило митр. Сергием? Конечно, нет. По независящим от него обстоятельствам митр. Иосиф оказался в таком положении, которое предусмотрено 18 правилом Антиохийского Собора, вследствие чего митр. Сергий вместе с Синодом не низложил его, что, собственно, предусматривает 16 правило Двукратного Собора, а только перевел, согласно 14 апостольскому правилу, в другую епархию в чести и достоинстве епископа. Таким образом, Ленинградская кафедра осталась вакантной. И только после этого на нее был назначен новый епископ.

Правда, митр. Иосиф отказался выполнить постановление Заместителя и Временного Патриаршего Синода, но это было нарушением церковной дисциплины, за что, согласно 17 правилу Антиохийского Собора, он подлежал отлучению от церковного общения, а занимаемая им ранее кафедра становилась свободной.

7. Перевод митр. Иосифа совершился не насильственно, а в силу обстоятельств, предусмотренных 18 правилом Антиохийского Собора. Толкование правил 36 апостольского и 37 шестого Вселенского Собора иосифляне дали превратно. Ни одно из них не говорит о том, что высшая церковная власть не имеет права, в случае нужды, переводить архиереев из одной епархии в другую. Они говорят о другом: если епископа по злобе народа не примут в том городе, куда он назначен, или же он не будет иметь возможности пребывать в своей епархии из-за того, что она занята неверными, то за ним сохраняется честь и звание епископское. Находясь же по этим причинам вне своей епархии, он, как гласит 18 правило Антиохийского Собора, “да ожидает, что определит о нем совершенный собор тоя области, по представлении в оный дела”. И высшая церковная власть определила, чтобы митр. Иосиф занял Одесскую кафедру. Митр. Иосиф должен был повиноваться этому решению, иначе он подпадал под церковное запрещение, согласно 17 правилу Антиохийского Собора.

8. Указанный иосифлянами факт, что митр. Сергий и Синод единовременно переместили до 40 епископов, не соответствует действительности. Таких перемещений не было и быть не могло. [История Русской Православной Церкви редко встречала противление архиереев распоряжениям высшей церковной власти. В почете всегда было послушание. К примеру, когда митр. Владимира (Богоявленского) перевели из Петрограда в Киев, а митр. Макария (Невского) уволили на покой, оба подчинились этому решению, хотя в душе были несогласны с ним] 9 — 10. Митр. Сергий управлял единолично только в начале, но и такое управление не нарушало церковную соборность, поскольку Заместитель Патриаршего Местоблюстителя являлся законным преемником патриарших прав и сохранял непрерывное звено иерархической власти с Патриаршим Местоблюстителем, Патриархом Тихоном и со всей Восточной Церковью. С момента же учрождения Временного Патриаршего Синода он управлял уже нс единолично, а соборно.

Что же касается организации Синода, то по тем временам она и не могла быть иной, поскольку не было никакой возможности созвать собор епископов.

Запрещение, наложенное митр. Сергием, нельзя считать единоличным, поскольку оно принято совместно с членами Синода.

Таким образом, мы не находим каких-либо нарушений митр. Сергием догматического учения Церкви. Краткий разбор тех оснований, на которых созидали свой отход иосифляне, показывает всю несостоятельность их позиции. Однако они считали совсем иначе, не допуская и мысли, что сами могут ошибаться.

Когда иосифлян спрашивали, признают ли они законным главой Церкви митр. Петра, если, вернувшись, он одобрит действия митр. Сергия, они разделялись во мнениях. Одни говорили, что признают, другие же категорически противились этому, утверждая, что “если только митр. Петр признает законным послание митр.Сергия и вступит с ним в молитвенное общение, тогда мы прервем молитвенное общение с митр. Петром и священниками, возносящими его имя”. [147]

Такая противоположность взглядов свидетельствовала об отсутствии единства между раскольниками. Одни (и таковых было большинство) отказались признавать митр. Сергия лишь потому, что тот, по их мнению, превысил свои полномочия. Другие же видели в нем отступника от Православия, предателя и убийцу церковной свободы, общение с которым невозможно даже в том случае, если его действия признает митр. Петр. Поэтому первые нуждались лишь в авторитетном засвидетельствовании правоты деяний митр. Сергия (либо со стороны Патриаршего Местоблюстителя, либо из уст другого видного иерарха, не вызывавшего сомнений в его верности Православию), другим же этого было мало. Для них символом правды служил не чей-то авторитет, а их собственный образ мыслей. Всякий думавший иначе автоматически становился их противником и врагом. Истинно православными и церковными они признавали только самих себя, считая всех прочих состоящими в расколе. Иными словами, они понимали дело так, что это не они ушли в раскол, а митр. Сергий вместе со своими последователями. Вот как высказывался по этому поводу митр. Иосиф в ответном письме к архим. Льву (Егорову):

“Погодите, придет, мы надеемся, время, когда будем говорить о наших событиях судом, И кто тогда будет более обвиняем — большой вопрос. А пока дело обстоит так: мы не даем Церкви в жертву и расправу предателям и гнусным политиканами агентам безбожия и разрушения. И этим протестом не сами откалываемся от нее, aux откалываем от себя и дерзновенно говорим: "Не только не выходили, не выходим и никогда не выйдем из недр истинной Православной Церкви, а врагами ее, предателями и убийцами считаем тех, кто не с нами и не за нас, а против нас. Не мы уходим в раскол, не подчиняясь митр. Сергию, а Вы, ему послушные, идете за ним в пропасть осуждения"”. [147]

Крайняя непримиримость взглядов иосифлян выражалась еще и в том, что свое неприятие митр. Сергия они перенесли на храмы и на таинства. Православную Церковь, возглавляемую митр. Сергием, они именовали не иначе как “царством антихриста”, храмы и монастыри сергиевской ориентации — “вертепами сатаны”, священников — “его (сатаны) служителями”, а таинство Св. Евхаристии — “бесовской пищей”.[148] Объявляя о безблагодатности православных пастырей, они запрещали своим последователям да и сами избегали приобщаться Христовых Тайн у сергианских пресвитеров и осмеивали и оплевывали все, что Православная Церковь признавала святыней. И самое печальное, что никто из раскольников даже не думал остановить эту вакханалию. Более того, вожди разделения разжигали в своих последователях ненависть и вражду, изощряясь в злохулениях на святыню.

14 (27) марта состоялась сессия Священного Синода, на которой было вынесено постановление об увольнении от занимаемых кафедр и о запрещении в священнослужении митр. Иосифа (Петровых), еп. Димитрия (Любимова), еп. Сергия (Дружинина), архиеп. Серафима (Самойловича), архиеп. Варлаама (Ряшенцева), еп. Евгения (Кобранова), еп. Иерофея (Афонина) и еп. Алексия (Буй). [146] Но раскольники пренебрегли и этим постановлением, продолжив свое неблагодарное дело.

Ввиду непрекращающихся волнений митр. Серафим (Чичагов) распорядился 19 марта (1 апреля) совершать по всем храмам особое молебствие об умиротворении Церкви. Но подобно оторвавшемуся от скалы камню, иосифляне все ниже и стремительнее падали в бездну раскола.

В середине 1928 года митр. Иосиф предпринял попытку реабилитировать себя в глазах гражданской власти и получить право на свободный въезд в Ленинград. Он написал письмо Е. А. Тучкову, в котором просил снять возводимые на него обвинения.[149] Его просьба была соответствующим образом рассмотрена, но цели не достигла. Это была его последняя попытка оправдать себя, после которой он уже ни к кому не обращался.

Отделившись от митр. Сергия, вожди раскола, естественно, должны были озаботиться об упрочнении своего положения и вовлечь в свое движение как можно больше сторонников. Вопрос стоял так: если народ поддержит их дело — значит, они одержат победу, если нет — их ждет неудача.

Первое время распространение раскола протекало бурно, тысячи верующих и десятки видных пастырей Ленинградской и других епархий откликнулись на воззвание отколовшихся епископов и пошли вслед за ними. Однако через несколько месяцев картина изменилась. Первоначальный пыл уменьшился. В умах православных началась переоценка событий, они аппелировали уже не к эмоциям, а к рассудку. И хотя волнения продолжались, число присоединяющихся к расколу явно уменьшилось. Для такого большого дела иосифлянам не хватало епископского авторитета. Российский епископат оставался на стороне митр. Сергия, хотя и не был согласен со всеми его действиями.

Вероятно, желая заручиться поддержкой “соловецкого епископата”, еп. Димитрий послал в Соловецкую обитель своего послушника Сергия. Сей “ревнитель благочестия” старательно склонял ссыльных епископов на сторону еп. Димитрия, но те заявили, что осуждают ленинградский раскол и считают этот поступок безумием еп. Димитрия, который должен понести суровое наказание.[93] Самого же послушника Сергия и таких, как он, соловецкие епископы воспринимали не иначе как врагов церковного мира.

Встретив отпор в сердцевине епископата и не очень полагаясь на свой авторитет, еп. Димитрий с единомышленниками решили укрепить свои позиции иным способом: они начали составлять списки архиереев, которые якобы отделились от митр. Сергия, рассылая их по разным городам и весям.

Составленные в разное время, разными лицами, эти списки сильно рознились. В некоторых числилось 18 архиереев, в других 26 или 28, а один содержал имена аж 88 епископов. Но это был явный подлог, ибо иосифляне вписывали архиереев, которые и не думали отделяться от митр. Сергия: в один из таких списков, например, был вписан еп. б. Лужский Мануил (Лемешевский). [136]

Подобные методы свидетельствовали не только о бесчестности уклонившихся в раскол, но и о шаткости их положения. Однако такого рода агитация имела успех в среде людей, мало знакомых с церковной действительностью.

Всякий слух, который мало-мальски касался недовольства какого-либо архиерея мероприятиями митр. Сергия, иосифляне использовали в своих целях. Так, узнав от кого-то, что свое недовольство по этому поводу высказывал митр. Новгородский Арсений (Стадницкий), они распространили молву, что и этот архиерей состоит в числе оппозиционеров. Для опровержения этих слухов митр. Арсений написал митр. Сергию специальное письмо от 28 марта (10 апреля) 1928 года, в котором ясно указал, что никому не давал полномочий вписывать его имя в списки раскольников и что действия митр. Агафангела, митр. Иосифа и иже с ними он отнюдь не одобряет.[150]

Иосифляне организовали и выпуск специальной литературы, в которой авторы старались опорочить митр. Сергия и его сторонников. Сохранилась одна такая анонимная брошюра “К характеристике митр. Сергия”, изданная в Нижнем Новгороде в начале 1928 года. В ней, основываясь на отрицательных примерах из прежней жизни митрополита, автор пытался доказать, что он “изменник и предатель свободы Церкви” и что в его деяниях скрыты личинки пагубной ереси. Все эти пасквили, распространяемые среди народа и духовенства, завершались разными как бы предсказаниями и сновидениями “блаженных” и “юродивых”. Одна из таких “провидиц” будто бы видела во сне Божию Матерь, которая возложила руку на еп. Димитрия и сказала ему что-то к утверждению в вере. Другие видели и более страшные сновидения: словно последователи митр. Сергия пребывают в огне геенском, а последователи еп. Димитрия в великой славе.[151] Словом, упомянутые “блаженные” и “юродивые” пророчествовали явно в пользу раскола. И как это ни печально, находились люди, которые верили всем этим “бабьим басням” и в страхе отходили от церковного единства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.